таким разноцветным нарядом, равного которому не сыскать у деревьев ни в лесу, ни в городе. Ее разрезные листья, теряя зелень, раскрашиваются во все цвета и оттенки теплой части солнечного спектра, и на одной ветке, не повторяя друг друга, сидят рядом с еще зеленоватыми желтые, оранжевые, алые, багряные. Будто каждый миг короткой вечерней зари оставил на листочке свою отметину. Нет одинаковых листьев, нет похожих деревьев. А назавтра утренняя зорька или новый закат перекрасят что-то по-иному, уберут одну краску, убавят другой, доведут до предельной густоты третью, и вот уже ажурная, чуть поредевшая крона поражает взор другими оттенками, другим сочетанием цветов, нежели вчера.
Рябина, дерево лесное, оказалась необыкновенно устойчивой и неприхотливой к жизни в городе и чувствует себя одинаково хорошо и в зеленых переулках, где стоит почти деревенская тишина, и на тех перекрестках, где ни на секунду не прерывается автомобильный поток, где в безветрие висит от него сизый чад и порой цвет листвы и цвет спелых плодов становятся одинаковыми от осевшей пыли. Но растет, цветет, удивляет богатым урожаем живущая и на асфальтовых тротуарах рябина.
А ведь совсем недавно ее почти не знали в наших краях. Пели о рябине задушевную, немного грустную песню, а само дерево видели немногие. Город утопал в зелени лип, тополей, каштанов и кленов, а рябины не было. Единственная рябина, которая помнится мне с довоенных лет, росла неподалеку от нашей школы, и мы нещадно обрывали ее в первые дни учебного года. Может быть, именно из-за наших безжалостных налетов было то дерево хилым и кособоким. Таким оно и сгорело вместе с домом, перед которым стояло. Да и в огромном для черноземного подстепья лесу, Усманском бору, чахлые рябинки были, наверное, у лесоводов наперечет.
Зато когда Воронеж, восстанавливаясь и строясь заново, стал возвращать себе славу зеленого города, когда на старинных улицах взамен погибших лип и каштанов, а на новых впервые начали высаживать молодые деревца, рябине было оказано особое гостеприимство. И попробуйте сейчас найти хотя бы один квартал в зоне современных новостроек или в центре города без рябины. Она всюду: во дворах и двориках, вокруг заводских корпусов, на главных магистралях. Рябины, рябины, рябины. Не сосчитать теперь, сколько их.
А следом за рябиной в Черноземье приползла и пошла гулять тысячеустой молвой никогда не слышанная здесь прежде примета, нелепая, как и множество других толкований самых простых явлений живой природы: «Если в лесу много рябины, осень будет дождливой, если мало — сухой». Потом ее довольно быстро, не проверив для осени, переиначили для зимы: «Большой урожай рябины — к холодной зиме». Так ли?
Достаточно четырех-шести лет, чтобы убедиться: рябина не может давать больших урожаев два сезона кряду. У нее даже при хорошем уходе, если сегодня много, то на следующий год — ничего, как у лесного орешника лещины, яблони Грушовки. И если бы рябина предсказывала, какой будет грядущая осень или зима, то необязательно ждать, когда созреет урожай. Уже в начале мая, по цветению видно, будет он или нет, потому что у рябины каждый цветок обязательно дает завязь, из которой вырастает сочное, наливное яблочко весом всего в один грамм. Нарушить, да и то не очень заметно, эту четкую регулярность могут лишь злые засухи, которые в последние годы перестали быть редкостью. И за два десятилетия, когда велись регулярные наблюдения за рябиной (1967–1987 годы), урожайными были все нечетные годы. А по четным может быть на одном дереве из сотни краснел по осени жалкий десяток легковесных гроздей.
Из городов и поселков рябина с помощью птиц начала свое шествие по островным лесам Подворонежья. В некоторых урочищах молодых сеянцев было больше, чем травы. Но они выше травы там не поднимаются. И не потому, что семена на плохую почву попали, не потому, что тесно или света мало под пологом деревьев-великанов, а потому, что стригут ее заросли олени, обкусывая мягкие прутики зимой, ощипывая листья и молодые побеги весной и летом. А лось ломает и перемалывает крепкими зубами ветки потолще пальца. Так что в лесу рябине трудно стать плодоносящим деревом. И поддерживается жизнь рябиночек по лесам только пернатыми сеятелями, а без них может быстро угаснуть совсем.
Горчит немного спелая рябина, но не отпугивает пернатых любителей ее. Местные птицы оказались равнодушными к рябиновой красоте и ее вкусу. Прилетавшим зимовать снегирям вполне хватало семян ясеней и почек вязов. На рябину они даже отдохнуть не присаживались и нарядом с ней не пытались соперничать. На рябиновый пир явились хохлатые странники свиристели и красивые и шумливые дрозды- рябинники.
Дрозды-рябинники прилетают раньше свиристелей, иногда до начала листопада. Не так давно они были в наших краях редкими гостями. Пролетали, не задерживаясь, весной и осенью, как и другие путешественники неба, но почему-то избегали гнездиться. А потом, когда ветки молодых деревьев стали гнуться под тяжестью могучих урожаев рябины, в лесах и загородных парках, на сельских усадьбах стали оседать пары и небольшие колонии этих красивых птиц. Ростом они примерно с скворца, но стройные, с голубовато-серой головой, коричневой спиной. Хвост и крылья почти черные, светлая грудь в ровных рядах пестрин. К осени собираются в стаи и на ягодном корме могут пережить довольно суровую зиму. Если нет рябины, боярышником обходятся.
Благодаря рябине дрозд-рябинник перестал бояться городов. И другие дрозды: певчий, белобровик, черный — пролетают через их воздушное пространство, но не задерживаются в них. Рябинники же кочуют по пригородам и центральным кварталам открыто, не поднимаясь выше крыш. Их даже издали не спутать со скворцами или свиристелями: те всей стаей, какой бы она ни была, всегда выполняют общий маневр, что придает ей вид единого, управляемого одной волей тела. А в рыхлой стае рябинников каждый летит сам по себе: кто выше, кто ниже, кто хочет в сторону свернет или опустится. То широко развернутся по фронту, то растянутся друг за другом, как усталые грачи. Но одного дерева рябины достаточно, чтобы как магнитом стянуть всю стаю в одну точку. И начинается торопливое и шумное пиршество. Покрикивают не от жадности и поспешности, а скорее ради собственной безопасности. И посторонних, конечно, предупреждают, (голос у рябинника всегда какой-то недовольный). И действительно, прогоняют они с того дерева, на котором кормятся, и снегиря, и скворца, чтобы ягод не трогали. У вороны хватает сообразительности не лезть туда, где пируют рябинники.
Когда любители стали разводить в садах сладкие сорта рябины — Невежинскую, Моравскую с изюмным вкусом яблочек, рябинники распробовали их очень быстро и прекрасно запомнили, где растут новые деревья. Они стали прилетать к ним в урожайные годы уже летом и приводить с собой новое поколение. Ощипывают сладкий урожай, когда кругом еще летнего корма достаточно. А заодно от них и винограду достается. Осматривают кусты крыжовника, обрывая перезревшие ягоды. Не находя поживы на рябине, кочуя в поисках корма по садам, эти дрозды рано или поздно должны были попробовать на вкус яблоки. И попробовали. Узнали, какие сочнее и слаще. Теперь, не трогая кислых или пресноватых сортов, прилетают сразу к любимым. Тем более что и летать для многих стало недалеко: в 1984 году первые рябинники загнездились в Воронеже. Лесные птицы не только привыкли к городу, как к месту кормежки, но и становятся его постоянными жителями.
Таежники свиристели прилетают позднее, когда рябину прихватят первые морозы. У них нет постоянных сроков прилета, и звенящие стаи могут явиться на пир и в конце октября, и в середине января, и в начале апреля, или вообще облететь город стороной, оставив богатый урожай неизвестно кому. И тогда высохнет под весенним солнцем, почернеет, запылившись, рябиновая краса, и деревья, словно стыдясь этого, поспешат закрыть невольную неряшливость молодыми листьями. После таких зим создается впечатление, что рябины стало уже так много, что на нее птиц не хватает.
Птицы не ведут счет урожайным и неурожайным годам. И когда дерево отдыхает, набираясь сил для будущего цветения, оно подводит свиристелей, которые по старой памяти прилетают туда, где их прежде встречало изобилие. Не находя угощения, стаи летают с улицы на улицу, ощипывая забытые и замороженные ягоды полудикого винограда, клюют оставшиеся на ветках яблоки, разыскивают яблочные огрызки на мусорных ящиках, едят вареную морковку и даже кашу, и тогда их негромкие, серебристые трели звучат с оттенком явного недоумения.
Однажды в морозный январский день, любуясь, как быстро и ловко стайка свиристелей ощипывала облепленные густой изморозью гроздья, я и сам захотел попробовать зимней рябины. Подобрал несколько оброненных птицами окаменевших ягод и, не подумав, бросил их в рот. Мгновенно заломило зубы и онемел от холода язык, и жизнерадостное птичье пиршество показалось мне самым настоящим самоубийством. Разность температур мороженых ягод и тела свиристеля была не менее семидесяти градусов, а птицы рвали их и проглатывали с такой торопливостью, будто опасались, что не
