«вампир». Наконец, я нашел его, но окружавшие его предложения казались мне абсолютной тарабарщиной, и, расстроенный, я вздохнул.
В этот момент дверь в кабинет со скрипом отворилась.
— Кто там? — громко спросил я.
— Стефан! — Румяное лицо отца выражало удивление. — Я искал тебя.
— Да? — спросил я, и моя рука метнулась к шее, как будто бы отец мог увидеть бинт под тканью рубашки. Но мой секрет был в безопасности.
Отец подозрительно посмотрел на меня. Подойдя, он взял книгу с моих колен.
— Ты и я — мы думаем одинаково, — сказал он, и незнакомая улыбка искривила его лицо.
— Правда? — Сердце в груди трепетало, как крылышки колибри, и я был уверен, что отцу было слышно, как часто и неглубоко я дышал. Я был уверен, что он может читать мои мысли, что он узнал о нас с Катериной. Если он узнал о Катерине, то убьет ее и…
Я не отваживался додумать до конца.
Отец снова улыбнулся.
— Правда. Я знаю, что ты принял наш разговор о вампирах близко к сердцу, и я рад, что ты серьезно отнесся к нашей беде. Я, конечно, знаю, что у тебя есть и личный мотив — месть за твою юную Розалин, — сказал отец, перекрестившись.
Я, не отрываясь, смотрел на маленький участок восточного ковра, где ткань истончилась настолько, что можно было увидеть деревянный пол. Я не мог позволить себе взглянуть на отца, чтобы мое лицо не выдало мой секрет, секрет Катерины.
— Будь уверен, сынок, что Розалин умерла не напрасно. Она отдала жизнь за Мистик-Фоллз и останется в нашей памяти после того, как мы избавим город от этого проклятия. А ты, конечно, будешь неотъемлемой частью нашего плана, — отец указал на книгу, которую я все еще держал в руках, — в отличие от твоего ни на что не годного брата. Что проку в его воинском искусстве, если оно не служит для защиты его семьи, его земли? — задал отец риторический вопрос. — Как раз сегодня он поехал на верховую прогулку с сослуживцами. И это после того, как я поставил его в известность, что сегодня утром хочу видеть его здесь, чтобы он принял участие в собрании в доме Джонатана!
Но я больше не слушал отца. Меня беспокоило одно: как бы он не узнал о Катерине. Затаив дыхание, я сказал, делая вид, будто мною руководил лишь чисто исследовательский интерес к вампирам:
— Я не так уж много понял из этой книги. Не думаю, что она будет нам очень полезна.
— Это только пока, — пренебрежительно ответил отец и беззаботно вернул книгу на полку. — Я чувствую, что все вместе мы обладаем достаточным багажом знаний.
— Все вместе? — переспросил я.
Отец нетерпеливо взмахнул рукой.
— Ты, я и Основатели. Мы создали совет, чтобы справиться с этим. Сегодня состоится его заседание. И ты едешь на него.
— Я? — переспросил я.
Отец посмотрел на меня с раздражением. Я понимал, что выгляжу недотепой, но слишком уж много информации вертелось в моей голове, и я никак не мог переварить ее всю.
— Да. Мы возьмем с собой Корделию, она разбирается в травах и нечистой силе. Встреча состоится в доме Джонатана Гилберта. — Отец кивнул, давая понять, что разговор окончен. Я тоже кивнул, хоть и был удивлен. Джонатан Гилберт был преподавателем университета и немного изобретателем, и отец иногда не стеснялся называть его чудаком. Но сейчас это имя было произнесено с благоговением. В тысячный раз за этот день я понял, что мир действительно изменился.
— Альфред запрягает экипаж, но править буду я. Никому не говори, куда мы едем. Корделия уже поклялась хранить тайну, — добавил отец, выходя из комнаты. Через секунду я последовал за ним, но прежде сунул в задний карман Demonios.
Я сел впереди рядом с отцом, а Корделия, во избежание кривотолков, устроилась сзади. Было странно, что мы выезжаем утром, да еще и без лакея, который обычно правит лошадьми, и я поймал любопытный взгляд мистера Викери, когда мы проезжали мимо Голубых Хребтов, соседней усадьбы. Я помахал ему, но тотчас почувствовал руку отца на своей руке. Это был молчаливый приказ не привлекать к себе излишнего внимания.
Едва мы выехали на грунтовую дорогу посреди пустоши, отделявшую плантации от города, отец заговорил:
— Не понимаю твоего брата. А ты его понимаешь? Как может мужчина не уважать своего отца? Если бы я не знал его, я бы решил, что он в сговоре с кем-то из них, — сказал он, сплюнув на дорогу.
— Почему ты бы так решил? — Мне стало неуютно, и струйка пота пробежала вниз по спине. Я сунул палец за воротник и отдернул руку, нащупав марлевую повязку на шее. Она была влажной то ли от пота, то ли от крови, я не мог сказать точно.
Мысли мои путались. Предавал ли я Катерину, идя на это собрание? Предавал ли я отца, храня тайну Катерины? Кто нес добро, а кто зло? Ни в чем не было ясности.
— Думаю, потому, что у них есть определенное могущество, — сказал отец, ударяя хлыстом Блейза, как бы желая доказать свою правоту. Заржав, Блейз перешел на быструю рысь.
Я оглянулся на Корделию, но она бесстрастно смотрела прямо перед собой.
— Они способны овладеть разумом прежде, чем человек поймет, что что-то не так. Они могут полностью подчинить своим чарам и прихотям. Один их взгляд заставляет человека сделать то, что они захотят. И к тому времени, когда человек понимает, что им управляют, уже слишком поздно что-либо изменить.
— Правда? — недоверчиво спросил я. Я мысленно вернулся в прошлую ночь. Сделала ли Катерина со мной что-нибудь подобное? Конечно, нет! Даже когда я был напуган, я все равно оставался собой. И все чувства были моими. Может, вампиры и могли подчинять себе людей, но Катерина определенно ничего со мной не сделала.
Отец довольно засмеялся.
— Конечно, им не всегда это удается. Есть надежда, что человек достаточно силен, чтобы противостоять такого рода влиянию. И я, разумеется, вырастил своих сыновей сильными людьми. Однако я очень хотел бы знать, что творится в голове у Дамона.
— Я уверен, с ним все в порядке, — сказал я и вдруг испугался, что Дамон может узнать Катеринину тайну. — Думаю, что он просто сам не знает, чего хочет.
— Мне плевать на то, чего он хочет, — сказал отец. — Он обязан помнить о том, что он — мой сын и должен меня слушаться. Настали опасные времена, намного более опасные, чем кажется Дамону. И ему следует понимать: если он не с нами, люди могут сделать вывод, что он симпатизирует нашему противнику.
— Мне кажется, он просто не верит в вампиров, — сказал я, чувствуя, как в недрах желудка зарождается приступ тошноты.
— Ш-ш! — зашептал отец, махнув рукой, чтобы я замолчал. Лошади, цокая копытами, уже скакали по городу, как раз мимо салуна, перед дверью которого мы увидели полубессознательного Иеремию Блэка с наполовину опустошенной бутылкой виски у ног. Конечно, я сомневался, что Иеремия Блэк слышит или хотя бы видит, что творится вокруг, но согласно кивнул, радуясь молчанию, которое даст мне возможность навести порядок в мыслях.
Посмотрев направо, я увидел Перл и ее дочь, прохлаждавшихся на железной скамейке перед аптекой. Я помахал им, но, встретив предупреждающий взгляд отца, подумал, что лучше как-нибудь в другой раз зайду поздороваться.
Я молчал, пока мы не добрались до противоположного конца города, где в неухоженном особняке, когда-то принадлежавшем отцу, жил Джонатан Гилберт. Дом, казалось, вот-вот развалится, и отец частенько шутил по этому поводу, но сегодня ничего не сказал.
— Корделия, — коротко позвал он, приглашая ее первой подняться по шатким ступенькам особняка.
Джонатан открыл дверь прежде, чем мы позвонили.
— Рад видеть вас, Джузеппе, Стефан. А ты, должно быть, Корделия? Я наслышан о твоем знании
