Она устало покачала головой, вдруг сообразив, что слишком большое значение придавала этому платью. Она не могла больше обвинять Риккардо. Это был обычный подарок босса своей секретарше, а она прореагировала на него с восторгом женщины, которой только что подарили перстень с бриллиантом…
— И тем не менее это не важно, — прошептала она. — Платье — лишь повод. Оно позволило мне понять, как глупа я была. На самом деле я должна была бы быть благодарна этому платью.
Риккардо нахмурился. Она произнесла эти слова, словно в бреду, как тогда, когда у нее была температура. И когда он увидел ее такой беспомощной и ранимой, и обтирал ее тело, и давал попить воды — заботливо, словно крошечному котенку.
— О чем, черт побери, ты говоришь?
Он никогда не поймет, пока она не скажет ему все, как бы больно ей это ни было.
— Это платье превратило меня в… в кого-то, кем я не являюсь, — запинаясь, еле проговорила Энджи. — В кого-то, кто позволил мне войти в твой мир. Но я не принадлежу твоему миру, Риккардо, и никогда не буду принадлежать! Нам не следовало совершать прыжок из коллег в любовники. Мы просто не должны были…
— Ты же так не считаешь на самом деле, Энджи?
— Нет, считаю. Правда, считаю! — Но как сказать ему правду, особенно когда он стоит тут в джинсах и футболке, с упрямым и непреклонным выражением лица? Мужчина, которого она любила так давно, что эта любовь стала для нее так же естественна, как ежедневный восход солнца по утрам. Ощутив тяжесть на сердце, Энджи поняла, что не задала ему самый главный вопрос. — Кстати, а почему ты оказался здесь… и как ты узнал, где я?
— Я спросил твою маму, — мрачно ответил Риккардо и поднял руку, чтобы предотвратить ее дальнейшие расспросы. — А здесь я потому, что хочу, чтобы ты вернулась.
Боль пронзила ее, и слезы начали застилать глаза.
— Но я не могу вернуться, — прошептала она. — Что бы ты ни говорил. Я не могу больше работать у тебя, Риккардо, разве ты не видишь?
Он нетерпеливо покачал головой:
— Я не хочу, чтобы ты работала у меня.
Энджи в недоумении уставилась на него:
— Не хочешь?
— Это невозможно, я уже взял на твое место Алисию.
— Алисию?..
—
Ни одна женщина никогда не дерзила ему. Но и ни с одной женщиной у Риккардо никогда не было такого взаимопонимания, как с Энджи. Во всех отношениях… Его голос ни разу в жизни не срывался так, как сейчас, когда Риккардо заметил слабое мерцание в ее глазах. И впервые в жизни он обнаружил, что есть желания, которые почему-то не сбываются, как бы он того ни хотел.
Когда-то ему было довольно лишь щелкнуть пальцами, чтобы Энджи прибежала к нему. Но она изменилась, так же как изменился и он сам. Она воздвигла защитные барьеры, которые он должен был теперь разрушить, причем голыми руками. Но разве ее неистовая гордость и чувство собственного достоинства не усилили его страстное влечение к ней?
— Я хочу, чтобы ты вернулась обратно со мной в качестве моего партнера, а не секретаря. Видишь ли, иногда необходимо чего-то лишиться, чтобы понять, как это дорого тебе… Только это помогло мне понять, почему каждый день стал казаться пасмурным. А еще через какое-то время — понять, что именно таилось в моей душе так долго.
Любовь. То, во что, как Риккардо внушал себе, не надо верить и что основывалось на его, как выяснилось, ошибочной теории брака. Жизнь показала, что его идеи были заблуждением. И его сердце сделало его таким же беспомощным, как любого мужчину. Когда он вернулся из Америки и обнаружил, что Энджи ушла, он почувствовал такую боль, какой ему не доводилось испытывать никогда.
Схватив руку Энджи, он поднес ее к своим губам. Его глаза красноречиво сверкнули.
— А сейчас я скажу тебе слова, которых не говорил ни одной другой женщине, piccola, — тихо сказал он. — Что я люблю тебя.
С сердцем, отчаянно бьющимся от страха и недоверия, Энджи покачала головой. Она не хотела верить ему… не осмеливалась верить. Потому что боялась боли, которая настигнет ее, если это на самом деле окажется не так.
— Нет, ты не любишь меня. Ты ведь не веришь в любовь! Ее не существует. Существует только сексуальное влечение, и имя ему — «вожделение».
Он вздрогнул, когда она процитировала его собственные слова.
— Я был дураком, — признался Риккардо. — Высокомерным дураком. Но иногда требуется пережить боль самому, чтобы поверить в любовь. И я люблю тебя, Энджи, — ласково повторил он.
Энджи была не в силах унять внезапное сильное сердцебиение. Риккардо был самоуверен, да, но эта самоуверенность иногда казалась столь же привлекательной чертой, сколь и опасной. Она вспомнила, какой была совсем недавно. Тогда она так отчаянно жаждала его любви, что готова была согласиться со всеми его утверждениями. Ей настолько не хватало чувства собственного достоинства, что она была счастлива довольствоваться любыми крохами его внимания, бездумно брошенными ей. Но она не была больше той женщиной. Теперь она поняла, что не все определяется тем, чем человек владеет или каково его происхождение. Люди равны, когда дарят и получают любовь на равных.
— Тебе сказать, почему я люблю тебя? Хочешь услышать? — продолжал Риккардо. — С чего мне начать? Потому что ты красива и внешней, и внутренней красотой. Потому что ты милая, и добрая, и сильная, и сексапильная. Потому что ты не боишься сказать мне все, что думаешь. И потому что я никогда не осознавал, что та, которая стала тебе другом, может стать и потрясающей любовницей. — Он пристально смотрел на Энджи, едва ли не впервые осознав, что она стоит перед ним, и на ней нет ничего, кроме легкого изумрудного бикини. А ему так не терпелось донести до нее свои чувства, что он едва обратил внимание на ее красивое тело. И это тоже было впервые. — Ты веришь моим словам, Энджи? Тому, что ты стала такой же частью моей жизни, как само биение моего сердца?
Поэтичность его слов взволновала и напугала ее. Дрожа, она подняла к нему влажные глаза. Ей с трудом верилось тому, что услышала, но Энджи твердо знала, что Риккардо всегда говорил только правду.
— Повтори еще раз, — прошептала она.
— Я люблю тебя.
— И еще раз.
Он улыбнулся:
— Я люблю тебя.
И тут словно рухнул последний из мучительных барьеров, и она обвила его шею обеими руками и приблизила к себе такое родное лицо.
— Я тоже люблю тебя, Риккардо, — прошептала она. — Так сильно!
Он засмеялся, и все, кто общался с Риккардо Кастеллари только на совете директоров, опешили бы, услышав его беззаботный смех. Он нежно убрал прядь волос с ее мокрой от слез щеки:
— Тогда почему,
Она пристально вглядывалась в любимое лицо, и у нее словно переворачивалось сердце.
— Потому что я такая счастливая!
И здесь, на этом залитом солнцем австралийском пляже, на глазах у всех Риккардо подхватил Энджи на руки и поцелуями стер ее слезы, подумав, что женская логика воистину странная вещь.
Эпилог
— Ты не хочешь спуститься? — Энджи в последний раз поправила свою шляпку и подошла к окну,
