Лера встает, тонкая, как тростинка. Я откровенно любуюсь ею.
Она улыбается и машет мне пальчиками. Это у нее тоже привычка такая.
— Хорошая дивчина, — говорит старшина. — Держись за нее, Артамонов.
И я так благодарен Тузову за его слова. Мне хочется сказать ему что-то доброе и приятное. Только что я скажу ему? На днях всезнающий Шмырин сообщил, что Зина Круглова таки добилась своего. Ее приняли в театральную студию, и она уехала. Провожал Зину Тузов. Как-то у них сложится жизнь? Мне так хочется, чтобы Зина поняла, какой хороший человек наш старшина.
После я долго лежу молча, смотрю в потолок и улыбаюсь. Мне чертовски хорошо, и я уже, признаться, благодарю судьбу, что она забросила меня в лазарет, что Лера встретила Семена, который рассказал ей, где я и что со мной.
Последний разговор
Он надел новый, только что купленный темный гражданский костюм, белую рубашку с черным галстуком. Долго приглаживал щеткой непокорный ежик волос и все думал: придет она или не придет.
Она пришла. Он узнал ее издалека. Она чуточку похудела, но свежесть и какая-то особая элегантная простота остались.
— Я бы, наверно, не узнала вас, если бы мы встретились на улице, — сказала Белла, подавая руку: — Вы совсем, совсем другой.
А он все стоял и стоял, не выпуская руки девушки и не отрывая взгляда от ее лица.
— Ну, что же мы стоим? — Белла улыбнулась своей мягкой доверчивой улыбкой. — Пойдемте. На нас уже смотрят.
— Куда?
Они двинулись с места. Он взял Беллу под руку.
— Мне все равно. В моем распоряжении целых два часа.
— А потом?
— А потом, — она посмотрела Стахову в глаза и знакомым жестом поправила волосы, — потом мне нужно в дом моделей.
— Показ новых образцов одежды?
— Угадали.
— Как видно, вы любите свою работу.
— Люблю, — согласилась Белла. — Мы ведь работаем для того, чтобы все женщины в городе красиво одевались. — Она улыбнулась: — чтобы больше было счастливых людей.
Стахов никак не мог приступить в разговоре к главному, ради чего он отважился пригласить Беллу.
— Расскажите, как вы живете, — сказала она через минуту. — Как Петр и Саникидзе, как майор Жеребов? Давно их не видела. У вас такие чудесные друзья.
— Живут, — сказал Стахов. — Мне хотелось, чтобы вы простили меня.
Она посмотрела Стахову в глаза.
— Я давно простила. Иначе бы и не пришла. Только не знаю, — она опять замолкла на секунду, — что вам даст мое прощение.
Они шли вдоль улицы.
— Мне ничего не нужно, кроме надежды, — ответил он.
— Надежды на что?
— На дружбу. Я люблю вас. И вы это знаете. И буду любить всегда. — Стахов так часто в душе повторял эти слова, что не мог их не сказать сейчас, а сказав, понял, насколько они общи и невыразительны.
— Что я могу сказать на это? — ответила Белла тихо, замедляя шаги.
— Я не прошу ответа. Может, когда-нибудь и вы… — теперь уже он замялся, — полюбите. Клянусь, я буду достоин вашей любви.
— Верю, Юра, — она вздохнула.
— А пока мы будем просто дружить, встречаться. — Юрий понял, что сказал банальность, но, как утопающий хватается за соломинку, так и он хватался за первые попавшие ему слова.
— Просто дружить, — повторила она как эхо. Наступившее затем молчание породило в душе Стахова чувство беспокойства.
— Возможно ли это? — спросила она. — Обманывать себя — это не каждому дано. Мне, например, не удавалось. Думаю, и вам не удастся. Рассчитывать же на большее не придется.
— Никогда? — он остановился, стараясь заглянуть Белле в лицо. Чувство беспокойства переросло в тревогу.
— Идя сюда, я знала, что буду вынуждена объясниться, — сказала Белла. — Но в последний момент подумала, что, может, ты совсем не для того позвал. Но, как вижу, сердце не солгало. И теперь должна сказать — поздно. — Она опустила голову.
На верхнем этаже дома, возле которого они стояли, заводили радиолу, и оттуда неслось:
— Ты вышла замуж? — тихо спросил Стахов. — Этого не может быть.
— Просто я сошлась с прежним мужем, — сказала она.
«Ему вот простила, а мне не могла простить», — подумал Юрий.
— Жизнь нас обоих, что называется, пообкатала, — продолжала Белла. — Открыла нам глаза на многое. Мы вдруг… впрочем, это было, наверно, не вдруг, поняли, что нам нельзя жить порознь. Нас многое связывает. У Олежки, как и у других детей, должны быть и мать и отец. И ради этого можно многое простить друг другу. А как же иначе! Нет, я не хочу сводить личные счеты с мужем, чтобы при этом страдал ребенок, не хочу отнимать у отца право принимать участие в воспитании сына, несмотря на то что когда-то была сильно обижена мужем и вряд ли забуду это.
Жизнь складывается по-разному. И может случиться так, что сын, став взрослым, упрекнет меня в том, что я ради него не поступилась характером, гордостью, не помирилась с отцом.
Этот разговор с Беллой пробудил в Стахове мучительные воспоминания. Его мать поступила иначе. Когда семья распалась, мать сделала все, чтобы Юрий не видел отца. И вот теперь он мучался оттого, что не знает его.
Как часто он мечтал о встрече с отцом! И сейчас иногда думает об этом. Только что теперь даст эта запоздалая встреча? Ведь они стали совсем чужими друг другу.
— Конечно, можно было бы решить все и иначе, как это делается в некоторых семьях. Просто позволять отцу навещать сына, когда тому заблагорассудится, а самой жить с другим человеком, — продолжала Белла. — Но вряд ли это будет для ребенка радостью. Он всегда будет думать, почему отец не живет дома? Кто виноват в этом?
— Нет, ребенок не должен чувствовать себя ущемленным, искать виноватых среди родителей, — продолжала она через минуту. — Ему нельзя жить с сознанием того, что мать и отец чужие друг другу люди или того хуже — враги.
Она замолчала. Там, наверху, снова крутили ту же пластинку. И опять до них донеслось:
