— Да, отец, — Сигурд кивнул и отложил чашу в сторону. — Я рад, что так всё и вышло.
— Мне сказали, что ты привёз пленников.
— Да, пятерых, отец. Все они — женщины.
— Интересно взглянуть, — продолжал Харальд. — У нас, стало быть, рабов уже четырнадцать. Этого достаточно. Хозяйство наше расширяется и ещё пять человек нам не помешают.
— Среди них есть одна девушка, — Сигурд нахмурился. — Её имя Виктория и я хочу забрать её себе.
— Твоя воля, сын. — Харальд кивнул. — Пусть эта женщина будет принадлежать тебе. Она красива?
— Как сама Идунн, такая же кроткая и юная. Надеюсь, у неё и для меня найдётся золотое яблоко и благосклонность богини, — Сигурд усмехнулся, вспоминая точёный профиль девушки, её длинные золотистые волосы и большие печальные глаза. Пламя от небольших светильников уютно освещало небольшое помещение и вход в него, закрытый тяжёлым гобеленом с вышитым орнаментом. Сигурд в глубине души был рад, что снова вернулся домой целым и невредимым, даже та неприятная и недолгая битва на иноземном песчаном берегу, завершившаяся бегством неприятеля, понемногу испарялась из памяти, словно смешиваясь с клубами пара, поднимавшимися от горячей воды. Он продолжал смотреть на огни масляных светильников, затуманенные паром, однако, мыслями он всё время возвращался к золотоволосой девушке, в которой, несомненно, было нечто странное, но одновременно с этим, такое притягательное…
— Да ну? — донёсся до него бас отца. — Мне не терпится посмотреть на неё и заодно послушать твой рассказ о путешествии.
— Я скоро буду, — Сигурд коротко кивнул, расслабленно прикрыв глаза, и отец поспешил присоединиться к пиршеству.
Женщин проводили в большой дом, втолкнули в открытую дверь и оставили стоять в центре заполненного людьми большого зала. Вика узнала в мужчинах, сидевших за столами и на скамьях у стен, тех, кто плыл с ними на драккаре. Многие собрались на конце стола, где шла оживлённая игра в тафл. Вика, сначала растерявшись, через мгновение с интересом разглядывала убранство дома и находившихся в нём людей.
Вика заметила, что все присутствующие в доме люди, занятые приготовлениями к пиру, большей частью были светловолосыми: светлые волосы всех оттенков, от почти белого до огненно-рыжего, мелькали перед её глазами. Женщины постарше стягивали их в узел на затылках и покрывали косынками или чепцами, остальные носили длинные косы или распускали волосы по плечам. Волосы мужчин достигали плеч и зачастую тоже были заплетены в косы, обрамлявшие лица, либо чисто выбритые, либо усатые и с густыми ухоженными бородами. Тяжёлые браслеты искусной работы из золота и серебра, усыпанные драгоценными камнями, украшали запястья и предплечья мужчин и женщин, одетых побогаче. Девушка заворожено смотрела на всё это великолепие, невольно отметив, сколько бы стоили подобные украшения в её времени, которое, как ей казалось, она покинула уже очень давно.
Харальд сидел во главе одного из столов, находившемся на небольшом возвыше-нии между четырьмя богато украшенными резьбой столбами, поддерживавшими крышу. Ему прислуживали две молодые девушки в платьях из грубой некрашеной шерсти, без сомнения, рабыни. Рядом восседала женщина с надменным выражением лица в красном платье с золотыми застёжками, подол которого был подбит мехом. На ней был виден серебряный пояс с пряжками и подвешенными на него ключами на манер жителей восточных стран, а большие тяжёлые браслеты охватывали кисти рук, лежавших ладонями вниз на столе. Чуть поодаль сидела девушка в голубом платье с круглой серебряной пластинкой на груди, её волосы были стянуты в хвост на затылке, а рядом с нею была девушка помоложе, с распущенными волосами в платье из некрашеной шерсти.
Чуть дальше от стола стояли три вертикальных ткацких станка, прислонённых к стене, состоящие из двух вертикальных столбов, поддерживавших горизонтальный валик, на который наматывалась готовая ткань.
Над огнём на вертеле обжаривалась кабанья туша, а с другой стороны длинного очага была плоская каменная плита, на которой пеклись лепёшки. Викинги, заполонившие зал, сидели за столом на скамьях и стульях, сиденья которых были покрыты разными тканями. На полках вдоль стен усадьбы стояла посуда из дерева и стеатита, чуть поодаль со стен свисала кухонная утварь. Деревянные лохани и бочонки с маслом, сыром, творогом и молоком были расставлены около кухни, которая располагалась правее большого зала.
Служанки разносили гостям еду в деревянных чашках и мисках, наполняли пивные кружки и рога для питья, умудряясь избегать столкновения с воинами, которые в разговорах размахивали руками, жестикулируя. Настольная игра викингов неожиданно закончилась спором, и один мужчина с размаху ударил другого так, что тот свалился на устеленный соломой пол и тут же вскочил, выхватывая меч. И только громкий голос Харальда и подоспевшие мужчины смогли утихомирить спорщиков и предотвратить возможную драку.
Харальд перевёл взгляд в сторону двери и остановился на женщинах, которые продолжали стоять у стены. К нему подошёл Сигурд и шепнул отцу на ухо пару слов, в результате чего Харальд громко назвал имя Вики и знаками велел ей подойти к столу, чтобы он смог разглядеть её получше.
— Клянусь Тором, да она красотка! — Харальд расхохотался и хлопнул сына по спине, всем своим видом одобряя покупку Сигурда.
— Я говорил тебе, отец, — отозвался Сигурд. — Ты отдашь её мне?
— Бери, — отец махнул рукой, продолжая оценивающе разглядывать Вику. Наконец, довольный увиденным, он громко прищёлкнул языком и подмигнул скальду, который закончил петь грустную балладу о герое Сигурде, победившего дракона и умершего на смертном одре, призывая к себе возлюбленную валькирию Брунхильд, которая не в силах вынести угрызений совести, покончила с собой, чтобы хоть в могиле быть рядом с любимым. Собравшиеся викинги громко запротестовали, требуя песен под стать разгулявшемуся веселью, и скальд запел шуточную песню о проделках Локи, остригшему волосы богине Сиф, развлекая восторженных слушателей ужимками и непристойными жестами. Викинги ревели от восторга, и даже Харальд хохотал до слёз. Когда веселье немного утихло, он, вытирая рукой слёзы в уголках глаз, повернулся к сыну:
— Так где ты их взял?
Сигурд поведал о своих осенних набегах и о весенней торговле, когда им удалось почти всё продать и более, чем наполовину разгрузить корабль. Он с упоением рассказывал родителям о диковинных вещицах, которые видел у иноземных торговцев, об усыпанных драгоценными камнями гребнях для волос, об отрезах дорогих византийских тканей синего, зелёного, и пурпурного цветов с искусной вышивкой, из которых знатные франкские женщины шьют себе изумительной красоты платья с длинными рукавами, расшитыми золотыми и серебряными нитями, и стягивая шёлковыми лентами разрезы на боках. Упомянул он и про женские пояса к изящным платьям, которые украшались металлическими пластинками и были настолько длинными, что их концы касались пола. Присутствовавшие в зале женщины зачаровано слушали рассказ сына Харальда, то и дело восхищённо вздыхая и удивлённо качая головами.
— Сигурд, — Исгерд, в свою очередь поведавшая сыну о том, кто умер, кто родился, кто собрался связать себя узами брака, пока он был в отъезде, по обыкновению немного помолчала и сказала, — твоё повествование о дальних походах и торговле очень интересно, но ты уверен, что ничего не скрыл или не приукрасил?
— Стыдись, женщина! — проревел Харальд, услышав слова жены. — Моему сыну ни к чему приукрашивать, как это обычно делаю я!
И сам первым рассмеялся собственной шутке.
— Да муж мой, у тебя редко можно понять, где кончается истина и начинается вымысел.
Харальд нахмурился и уставился на жену:
— Возможно, мои истории послужат рассказами, из которых слагаются саги, женщина. И тебе ли этого
