Прошлепав по месиву два десятка метров, Жозефина добралась до домика Кары.
«Ну и развалюха!» – поразилась она, осматривая старое, покосившееся строение. Она постучалась маленьким кулачком в белой перчатке и, не дождавшись ответа, толкнула тяжелую скрипучую дверь.
В нос ударил затхлый запах, отчего захотелось сразу уйти. Сидевшая в полутемной комнате хозяйка не спешила проявлять гостеприимство. Не глядя на явившуюся Жозефину, она продолжала перебирать четки из костей.
Гостья поздоровалась, продолжая топтаться в дверях.
– Кар! – услышала она в ответ и вздрогнула: по лавке важно прохаживался огромный черный ворон.
– Проходи, садись. Чего стоишь свечкой? – Прорицательница пронзила ее взглядом, от которого у Жозефины побежали мурашки. Черные, как адово дно, глаза Кары напомнили глаза старой каталонки.
– Мне бы узнать…
– Больше, чем надо, все равно не узнаешь, – веско заметила Кара. – Проклятое золото, все зло от золота. Держи его от себя подальше.
– Как это? – не поняла Жозефина, глядя на свои унизанные перстнями и браслетами поверх перчаток руки.
– Тебе надо отказаться от всего этого, – обвела некрасивой рукой Кара ее украшения.
– От всего?! Но как же так? Это подарки моего мужа! – возмутилась Жозефина. Совсем не такого совета ожидала она, и расстаться с золотом она была не готова.
– Как знаешь. Но только золото это проклятое!
– Может быть, есть средство…
– Я тебе всё сказала. Иди, – процедила Кара ледяным тоном и повернулась к посетительнице крупным задом, давая понять, что разговор окончен.
– И это все? Я сюда столько ехала!
Прорицательница оставалась непреклонной.
С этой минуты она больше не вымолвила ни слова.
Жозефина вернулась во дворец усталая и задумчивая, в необычно грязной одежде. На расспросы отвечала неопределенно – в этот вечер ей ни с кем не хотелось разговаривать. Сославшись на мигрень, она отправилась к себе.
Молодая женщина достала темную, украшенную чеканкой шкатулку. На крышке бегущий по волнам корабль со смотрящим вдаль моряком, которого ждет на берегу девушка. Открыла ее и принялась перебирать свои драгоценности.
Кулон из белого золота в виде гранатового сердца с алыми, как кровь, рубинами, алмазами и изумрудами. Его подарил Константин на годовщину знакомства. Она нашла подарок вместе с красными бархатными розами на подушке, когда проснулась. Это было очень романтично и трогательно. Серьги – кленовые листья из желтого золота со вставками из берилла. Их она получила на рождество. Платиновая брошь с лазуритом в форме птицы. Ее преподнес великий князь, когда появился на свет сын Павел. Ожерелье из сплетенных веток винограда – желтое золото, аметисты, зеленые сапфиры смешанной огранки – ее любимое, полученное на именины. Изумрудный гребень-ящерица, привезенный Константином из Греции; кольца, перстни, браслеты, бусы… Все эти украшения ей очень дороги, и они служат милыми напоминаниями о пережитых прекрасных мгновениях.
Жозефина задумалась. Ее голову посетили и другие воспоминания, которые оказались не столь приятными. Она взяла в руки гранатовое сердце, уносясь мыслями в то время, когда получила его в подарок.
И день, и вечер были чудесными, пропитанными романтикой, запахом цветов и любовью, – происходящее казалось волшебной сказкой. А на следующее утро она узнала, что от сердечной болезни умерла мадам Террей. Мадам была к ней добра и в этой чужой стране стала для нее очень близким человеком.
Переехав во дворец, Жозефина больше не нуждалась в работе, но ей не хотелось оставлять мадам без приказчицы. И тут снова подвернулся удачный случай, который на самом деле нельзя считать удачным, но все же.
Гуляя как-то по городу, Жозефина подошла к сидевшим на ступенях церкви нищим и подала монетку. Одна из них – худая, как щепка, с коротко стриженными волосами и шрамом на щеке – показалась ей знакомой.
– Лиза? – удивилась Жозефина.
– Жужу! Какая ты красивая и нарядная, – произнесла нищенка, застенчиво пряча глаза.
– Что ты здесь делаешь? И откуда у тебя этот шрам?
– Фрау Хана… она меня прогнала, а перед этим… – Девушка зарыдала.
– Не плачь. Пойдем со мной! Тебе больше не придется просить подаяния.
Жозефина привела Лизу к себе, накормила ее, дала свою одежду, после чего представила мадам Террей.
– Это моя подруга, Лиза. Она говорит по-французски, у нее отличный вкус и хорошие манеры, – расхваливала свою протеже Жужу.
Лиза, выросшая в дворянской семье, действительно обладала хорошими манерами, и, видя это, мадам Террей охотно взяла ее на работу.
Бедная мадам Террей! – горестно вздохнула Жозефина. Как внезапно она ушла из жизни и как убивалась Лиза! Она ведь и для нее тоже стала родной душой! Хорошо хоть Лиза не пошла по миру после кончины мадам, скорбно подумала Жужу. Ее приняли на работу в другой магазин.
Жозефина отложила в сторону кулон и взяла брошь. Платиновая птица, изящная, с редким сочетанием дорогого металла и дешевых самоцветов. Господин Араужо имел смелость сочетать несочетаемое, и это придавало его изделиям особый шик: платина и лазурит, рубины и гранаты, редчайшие зеленые сапфиры и аметисты…
А ведь эта платиновая брошь тоже стала вестницей беды, подумала Жозефина. Она вспомнила, как в тот же вечер, когда Константин Павлович ее подарил, в каминную трубу залетел грач. Люди говорят, что птица, попавшая в камин, – верная примета, что кто-то умрет. Молодая женщина не на шутку перепугалась. Она решила, что умрет сын – он ведь родился слабым и доктор предположил у него желтуху. Но с Павлом все обошлось, и она уже успокоилась, но приехавший из Франции знакомый привез дурную весть о том, что скончалась ее мать. Ее оставил еще один близкий человек, которых у нее и так было очень мало.
Жозефина провела рукой по лежащим в шкатулке драгоценностям. Виноградная лоза. Кажется, тот год, когда появилось у нее это колье, был неурожайным. А еще началась война с Наполеоном. Французы сразу же оказались в немилости, и Жозефине пришлось нелегко.
Изумрудный гребень – ящерица. Он ей очень идет и сделан так искусно, что глаз не оторвать! Жозефина вспомнила, как радовалась этому подарку и с каким удовольствием носила его первое время. А потом что-то случилось, что – она сама не поняла. Весь мир вдруг стал словно отравлен ядом, а она превратилась в сварливую старуху: все ей было не то и не так, все казалось дурным, настроение часто менялось и уже редко что приносило радость.
Тихомиров поддерживал хорошую форму и при этом любил вкусно поесть. И неважно, был ли то домашний обед из трех блюд, ужин в ресторане или же перекус на работе – по его мнению, все должно быть отличного качества и приносить удовольствие. Даже к заурядному бутерброду следователь предъявлял повышенные требования: хлеб непременно должен быть свежим, лучше, если из ржаной муки грубого помола и с изюмом, сыр – только твердый, сливочный. Илья Сергеевич не пренебрегал и маслом, отдавая предпочтение финскому; хорошо бы еще сверху положить хрустящий свежий огурчик и для аромата добавить немного укропа. Может быть, в этом и заключался секрет его стройности – не заталкивать в себя все подряд, а есть понемногу, смакуя каждый кусочек.
На сегодня у Тихомирова были припасены бутерброды: на тонкий хлебец намазан творожный сыр и сверху ломтик слабосоленой форели, на десерт – шоколадные конфеты с инжиром и грецким орехом. Илья Сергеевич включил чайник и стал колдовать с заваркой. Чай он пил только отменного качества, который покупал в специализированном магазине. Из всех чаев – с апельсином, мелиссой, кокосом, розой и прочих – «Медиум» был его любимым из-за тонкого цитрусового аромата и изысканного терпкого вкуса. Он ополоснул
