время подругам нашего детства Клементин Хэйверфорд и Амелии Хок. Когда мы проходили мимо, одна из них коснулась моей руки своими накрашенными ногтями.
— Ну как, хорошо здесь? — Дамон с довольной улыбкой отодвинул стол от стены.
— Наверное, — я уселся на твердую деревянную лавку, продолжая изучать обстановку. Сидя в таверне, я ощущал себя вовлеченным в тайное сообщество мужчин и понимал, что это еще одна сторона жизни, которую мне не суждено как следует узнать, ведь предполагается, что женатый человек проводит вечера у себя дома.
— Пойду возьму нам выпить, — сказал Дамон и направился к бару. Я наблюдал, как, водрузив локти на стойку, он непринужденно болтал с барменшей, а она запрокидывала голову и хохотала, будто он сказал ей что-то чрезвычайно смешное. Скорее всего, и вправду сказал. Вот почему в него влюблялись все женщины.
— И каково оно, чувствовать себя женатым мужчиной?
Я оглянулся и увидел позади себя доктора Джейнса. В свои семьдесят с лишним он пребывал на грани маразма и любил громогласно рассказывать всем, кто соглашался слушать, что своим долголетием он обязан исключительно нежной любви к виски.
— Еще не женатым, доктор, — я натянуто улыбнулся, мечтая, чтобы Дамон поскорее вернулся.
— Но ведь будешь, мой мальчик. Мистер Картрайт уже которую неделю только об этом и твердит в своем банке. Чистая, юная Розалин. Хороший улов! — громко подытожил доктор Джейнс. Я посмотрел по сторонам в надежде, что нас никто не слышит.
Появившийся в эту минуту Дамон аккуратно поставил на стол наши напитки.
— Спасибо, — сказал я, одним махом выпив виски. Доктор Джейнс ушел.
— Жажда, да? — посочувствовал Дамон, отпивая маленький глоток.
Я пожал плечами. В былые времена у меня не было секретов от брата. Но сейчас я чувствовал, что говорить о Розалин опасно. Что бы я ни говорил и что бы ни чувствовал, я все равно должен буду жениться на ней. И если кто-нибудь услышит от меня хоть намек на сожаление, разговорам не будет конца.
Передо мной вдруг появилась новая порция виски. Я поднял глаза и увидел у нашего столика хорошенькую барменшу, ту, с которой Дамон беседовал у стойки.
— Судя по вашему виду, это необходимо. Похоже, у вас был тяжелый день, — барменша подмигнула зеленым глазом и поставила запотевший стакан на грубо сколоченный стол.
— Спасибо, — поблагодарил я, сделав маленький глоток.
— Всегда пожалуйста, — ответила барменша, и ее юбка с кринолином колыхнулась на бедрах. Я наблюдал за ней, пока она возвращалась к стойке. Любая из женщин в таверне, даже из тех, с потерянной репутацией, была интереснее, чем Розалин. Но кого бы я ни рассматривал, в моей голове царил единственный образ — лицо Катерины.
— Ты понравился Элис, — заметил Дамон.
Я печально покачал головой.
— Ты же знаешь, мне нельзя засматриваться. Еще до конца лета я стану женатым мужчиной. Ты по крайней мере волен поступать как хочется, — я думал всего лишь поделиться наблюдением, но мои слова прозвучали, как обвинение.
— Все так, — задумчиво сказал Дамон, — но известно ли тебе, что ты вовсе не обязан делать все, что велит отец?
— Это не так просто. — Я сжал челюсти.
Дамон не мог понять меня: он был настолько необузданным и неуправляемым, что отец доверил мне, младшему сыну, будущее Веритас, и теперь я задыхался под грузом ответственности.
В этой мысли промелькнула тень предательства, будто бы Дамон был виновен в том, что на мои плечи свалилась такая тяжесть. Я потряс головой, стараясь избавиться от этих дум, и отхлебнул еще виски.
— Это очень просто, — сказал Дамон, от которого не укрылся мой приступ раздражения. — Возьми и скажи ему, что не любишь Розалин. Что ты должен найти свое место в этом мире и не можешь слепо следовать чужим советам. Вот чему меня научила армия: ты должен верить в то, что делаешь. Иначе какой в этом смысл?
Я покачал головой.
— Я не такой, как ты. Я доверяю отцу. И знаю, что он хочет только добра. Мне просто нужно… немного больше времени, — наконец сказал я. Это было правдой. Возможно, со временем я смог бы полюбить Розалин, но сама мысль о том, что всего лишь через один короткий год я буду женатым человеком и отцом, наполняла меня ужасом. — Но все будет хорошо, — закончил я не допускающим возражений тоном. Иначе и быть не может. — Что ты думаешь о нашей новой постоялице? — спросил я, меняя тему разговора.
Дамон улыбнулся.
— Катерина, — проговорил он, растягивая имя по слогам, как бы пробуя его на вкус. — Эту девушку непросто понять, согласен?
— Полагаю, что да, — сказал я. К счастью, Дамон не подозревает о том, что Катерина снится мне по ночам, а днем я часто стою у дверей гостевого дома в надежде услышать, как она пересмеивается со своей служанкой. Однажды я даже решил понюхать широкую спину ее лошади, чтобы выяснить, сохранился ли на ней запах имбиря и лимона. Запах улетучился, но в ту минуту, в конюшне, окруженный лошадьми, я осознал, каким неуравновешенным я становлюсь.
— В Мистик-Фоллз таких нет. Как думаешь, есть у нее где-нибудь солдатик?
— Нет! — Я опять почувствовал раздражение. — Она в трауре по родителям. Не думаю, что она вообще кого-то ищет.
— Конечно, — Дамон виновато сдвинул брови. — Я не имел в виду ничего такого. Но, если ей нужно выплакаться, я буду счастлив предложить свою жилетку.
Я напряженно пожал плечами. Да, разговор начал именно я, но мне больше не хотелось слышать, что по этому поводу думает Дамон. Сказать по правде, Катерина была так прекрасна, что я почти мечтал о том, чтобы в Чарльстоне, в Ричмонде или в Атланте однажды нашлись какие-нибудь ее дальние родственники и пригласили ее к себе жить. Не видя Катерины, я, возможно, как-нибудь заставил бы себя полюбить Розалин.
Дамон все смотрел на меня, и я понимал, каким, должно быть, несчастным и жалким я выглядел в эту минуту.
— Выше нос, братишка, — сказал он. — Ночь только начинается, виски за мой счет.
Но во всей Виргинии не хватило бы виски, чтобы заставить меня полюбить Розалин… или забыть Катерину.
6
Погода не изменилась, и в день званого обеда воздух оставался горячим и влажным. Я подслушал, как слуги на кухне судачили о том, что странная безветренная погода стояла из-за происков нечистой силы, убивавшей животных. Но разговоры о злых духах не помешали людям съехаться со всего графства в Гранж-Холл, чтобы выразить поддержку Конфедерации. Кареты подъезжали одна за другой и, не притормаживая, давали задний ход, чтобы убраться с дороги, освобождая путь другим экипажам.
— Стефан Сальваторе! — услышал я, выходя вслед за отцом из экипажа. Ступив на землю, я увидел Эллен Эмерсон с дочерью Дейзи, прогуливающихся рука об руку в сопровождении двух служанок. Сотни фонарей освещали каменные ступени, ведущие к белым деревянным дверям, кареты выстроились вдоль изогнутой подъездной аллеи. Изнутри доносились звуки вальса.
— Миссис Эмерсон. Дейзи, — я склонился в глубоком поклоне. Дейзи ненавидела меня с самого детства, с тех пор, как Дамон подговорил меня столкнуть ее в Ивовый ручей.
— Это же великолепные леди Эмерсон! — воскликнул отец, галантно кланяясь. — Благодарю вас обеих за то, что пришли на этот скромный ужин. Так приятно увидеть всех горожан вместе. Сегодня мы должны держаться друг друга, как никогда прежде, — сказал отец, глядя в глаза Эллен Эмерсон.
