Чай у меня неплохой, это Ильяс охотно признает. Разумеется — он же его мне и презентовал. С заедками несколько скучнее — только халва с арахисом, твердоватая и староватая, зато ее много — ящик.
Пока пили чай, Ильяс по-моему все же кота пнул. Во всяком случае, настроение у него выправилось и уходил он уже куда как более довольным, чем пришел. И славно. Не знаю, какой из него будет пекарь, а вот как снайпер он весьма полезен. Видел, неоднократно. Конечно второму нашему снайперу он все же уступает, Андрей именно настоящий снайпер, до мозга костей, Ильяс же и сам признает, что именно в снайперской стрельбе он послабее. Правда это его не очень огорчает, до недавнего времени жил-то он куда как лучше Андрея, да и сейчас, в общем, его семья пристроена неплохо, а Андрей вообще бобыль.
Это позволяет Ильясу примириться с тем, что как снайпер — он несколько эээ… ну не хуже конечно, но как бы превосходит в другом.
В вылазке за Блондинкой Андрей участия не принимал. Уже и лето, а его проблемы с суставами так и не кончились, вот он и остался на острове, благо сегодня очередные стрельбы для подростков и вместе с нашим сыном команды Демидовым — или как еще назвать приставшего к группе беспризорника — как раз там оба по самые уши и были заняты.
Да и мы, честно говоря, не ожидали от морфини такой прыти. Блондинка, да еще в ошметьях каких-то розовых тряпок, не крупная, зооморфная, то есть передвигающаяся на четвереньках с чего-то показалась всем совершенно рутинной целью. Потому провал получился крайне неприятный для нашего самолюбия и репутации.
Собственно — только моя собака тут и отличилась. Она еще толком-то и не собака, щенок пока, пухлый и толстолапый, но, как и все живые собаки, зомби чует верхним чутьем и тут же дает об этом знать всем, у кого уши пробками не забиты. Не могу сказать уверенно — щенячья истерика спугнула Блондинку или она и так не собиралась с нами связываться — но обошлось без потерь. А у нас отсутствие потерь — основная гордость.
Правда не для посторонних — увы, только формально и только во время боевых вылазок. Но и это уже немало, что и говорить.
Вот, значится ублажил я на сегодня Эскулапа, пора домашними делами заниматься.
Дел много. Во-первых у меня стирка.
Я ненавижу стирку. Меня мало утешает, что скажем, у Вовки те же проблемы и носки всегда после стирки оказываются в нечетном количестве — либо их 11, либо 5, либо 7. Правда, я достаточно умен, чтоб пользоваться одинаковыми носками радикально черного цвета, но сам факт нечетности угнетает.
Во-вторых надо готовить. С этим значительно проще — не стирка все же. Хотя тоже не все так просто. Голодных ртов-то куча получается и у каждого свой вкус.
В-третьих… В третьих — собака, это хорошо конечно. Только как оказалось — сильно непросто. Честно сказать — три раза бы еще подумал, прежде чем брать, если б знал, как оно будет. С детьми в клинике — и то легче получалось. Когда мой коллега, именуемый Буршем за грозный вид и жутковатый шрам на щеке, принес пушистый колобок с круглыми глазами и кожаным носом, оно было умилительно. Но оказалось, что внимания этому зверьку нужно очень много. Реально — МНОГО. И возни с дитем этим собачьим — тоже много. Дите ело, пило, писало и гадило, невинно глядя на мир. А еще оно лезло, куда не надо, плакало, когда обижали, а обидой считалось и невнимание. Девочка же, хоть и в шерсти. Только очень зубастая девочка и грызет все подряд как грызун какой-то. Зубастая шерстяная неуклюжая девочка. Сейчас у нее еще как-то внезапно отросли тяжеленные и здоровенные ухи, которыми она пока управляет с трудом и эти треугольные кульки то заваливаются на стороны, то ложатся чепчиком на щенячью голову, то храбро пытаются стоять по-взрослому.
А потом еще началась дрессировка. Коллега действительно помог, давая очень ценные советы, но и с ними все было непросто. Сегодня опять надо идти на площадку — и как оказалось, дрессируя собаку, дрессируешь и себя. Вот мне чего-то лень идти, а придется. Чертов Бурш страшно не любит, когда я опаздываю, да еще и приходит всегда за пять минут. С инструкторами нынче непросто, кто уцелел — работает на основной площадке служебного собаководства, благо собаки теперь — очень ценный товар, а уж обученные… Короче занимаемся этим самостоятельно, правда коллега что-то и впрямь умеет и советы дает толковые, но все же врач он, а не дрессировщик — профи.
Свалив шмотки в стиральную машину, сыплю жратву Лиху Одноглазому. Если есть чего в этой скотине хорошего — так только то, что жрет, что ни дашь, да гадит вне дома. За это качество я его ценю и уважаю. Еще хорошо, что со щенком кошак ужился, хотя и тут пришлось поломать голову, строго выполняя советы умного Бурша. Правда и сложилось удачно — животины попали в дом почти одновременно, недоеденный кошак был слаб как заядлый вегетарианец — глаз-то открывал с трудом, щен был совсем маленьким, да и территория этой квартиры была для всех нас чужая.
Раньше наша команда базировалась на Петропавловской крепости, в которую нам повезло попасть в самом начале Катастрофы. Нельзя сказать, что анклав получился мощным, но что называется — стены помогали. Тем более что стены худо-бедно были крепостными. В итоге — удержались, не без помощи Кронштадта, конечно, но удержались. Когда первый ужас прошел, начались мелкие игрища — Кронштадт стал подгребать под себя все полезное. Петропавловка — как стоящая на Неве и хорошо укрепленная — тоже в полезное попала. Нет, особого давления не было, моряки все же считаются интеллектуально развитой публикой, за горло руководство Крепости было взято мягко и даже где-то с почтением и возможностью сохранить лицо. Просто — напросто в самом начале апреля погода отмочила привычную для Питера фортель — несколько дней было реально жарко, а потом грохнули заморозки.
Пока неясно с чего это вышло, но нас подняли посреди ночи по тревоге. Собственно посыльный опоздал — мы уже одевались, разбуженные трескотней пальбы и гулким, вразнобой четырехорудийным пушечным залпом, от которого зазвенели стекла. Когда мы выкатились из ставшего нашей казармой нумизматического салона и добежали до положенного нам по плану обороны места на Зотовом бастионе — впервые ужаснулись. Не было такого раньше. Черная толпа зомби смяла оборону обоих мостов и теперь густо перла по мостам, растекаясь по всему Заячьему острову. Кто-то из них падал на лед, потому и по льду протоки эти нежити тоже шли. Пальба шла интенсивная, но какая-то растерянная что ли, больно уж это все было неожиданно — словно кто-то организовал зомбаков на такой штурм.
Нас перебросили на Алексеевский равелин сразу же, как оказалось, что одиннадцать метров в высоту зомбаки преодолеть не могут и потому собственно Крепости ничего не угрожает. А вот шесть метров — на равелине — вполне доступны для толпы зомбаков. И преодолевают они их весьма просто…
— Стрелять прицельно! Патронов у нас не вагоны! — орал Ильяс. Другие командиры вопили нечто подобное. Но нервы у всех были ни к черту, и пальба шла истерическая. Не у всех, конечно, но многие ребята и мужики из наспех сколоченной и собранной из сбежавшейся в Крепость публики комендантской команды и гарнизона Крепости действительно лупили почем зря.
Хорошая была ночка, с заревом от ракет, с черными толпами бредущих нескончаемо мертвяков, с пальбой, с громом старых музейных единорогов и лихорадочным сшибанием лезущих на стенку зомбаков.
Навал мы отбили, потом днем зомби почему-то перестали ломить и в спокойной уже обстановке удалось перещелкать тех, кто болтался по острову, восстановить укрепления на мостах и ужаснуться тому, сколько патронов извели. Артиллеристы, лупившие по толпе каменным дробом из древних единорогов времен 1812 года тоже пожгли весь дымный порох, накопленный с таким трудом. Единственно, кто порадовался — так это команда бесшабашных поклонников холодного оружия — к утру прибыли группы поддержки из Кронштадта и из омоновского гнезда. Вот они носились по острову и отрабатывали на остатках нежити свои живодерские приемы. Со стен Крепости это чем- то напоминало старую гравюру 'Варфаломеевская ночь'.
А мы пересчитали потраченные боеприпасы — и приуныли.
Получалось, что еще один такой навал — и мы пополним ряды этих самых алебардистов, если только алебард в Артиллерийском музее хватит.
Так и получилось, что в обмен на боеприпасы и оружие посовременнее — а вооружена была Крепость всяким старьем еще из трофеев Великой Отечественной. В самом начале кронштадцы помогли нам оружием, выдали всякие древние карамультуки, да с ограниченным количеством патронов.
Крепость незаметно потеряла самостоятельность.
