ученикам Иисус, следовательно, причащающийся ощущает себя участником Тайной вечери. Таким образом Христос таинственно (по–гречески — мис–тикос, отсюда — мистически) Сам присутствует в храме, а всякий причащающийся соединяется с ним. Как говорит Иисус в Евангелии от Иоанна (6: 56), «ядущий Мою плоть и пиющий Мою кровь во Мне пребывает, и Я в нём». Христос в виде евхаристического хлеба и вина, освященного во время литургии, всегда пребывает в храме — так с древнейших времен учит Церковь. Здесь он скрыт и открыт одновременно, сказал однажды святой кюре из Арса Жан Мари Вионнэ, о котором нередко вспоминает митрополит Антоний.
В Евангелии от Луки рассказывается, как двое из учеников Иисуса в самый день Его воскресения шли из Иерусалима в Эммаус. Неузнанный учениками Иисус шёл вместе с ними. Когда же они дошли до этого селения и незнакомец сделал вид, что хочет идти дальше, апостолы воскликнули:
134
«Останься с нами». Он остался, а во время вечерней трапезы взял хлеб, благословил его, преломил и дал ученикам. В момент преломления хлеба ученики узнали своего Учителя, но Он тут же стал невидим — перед ними остался только евхаристический хлеб. В этой повести сосредоточена вся мистика, то есть весь таинственный смысл Евхаристии: Христос в храме, Он здесь Сам присутствует реально, а не символически, но в таинственном виде, скрытый и открытый одновременно.
В поэтической форме о живой вере христианина в то, что Христос «остался с нами», замечательно говорит в «Стихотворениях в прозе» И. С. Тургенев:
«Я видел себя юношей, почти мальчиком в низкой деревенской церкви. — Красными пятнышками теплились перед старинными образами восковые тонкие свечи… Вдруг какой?то человек подошёл сзади и стал со мною рядом. Я не обернулся к нему, но тотчас почувствовал, что этот человек — Христос. Умиление, любопытство, страх разом овладели мною. Я сделал над собою усилие… и посмотрел на своего соседа… «Какой же это Христос! — подумалось мне. — Такой простой, простой человек! Быть не может!» Я отвернулся прочь. Но не успел я отвести взор от того простого человека, как мне опять почудилось, что это именно Христос стоял со мной рядом».
135
Рецензии на книгу о. Г. Чистякова 'Господу помолимся'
КНИЖНАЯ ПОЛКА ПАВЛА КРЮЧКОВА:
Рецензия на книгу
…Когда десять книг собрались вместе на этой «полке», между ними сами собой образовались какие?то счастливые связи, обнаружились тайные сближения. Кажется, все они — о воскрешении памятью, о любви и боли, о служении. Как бы торжественно ни звучали эти слова, они обозначают ровно то, что обозначают.
Чтение книг о. Георгия Чистякова (у меня их шесть, одна из недавних — «Над строками Нового Завета») всегда приносит с собой — помимо главных и больших радостей — маленький инструмент, ключик, с помощью которого читательское зрение становится шире, обновленное сознание и воображение странным образом оживляют сердце у самого хладнокровного человека. Вероятно, это происходит потому, что автору дарован
В одной из прежних книг он смотрит глазами поэта на надпись «Антонелла, я тебя люблю. Луиджи» — поперек гигантского моста через римскую эстакаду — и через две страницы приводит читателя к тому, что «поэзия, которая бывает и религиозной, не делит людей на верующих и неверующих, а дается всем как уникальный способ освоения мира и действительности». А далее — к строгим словам о молитве, которая если и схожа в чем?то с настоящей поэзией, так это в целебной возможности оторваться от земли и посмотреть на себя со стороны.
Мне радостно сообщить читателям об издании, которым открывается эта полка. Это не «строгий» богословский труд, хотя в нем подробно и обстоятельно рассказывается о Чуде молитвы и той поэзии, которая «бывает и религиозной». В написанной в середине 80–х годов для самиздата (и дополненной позднее) книге автор видит свою задачу в том, чтобы «показать, каковы основные мотивы, главные темы церковной поэзии… какими путями слово молитвы доходит до сердца своего слушателя или читателя». Богослов, филолог, переводчик и публицист, о. Георгий пользуется всеми красками своей духовной и художественной палитры — палитры пастыря и писателя. Так, через размышления над поэзией Псалмов Давидовых, через анализ обоих вариантов Иисусовой молитвы, через пасхальные песнопения, латинские гимны; через глубокое прочтение слов Ефрема Сирина и тему молитвенного безмолвия, наконец, через личные наблюдения и рассказы о судьбах непрестанно молящихся священник ведет нас к твердому и ясному выводу о том, что молитвенная поэзия лучше любого другого источника говорит о тайнах человеческого сердца. А маленькая хрестоматия в конце книги становится дополнительной неожиданностью: наравне с монашескими именами в нее включены
Молитва — это всегда исповедь, всегда встреча, пишет о. Георгий. В одной из первых своих книг он пользуется образом телефонной трубки, растолковывая механизм
Опубликовано «Новый Мир» 2002, №3
http://magazines. russ. ru/novyi_mi/2002/3/kr. html
Андрей Зайцев
'В минуту жизни трудную…'
Несмотря на все различия, опыт молитвы остается важным для всех христиан
Вышла в свет новая книга священника Георгия Чистякова, посвященная одному из важнейших аспектов религиозной жизни — молитве.
Два основных направления гимнографического творчества — латинское и византийское — формировались на протяжении столетий. В основе молитвенных размышлений и Запада, и Востока лежали как библейские отрывки и целые книги, так и опыт святых каждой Церкви. Из книги читатель узнает о совпадениях и различиях на этом пути. Обе традиции опираются на псалмы Давида, которые настраивают душу христианина на общение со Христом. И восточная традиция Шестопсалмия, и западный опыт чтения семи покаянных псалмов построены по сходным принципам. Эти тексты образуют целые циклы, частью вышедшие из употребления. Но'немая музыка псалмов'до сих пор звучит во всех христианских храмах.
Из общих корней со временем выросли разные ветки. Византийские гимнографы стремились, по выражению Иоанна Дамаскина,'песни ткати, протяженно сложенные'. Возникали величественные произведения литературы — 'иконы в словах'Романа Сладкопевца, из которых нам известны только песнопения в честь Рождества Христова, каноны Иоанна Дамаскина и гимны других авторов. В Византии широко использовались стихотворные формы, ритмизованная проза. Формировались новые жанры, используемые до сих пор. Все это превратило песнопения в подлинные памятники литературы. Но помимо эстетических красот, гимнография позволяла передать личный порыв подвижника, его стремление к Богу, его размышления над строками Библии. Тексты Священного Писания как на Востоке, так и на Западе уже
