отклонение, всего на одну сотую миллиметра, и части механизма откажутся действовать согласованно — оружие заклинит.
Мое изделие заклинило лишь однажды. Было это довольно давно, собственно говоря, лет двадцать назад. Это была винтовка, не переделанная из другой, а полностью моей собственной работы. Я сделал ее от и до, вплоть до скрутки и нарезки ствола. Я был глуп и тщеславен, мне казалось, что я запросто усовершенствую механизм, на протяжении полувека проходивший испытание войнами, убийствами, подавлением бунтов и беспорядков.
Это был один из немногих случаев, когда потенциальная мишень не имела отношения к политике, один из немногих случаев, когда я заранее знал, в кого будут стрелять.
Впрочем, если быть точным, в определенном смысле мишень имела отношение к политике, а вот мотив — ни малейшего. Речь шла об американском мультимиллионере, владельце нескольких транснациональных корпораций — фармацевтика, периодические издания и телевизионные каналы, международная гостиничная сеть, парочка авиакомпаний. Кроме того, он был известным филантропом, открывал клиники для избавления от наркозависимости в малообеспеченных, скудно финансируемых американских городах. Имени его я вам не назову. Он еще жив и благодарить за это должен меня и мою оплошность, хотя он об этом, разумеется, не подозревает.
Я тогда жил на Лонг-Айленде; меня попросили позвонить по номеру в Нью-Джерси — попросил один американский адвокат, манхэттенский юрист мафии, для которого я и раньше выполнял кое-какие мелкие заказы. Письмо его было коротким, я хорошо его помню. «Дорогой Джо, — говорилось в нем: он всегда называл меня Джо, для него я был Джо Доу, так было проще, — позвони-ка ты этому желторотому юнцу. Ему всего восемнадцать, но мозги у него на месте. Делай выводы, только когда выслушаешь все до конца. Я понимаю, тебе эта работенка может не понравиться, но может, ты все-таки за нее возьмешься, сделаешь мне такое одолжение? Деньгами не обидят. Пока я тебе это дело забил. Ларри».
Его, разумеется, звали вовсе не Ларри и даже не Лоренс, а совсем по-другому. Так тоже было проще.
Просьба Ларри была все равно что приказ, отданный ее величеством английской королевой. Людям с такой репутацией не отказывают. Так что я позвонил мальчишке и выслушал его — из уважения к своему другу-законнику, хотя предчувствия у меня были не очень хорошие.
Мальчик надумал организовать убийство своего отца. Это было не только его собственное намерение, но и отчетливо высказанное желание его матери. Как мне сообщили, в искусстве супружеских измен миллионер понаторел не меньше, чем в управлении транснациональными корпорациями. Его любовные триумфы, которые, как поведал мне юноша, в кругу приятелей он называл «снятием навара», были многочисленны и разнообразны. Но случилось так, что по ходу снятия навара и прочих предметов туалета он подхватил сифилис и заразил им свою жену.
Мотив мне был понятен, и все же браться за такое грязное дело не хотелось даже ради друга. Не хотелось, чтобы обо мне говорили как о пособнике обычного убийства. От этого ничего не выиграешь.
Юноша, судя по всему, унаследовал отцовскую хватку, потому что почувствовал мои сомнения даже по телефону.
— Вы не хотите за это браться, — произнес он.
Выговор у него был бостонский, великосветский. Я подумал, не учится ли он в гарвардской бизнес- школе: голос для этого самый что ни на есть подходящий.
— Это для меня не совсем обычный заказ, — подтвердил я.
— Ларри сказал, что вы все-таки подумаете. Но тут есть кое-что еще. Я вам пришлю посмотреть. А вы мне перезвоните.
Через час курьер принес мне конверт. Там лежало несколько бумаг — фотокопии отчетов государственных служб, все с пометками «секретно», все касались Латинской Америки. Кроме того — три фотографии. На одной миллиардер был запечатлен с лидером повстанцев, известным сторонником геноцида, на другой — со знаменитым кокаиновым бароном, на третьей фотографии, сугубо компрометирующей, миллиардер валял у бассейна очень симпатичную девицу. Я снова набрал номер.
— Клиники финансируются за счет прибыли от наркотиков, — напрямую сообщил юноша. — И это та самая девка, которая заразила маму…
Он замолчал, слышалось лишь гудение проводов. Я снова посмотрел на фотографии, лежавшие на столике у телефона. Мне показалось, что я слышу приглушенные всхлипывания, и мне стало его ужасно жаль.
— А у вас есть соображения, кто… — начал я.
— У Ларри есть, — ответил он, запнувшись.
— Ясно. И чего именно вы от меня хотите?
— Пушку, — ответил он.
Очень странно было услышать эту реплику киношного гангстера, произнесенную с бостонским акцентом.
— Это я могу сделать. Но мне нужно встретиться с непосредственным исполнителем. Уточнить спецификации.
— Винтовка, длинноствольная, крепление для оптического прицела — сам прицел не нужен, — автоматическая.
— Хорошему стрелку достаточно одной пули.
— С девицей мы тоже хотим разобраться.
Я кивнул. Такое — в человеческой природе.
— Хорошо, — согласился я. — Я позвоню Ларри и скажу, что берусь. Пусть свяжется со мной по поводу доставки и оплаты. Но хочу, чтобы вы знали: я это делаю не ради вас и не ради вашей матери. Я не работаю с теми, кем движет мелкая мстительность и желание поквитаться. По моим понятиям, ваша мать могла бы в самом начале крепко подумать, за кого выходит замуж.
— Я это понимаю, — сказал он. — Ларри меня предупредил, как вы к этому отнесетесь.
— А после этого, — продолжал я, — Ларри наверняка сказал, что, если послать мне этот конверт, я, скорее всего, соглашусь.
— Да. Сказал, — подтвердил юноша и повесил трубку.
Я сделал эту винтовку. Отследить ее было невозможно. Никаких номеров, стандартных конструкций, никаких деталей, купленных в магазине в готовом виде. Я испытал ее. Работала отлично. За шесть секунд я произвел двенадцать выстрелов, именно такая скорострельность и требовалась.
Но в тот самый день ее заклинило. Я так и не понял почему, но я готов признать — ибо я профессионал, — что вина полностью лежит на мне.
Дичь не пристрелили. Только подранили — пуля в плече, другая в печени. Исполнитель должен был сделать два выстрела в голову. Помешал бассейн — он был совсем близко, и после первого выстрела объект скатился туда. Вторая пуля изменила траекторию от столкновения с водой и вошла ему в бок. Третья, и последняя, попала в цементный бортик и срикошетила. Девушка погибла на месте. Исполнитель остался без средств защиты, и его расстреляли охранники. У него не было при себе запасного оружия — большая глупость.
Ларри сильно переживал, однако свои деньги я получил. Он остался при убеждении, что винтовку заклинило не по моей вине. Предполагал, что исполнитель что-то испортил — уронил ее или покопался в механизме. Но я-то знаю, что это не так. Я делал винтовку второпях, вопреки своей воле и, соответственно, без обычной тщательности. Провал этой операции, вне всякого сомнения, на моей совести. И я не перестаю об этом жалеть.
У Галеаццо в букинистической лавке пахнет пылью и засохшим печеньем. В маленьком помещении тесно. Стопки книг на полу и на столах. Полки забиты книгами. Поверх томов, стоящих вертикально, лежат те, что не поместились. Деревянные половицы скрипят под ногами. Хорошо, что потолочные балки находящегося внизу погреба сделаны из крепкого горного каштана — из бревен сорока сантиметров в диаметре, — а то бы лавка давно провалилась вниз. Второй этаж тоже забит книгами — тут склад неликвидов. Галеаццо живет выше, в двухуровневой квартирке.
