О чувствах

— не противоположности. Они только такими кажутся — они друг друга дополняют. Ненависть и любовь — не два разных понятия; это одно и то же понятие любовь-ненависть. День-ночь, рождение-смерть, женщина-мужчина — одно и то же понятие. Это как горные вершины и долины Гималаев. Вершины не могут существовать без долин, а долины без вершин — они тесно взаимосвязаны. И так во всем.

Ты говоришь: «Я скорее предпочту мои рай и ад, радость и печаль, чем холодную, невозмутимую беспристрастность». Я не говорю тебе, что ты должен выбрать холодную, беспристрастную жизнь. Я говорю, что страстная любовь и холодная беспристрастность — парадокс. Тот же парадокс, который существует между рождением и смертью, ненавистью и любовью. Только страстный человек знает, что такое холодная беспристрастность. Ты будешь удивлен — ведь до настоящего времени тебе говорили в точности противоположное.

Тебе говорили, что Будда — беспристрастный, отстраненный, холодный. Что святой бесстрастен, а человек, живущий в миру, страстен. Что обычный человек живет страстями, а монах в монастыре — бесстрастной жизнью. Так было вплоть до настоящего времени. Это обедняло и монаха, и мирянина. Мирской человек знает только одну сторону противоположности. Это его беда. Ему знакомо только горение, пыл; он не знает свежей прохлады, которая известна Будде. Монах, наоборот, знает только эту прохладу, ему незнакомы радостное возбуждение, торжество страсти, эйфория, восторг.

Есть грек Зорба, который знает, что такое страсть, и есть идея о Будде — заметь — я говорю идея, — который знает только, что такое холодная тишина. Мы создали это разделение сами. Мы лишили целостности и мирянина, и религиозного человека, и тем самым их обеднили. А если человек не может быть целостным, он не может быть святым. Потому что он знает только одну сторону противоположности. Мы сделали их обоих несчастными.

Пойди на рыночную площадь, пойди в монастырь и сравни. Что можно увидеть в монастыре? Тупость, безжизненность, бесконечное страдание. В глазах монахов — ничего, кроме тупости. Ведь когда ты живешь на одном полюсе, ты теряешь остроту восприятия и ощущение богатства жизни.

Я считаю, что не нужно ничего выбирать. Если перестать выбирать, можно увидеть игру противоположностей. Оба конца спектра имеют право на жизнь. Да, ты должен быть страстным — глубоко, истинно, неистово, — так же, как ты должен быть невозмутимым, спокойным, хладнокровным. Ты должен любить, ты должен медитировать. Любовь и медитация должны быть нераздельны — они так же нераздельны, как горные долины и вершины.

У горных вершин — своя особая красота. Яркое солнце, девственный снег, кристально-чистый воздух, близость звезд, — кажется, их можно достать их рукой. На восходе горные вершины золотые, в полнолуние — серебряные. Но так же прекрасны и горные долины — бесконечная таинственная бархатистая мгла, звуки бегущей воды, тени деревьев. И те, и другие прекрасны.

Я учу тебя принимать, а не выбирать. Это придаст остроту твоим ощущениям. С одной стороны грек Зорба, с другой Гаутама Будда — я учу тебя подходу обоих. Те, кому нравится Зорба, этого не принимают. Они не могут принять подход Будды. Материалисты выступают против моей точки зрения, так как не понимают, зачем я привношу религиозность. Так называемые религиозные люди не понимают, как можно допустить любовь в жизнь религиозного человека. Они не понимают, как я осмеливаюсь говорить о теле и его радостях. Поскольку я говорю, что путь к высшему осознанию начинается с секса, против меня ополчились и те, и другие. Одни хотят запретить секс, другие — говорить только о высшем осознании. Но я принимаю жизнь в ее многообразии и полноте.

Лишь если ты принимаешь полностью — ты принимаешь; если ты что-то отвергаешь — ты пытаешься быть умнее, чем сама жизнь. Ибо жизнь ничего не отвергает. Твои святые пытаются быть умнее, чем сама жизнь.

Жизнь — единство противоположностей. Если ты любишь, скоро у тебя возникнет огромное желание побыть в одиночестве. Это чувствует каждый влюбленный. Если ты этого не переживал — ты не любил; в твоей любви не было страсти. Иначе у тебя бы возникло огромное желание побыть одному— посидеть в тишине, погрузиться в свои мысли, уйти в себя. Ибо страстная любовь тебя истощает, утомляет, опустошает. Ты хочешь восстановиться.

Как это сделать? Ты просто уходишь в себя, закрываешь глаза и забываешь обо всем… В такие моменты, когда ты погружаешься внутрь, накапливается твоя энергия. И ты снова полон сил! Тебя переполняет энергия, ты должен с кем-то ею поделиться. На смену желанию побыть одному приходит огромное желание быть вместе. Это ритм жизни.

Я не говорю тебе, чтобы ты выбрал холодную, бесстрастную жизнь. Я говорю тебе, что это два аспекта. Если ты хочешь жить полной, многогранной жизнью — как материя и дух, как душа и тело, как любовь и медитация, как исследование внешнего мира и путь внутрь, — ты не должен выбирать. Выбор — это смерть.

Вот почему люди в монастырях и на рыночной площади — живые мертвецы. Одни решили только выдыхать, другие решили только вдыхать. Дыхание нужно и тем, и другим; когда ты глубоко выдыхаешь, а значит — глубоко вдыхаешь, процесс дыхания совершает полный круг; затем глубокий вдох сменяет глубокий выдох. Но помни — если выдох неглубокий, вдох не может быть глубоким. Если вдох поверхностный, таким же будет и выдох. Они друг друга уравновешивают. Чем глубже ты выдыхаешь, тем глубже вдыхаешь — и наоборот. Вдох и выдох неразрывно связаны. Это то, чему я тебя учу.

Не нужно беспокоиться. Тебе нравится тема любви. Но позволь мне быть с тобой откровенным. На самом деле, ты не знаешь, что такое любовь. Если бы это было не так, ты бы понимал, что существует также другой полюс. Ты бы знал, что любовь порождает огромную потребность в одиночестве. Пребывание в одиночестве в свою очередь порождает огромную потребность быть вместе. Это истина, которой нужно учить каждого. Так как влюбленные этого не знают, они испытывают чувство вины, если они хотят побыть в одиночестве. Если один из партнеров хочет побыть в одиночестве, другой чувствует себя отвергнутым. Это совершенно неправильно. Если муж говорит: «Я хочу сегодня вечером побыть один», жена чувствует себя отвергнутой. Ей кажется, что она ему больше не нужна. Но это совершенно не так. Если жена скажет однажды: «Оставь меня одну», муж будет очень обижен; его мужское эго будет ущемлено.

Если ты говоришь своей возлюбленной: «Я бы хотел побыть один несколько дней, я бы хотел пойти один на несколько недель в горы», она может этого не понять — ей никогда не говорили, что любовь вызывает желание побыть в одиночестве. Если ты не будешь время от времени оставаться с самим собой, твоя любовь будет пресной. Она постепенно утратит свою естественность.

Принимай жизнь во всей ее полноте. Пылкая страсть — хорошо, беспристрастное сострадание — хорошо. Пусть они станут двумя твоими крыльями; не обрезай одно крыло, иначе ты не сможешь продолжать твой вечный одинокий полет.

Или, как называет это Плотин, полет от индивидуальной к универсальной душе. Тебе нужны два крыла.

Я учу тебя любви, я учу тебя медитации, — на самом деле я учу тебя их синтезу. Это не значит, что ты должен этот синтез создать. Этот синтез абсолютно естествен; ты только должен его не нарушать. Понаблюдай за собой — ты в этом убедишься, потому что я оперирую не идеологией, а фактами.

Увешанный многочисленными наградами русский солдат вернулся с финского фронта, где он проявил себя как настоящий герой. Он провел в горах несколько месяцев глухой зимой. За весь год это была его первая увольнительная.

К нему пришел журналист взять интервью. Подмигнув ему, журналист спросил: «Иван Петрович, скажите, что вы сделали во вторую очередь после того, как вернулись к жене после годичной разлуки?»

Капитан Иван ответил без колебаний: «Во вторую очередь? Снял лыжи».

Если ты слишком долго был в горах, как ты можешь сразу расстаться с лыжами?

Корабль заходит в порт после полугодового плавания в открытом море. Все женщины города сбежались на пристань, чтобы встретить своих мужей. Одна женщина махала рукой своему мужу, который сидел на носу корабля, и кричала:

— В.П! В.П!