Ляхов понял, что здесь не то место, чтобы развлекаться и тешиться мыслью, несмотря на свое, якобы высокое теперь положение. Тем более чутье подсказывало, что вся эта преамбула – не более чем способ подвести его к мысли, что единственное место, где новоиспеченный полковник будет себя чувствовать просто и комфортно, – это как раз возглавляемая господином Лисафьевым служба.
Но вот туда идти Вадиму категорически не хотелось. Этакая интеллигентская неприязнь к жандармской профессии. А куда деваться?
– Знаете что, ваше превосходительство? Это я только с виду такой дурак, а на самом деле.. Отчего бы вам не отправить меня на учебу? Слышал я, что Военно-дипломатическая академия тоже в какой-то мере входит в круг интересов Олега Константиновича, раз помещается в Москве, а не в Петрограде. Толкового врача из меня явно не вышло, так, может, на новой стезе себя проявлю?
Ляхов понял, что сказал совсем не то, что от него ждали, но и особых вариантов он своим предложением начальнику Тайного приказа не оставил.
Тот довольно долго молчал, пожевывая губами. Потом лицо его просветлело.
– А недурно, очень недурно вы придумали. Масса проблем сама собой снимается. И при деле целых четыре года будете, и образованность свою повысите, с дальнейшей карьерой проблем не будет. Генералом лет в тридцать пять можете стать. А до того, кроме стипендии, полковничий оклад в полном объеме получать будете. Истинно молодец, подполковник Чекменев в вас не ошибся. Да и мы с князем..
Теперь осталось только достойную биографию вам придумать, по документам все провести. Но это нам не сложно. Одно имейте в виду – геройский свой знак вы в нынешней ипостаси носить не будете. Во избежание лишних вопросов. А крестик Георгиевский можете, тут никаких сложностей.
Итак, приступим..
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Большая парусно-моторная яхта турецкого миллиардера Ибрагима Катранджи, скорее похожая на океанский пакетбот середины ХIХ века, неторопливо крейсировала вдоль северного берега Персидского залива. Погода благоприятствовала морской прогулке. Почти неподвижная индиговая вода залива, легкий бриз с вершин хребта Загрос.
На корме под белым парусиновым тентом предавались послеполуденному кайфу несколько человек. Сам хозяин, представительный мужчина лет пятидесяти, трое гостей восточной наружности и европеец, по виду славянин или прибалт. Несмотря на то что почти все они выглядели мусульманами и на гафеле бизань- мачты колыхался красно-голубой вымпел с полумесяцем, стол, кроме обычных восточных закусок и сластей, был обильно сервирован многочисленными бутылками и графинами, причем не только с прохладительными напитками, но и винами, коньяками, даже русскую водку можно было здесь отыскать.
Правда, участники застолья спиртным не злоупотребляли.
Говорили по преимуществу об итогах недавно завершившейся арабо-израильской войны. На которую возлагали столько надежд и которая столь быстро и бесславно была проиграна. Обсуждали перипетии сражений азартно, заново переживая горечь поражения. Естественно, со своей точки зрения, скорее тактически, не вдаваясь в долгосрочные политические последствия, поскольку на государственном уровне проблемой занимаются правительства, Организация арабского единства, Исламская конференция и тому подобные структуры.
Но вот как раз хозяина, господина Катранджи, это все волновало мало. Как турок, он, скорее, в глубине души радовался очередному ослаблению геополитических соперников, нежели скорбел.
Тем более что отчаянный, плохо подготовленный и мало кому понятный бросок арабских армий на Израиль был на самом деле направлен чуть ли не лично против самого миллиардера. Он расценивал эту войну как попытку недобросовестных партнеров в последний момент сорвать плод, который он выращивал долго и старательно, и сбежать с добычей.
Что ж, они достаточно наказаны, и напыщенный египетский король Фарух с его бездарными маршалами, которых у него больше, чем у Наполеона, и по недомыслию примкнувшие к нему союзники, лишившиеся почти всей своей тяжелой техники и многих тысяч солдат.
Так даже лучше, потому что сам Катранджи не потерял ничего, кроме нескольких миллионов фунтов и какого-то количества времени. Впрочем, время, как и деньги, он компенсирует. Раньше это, кажется, еще никому не удавалось.
Миллиардер довольно хохотнул при этой мысли, сделал большой глоток красного греческого вина. Греков он терпеть не мог, но их вина, душистые и терпкие, ценил. Особенно они хороши в жару. Разжижают кровь и утоляют жажду.
Что там болтают эти глупые люди, одержимые страстью к реваншу?
– Само существование государства Израиль – это уже агрессия против святой арабской нации. Любой мир – лишь прелюдия к новой войне, в которой мы достигнем, наконец, своей цели. И горе неверным, которые поддерживают Израиль и тем самым бросают нам вызов.
Из этого следует, что виновные в нашем последнем поражении должны быть наказаны, причем, поскольку об использовании регулярных армий на ближайшие годы придется забыть, все ставки будут сделаны на «стратегию непрямых действий». Зато здесь мы превосходим врагов с их примитивным европейским «рациональным мышлением».
Мы начинаем операцию «Укус скорпиона». Мы заставим врага ужалить самого себя и умереть от собственного яда. Лишь бы только нам удалось получить копию «Гнева Аллаха».. – громко, не опасаясь, как на берегу, подслушивающих устройств, рассуждал, а скорее вещал тучный старик, владелец нескольких бейрутских газет и торговых фирм, он же по совместительству идеолог крайне правой антиизраильской организации «Фаланга». – Я слышал, Ибрагим-эффенди, ваши люди входили в контакт с окружением шейха Муслима незадолго до того, как он отправился в свой последний поход?
– Чтобы я знал и контролировал все контакты всех людей, которые работают на меня, моя голова должна быть больше, чем у ифрита из сказок «Тысячи и одной ночи», – с улыбкой сообщил Катранджи. – Только генеральных директоров и президентов моих компаний насчитывается больше пятидесяти. И все они ведут дела самостоятельно, разумеется, до тех пор, пока меня устраивают балансы годовых финансовых отчетов. Однако о «Гневе Аллаха» я тоже слышал. Кстати, довольно безвкусное название. Чем страшнее оружие, тем безобиднее следует его именовать. Так мне кажется.. – Говоря, он перебирал унизанными перстнями пальцами крупные черные четки немыслимой цены и древности.
