смотрела на северное сияние, расцветившее чёрное небо. Чужая земля, земля многих тайн, так разительно отличающаяся от её родины, являла собой совершенно иной мир. Вика чувствовала себя частью этого древнего мира, когда все небесные явления трактовались как волеизъявление богов, облекаемые в торжественные речи и ритуалы. Она с замиранием сердца смотрела, как более высокие, укрытые снегами, вершины гор расцвечивались яркими красками, словно новогодние ёлки, встречаясь с широкими полосами северного сияния, проходившего над ними.
— Так красиво! — сказала Вика, посмотрев на Сигурда сияющими глазами. — Я и представить не могла, что это настолько красиво и волшебно!
— Обещание выполнено, девушка, — отозвался викинг и, наклонившись чуть ниже, зашептал ей на ухо. — А ты мне ничего не хочешь пообещать?
— Я могу обещать любить тебя и заботиться о тебе, — просто ответила Вика и уткнулась носом в его плечо. — У меня больше ничего не осталось и надеяться мне больше не на что…
— Хорошо, — кивнул Сигурд, — думаю, это то, что мне хотелось слышать от тебя. Пойдём в дом.
Вика покорно последовала за викингом, бросив прощальный взгляд на непрерывно скользящие в воздухе яркие цветные полосы. Остаток ночи она провела без сна, ворочаясь на своей узенькой подстилке, охваченная впечатлениями от увиденного. Она и не знала, что Сигурд тоже не спал, в предрассветный час для него особенно сильно ощущалось неумолимое течение времени, приближавшее его смерть. Обострившийся в последнее время слух Сигурда улавливал все звуки, окружавшие его с момента возвращения домой — он отчётливо слышал вой ветра, шумевшего в кронах сосен, отдалённый грохот прибоя, доносившийся с побережья, голоса женщин, перешёптывающихся о его неудачах и странной болезни, голоса его людей, осуждавших трусливо вернувшихся с боя людей Харальда, сообщивших о его смерти. Он слышал спокойное дыхание спавших людей в большом зале, лёгкое потрескивание тлеющих углей в очаге, ему казалось, что он слышит, как ворочается во сне Вика, увидевшая доселе невиданную картину в ночных небесах среди россыпи сверкающих звёзд. Наконец, он слышал скрип дощатых полов, свидетельствующих о том, что из лесных прогулок вернулась его сестра Снёлауг, стряхивающая снег с накидки из меха рыжей лисы. Дыхание девушки было прерывистым, как будто бы она бежала домой, ныряя в сугробах, словно спасаясь от кого-то. Наконец, девушка проскользнула в отделённую перегородкой комнату, где они раньше ночевали с Адальбьёрг и, шурша мехами, наконец, затихла.
Сигурд чувствовал, что из него медленно уходила жизнь, словно вытягивая из него последние силы, и он старался не подавать вида под опасливыми взглядами домочадцев. До сих пор перед глазами порой возникало лицо той женщины в капюшоне, которая прыжком повалила его на мощёную камнем извилистую дорожку между домами. Её глаза были чёрными, как ночь и хриплый шёпот насылал на него хвори и немочи, проклиная за смерти тех, кого он погубил. Перед глазами мелькали пожелтевшие сломанные ногти женщины на бледных тонких пальцах, которыми она чертила в воздухе руны, и Сигурд не мог стряхнуть с себя оцепенение, вызванное появлением этой женщины. Чуть позже, за пиршеством в развалинах сожжённого христианского аббатства, под сводчатыми белёными потолками, неприятное происшествие словно выветрилось из памяти на ближайшие три дня, пока викинги оставались в разрушенном городе, обсуждая христианских проповедников, франкских правителей, былые войны и победы, а также соколиную охоту и её знаменитого почитателя — ныне правящего в землях саксов Генриха Птицелова. Больше той, напавшей на него, женщины он не видел, а оставшиеся в городе люди бежали в леса, где словно растаяли на неизвестных дорожках, петляющих среди мощных дубов, клёнов и елей.
Во дворе тем временем близилось утро, когда робкие лучи солнца пронизывали окружавший усадьбу лес. Покрытые инеем стволы деревьев и снежные лапы елей засверкали как бриллианты, переливаясь в розоватых лучах восходящего солнца. В доме начали просыпаться слуги и рабы, готовясь к началу нового рабочего дня, шурша домоткаными одеждами и меховыми покрывалами постелей, которые встряхивали и аккуратно складывали. Сигурд слышал, как на кухне переставляли посуду и наполняли большой чан творогом, стуча деревянными ложками.
Он поднялся с кровати, полный решимости сделать все дела, которые назначил себе на новый день — поговорить со Снёлауг о её ночных прогулках, послать кого-нибудь к оставшимся в других поселениях родственникам, и собрать людей, разъяснив им текущую ситуацию с делами нынешними и прошлыми.
Глава 26
Через пару недель Харальдхейм заполнился людьми, собравшимися под одной крышей после того, как Сигурд позвал их, желая вновь объединить свой род, членов которого странствия и переезды отдалили друг от друга.
Альвгерд, родная сестра его матери, увидев, в каком состоянии Сигурд, принялась немедленно взывать к Эйр, моля её о скорейшем и полном выздоровлении племянника. Вигульф, двоюродный брат отца, разобравшийся с ситуацией в Харальдхейме, с мрачным лицом сидел за столом возле Сигурда.
— Как всё-таки умер Харальд? — негромко спросил он, наклонившись к Сигурду. — Я не верю, что этот старый вояка слёг от укола кухонным ножом, которыми пользуются франкские удальцы!
— Мы причалили к берегам франков, — спокойным голосом рассказывал ярл, сидя во главе стола с уже привычным отсутствующим выражением лица. — Перед походом на поселение, на нас напали люди, поджидавшие в лесах, окружавших жалкую кучку домишек, в которых и поживиться-то было нечем! Сначала победа была на нашей стороне и нам удалось разбить этих растерявшихся местных оборванцев, но к ним поспешила подмога — это были всадники на тонконогих лошадях, перекрывшие обратную дорогу. Со стороны леса летели стрелы, их было так много, что наши щиты скоро были усеяны ими. Нас было меньше, и, попав в засаду, мы не намеревались отступать, но силы были неравны. Отца окружили два всадника и стали теснить его с дороги, пока он не упал, пронзённый стрелой. После этого я велел отступать и уже на драккаре мы вытащили наконечник стрелы. Храфнхильд сказал, что он был отравлен. В дороге отец умер, несмотря на все наши мольбы богам. Мы развернули драккары и снова вернулись на тот берег, когда на землю уже опустилась ночь. Под её покровом, невидимые и неслышные, мы прокрались к деревне и подожгли её. Она сгорела в мгновение ока и люди гибли от огня и от звона наших мечей, Вигульф. Следующим днём мы со всеми почестями похоронили Харальда, отомстив накануне похорон тем, из-за которых нас постигло это горе. Пусть ему покровительствует Один, приняв его в чертоги Вальгаллы.
Вигульф в задумчивости теребил длинный ус, слушая короткое повествование Сигурда. Дослушав рассказ, он молча кивнул и залпом осушил высокую кружку с пивом.
— Ещё не собираешься обзаводиться семьёй? — поинтересовался он, заметив, как к племяннику подошла молодая пухленькая рабыня с кудрявыми, цвета верескового мёда, длинными волосами, и нежно посмотрела на Сигурда, наполняя его позолоченный кубок привезённым элем.
— Не думаю, что сейчас подходящее время для этого, — Сигурд посмотрел вслед уходящей Вике. — Урожай нынче был очень скудным, рыба отошла от берегов, улов в этом году был совсем небольшой. Благо дело, у нас достаточно рабов, надеюсь, их до начала времени сбора яиц и солнечного месяца сеттера будет чем кормить. А после этого можно подумать и о женитьбе, дядя.
— А как же сестра твоя, Снёлауг?
Сигурд посмотрел на сестру, сидевшую, по обыкновению со скучающим выражением лица, и совсем не слушавшую то, что говорила ей Альвгерд. Пепельно-серебристые волосы Снёлауг были распущены по плечам, она рассеянно теребила в руках висевшие на шее стеклянные бусы, уставившись взглядом в стол.
— Снёлауг пока не изъявляла желания связать себя законным браком с кем-нибудь из достойных мужчин, — нехотя отозвался Сигурд и отпил эля из кружки. — Она пытается оставаться ребёнком, надеясь, что это даёт ей право на то, что её проделки будут и дальше сходить ей с рук. Да и все считают её легкомысленной и неспособной пока что быть полноправной хозяйкой дома, которая целыми сутками любуется собой и плетёт венки из цветов! А то и вовсе пропадает с утра до вечера, гуляя по лесу.
— Разве Исгерд не сумела наставить девушку?
— Моя мать после смерти отца была убита горем. Снёлауг к тому времени минуло пятнадцать зим и подошло время задуматься о её дальнейшей жизни. После смерти отца мать изъявила желание поселиться
