касту типа буржуазии. Не будучи совершенно ошибочной, эта точка зрения все же в чем-то не соответствует действительности. Что члены партии в СССР заметно отличаются от остальной массы граждан как своими обязанностями, так и своими особыми правами — это бесспорно. Но вряд ли можно на этом основании говорить о возрождении буржуазии, так как здесь нет ни наследования привилегий, ни тех преимуществ, источником которых служат частная собственность и деньги. Партия возможно и составляет элиту, но элиту не буржуазную в социологическом смысле данного термина. Верно и то, что сегодня она более широко открыта для выходцев не из рабочих, чем в первые годы своей монополии: уставом 1939 г. установлен единый порядок рекомендации и длительность испытательного срока, он отменил привилегии пролетариата, что, конечно, не служит прямым доказательством обуржуазивания. С другой стороны, удельный вес рабочих в фашистских партиях, по-видимому, не особенно ощутимо вырос на протяжении всего срока их пребывания у власти. Поскольку прямой прием отменен, новые члены приходят исключительно через молодежные организации; но, как представляется, это не изменило сколько-нибудь серьезно соотношения социальных классов в партии. К тому же отсутствие документального материала не позволяет сделать каких-либо определенных выводов на этот счет.
Эти доктринальные и социальные различия слишком хорошо известны, чтобы на них задерживаться. Менее изученными остаются различия партийных структур, но они-то как раз очень важны. Общая структура обеих партий, разумеется, одна и та же: жесткая централизация и вертикальные связи. В то же время отметим, что в коммунистической партии официально приняты выборы как способ выдвижения руководителей, тогда как фашистские партии целиком основаны на принципе назначения. Но на практике указанное различие выглядит гораздо слабее, чем в теории. Это начинается с самих базовых элементов. Коммунистическая партия по-прежнему базируется на ячейках, фашистские партии — на вооруженных отрядах; но последние оказываются перед фактом неизбежного снижения их роли после взятия власти. По меньшей мере функции этих отрядов ограничиваются малопрестижной ролью вспомогательной полиции, а в конечном счете встает вопрос о необходимости их разоружения; данная тенденция усиливается страхом перед возможным формированием государства в государстве, способного свергнуть власть, которую эти военизированные формирования сами же и учредили. В Германии разоружение СА в основном прошло после 1934 г.: тренировочные сборы стали эпизодическими, штурмовики имели право появляться в униформе только в часы занятии или во время торжественных церемонии и шествий. Милиция превращается в особого рода орудие аппарата; собственно же партийную работу, как и у коммунистов, ведут только секции и ячейки.
Самое заметное отличие структуры двух партий касается приема. После прихода к власти доступ в единственную партию фашистского типа практически открыт лишь для юношей из ее молодежных организаций. В итальянской фашистской партии до 1922 г. вступление было практически свободным; с 1922 по 1925 г. — строго контролируемым, а затем было полностью отменено и временно восстановлено лишь в честь десятой годовщины режима — но с драконовской фильтрацией. У национал-социалистов прямое рекрутирование было полностью прекращено начиная с 1 мая 1933 г. В Италии нужно было сначала в самом юном возрасте вступить в ряды баллил (с 8 до 14 лет), потом стать авангардистом (с 14 до 18 лет), а затем молодым фашистом (с 18 до 21 года) и лишь тогда, после принесения присяги в ходе торжественной церемонии «фашистская зарница», получить партийный билет: все молодые люди одного и того же года рождения на манер призывников в один и тот же день вступали в ряды партии. В Германии члены Гитлерюгенд, достигшие 18 лет (для юношей) или 21 года (для девушек), могли быть приняты в партию при условии, что они принадлежали к организации в течение как минимум четырех лет без перерыва, «ревностным выполнением должностных обязанностей и безупречным поведением на службе и вне ее доказали свои национал-социалистские убеждения и национал-социалистский характер и внушают уверенность в том, что после вступления в партию станут ее достойными членами». Как видим, прием отнюдь не был автоматическим, и его порядок довольно серьезно отличался от итальянской системы. Правда, и здесь существовала торжественная церемония с принесением присяги 9 ноября, в годовщину мюнхенского путча.
В СССР прием в партию регулировался совершенно другими правилами. Он всегда оставался открытым, независимо от членства в молодежных коммунистических организациях. Каждый, кто желает вступить в партию, должен представить поручительства трех членов партии со стажем не менее трех лет, которые рекомендуют его и работают с ним не менее года. Решение о приеме принимается первичной организацией и утверждается районной или городской: присутствие поручителей на обсуждении обязательно. Если оно положительное, кандидат должен в течение года пройти предварительный испытательный срок, имеющий целью «усвоение программы, устава и тактики партии и позволяющий партийной организации проверить его личные качества»10. Во время испытательного срока он присутствует на всех партийных собраниях, но не голосует; он платит точно такие же взносы, как и члены партии. По истечении этого срока вновь предстоит процедура поручительства и рассмотрение в базовой организации: в случае благоприятного решения кандидат становится действительным членом партии. До 1939 г. условия приема были более суровыми и дискриминационными. Различалось четыре категории лиц: 1) рабочие промышленности (со стажем не менее пяти лет); 2) сельскохозяйственные и промышленные (стаж менее пяти лет), инженеры или техники, солдаты из рабочих или работников коллективных хозяйств; 3) члены коллективных хозяйств или кооперативов, учителя; 4) прочие служащие. Кандидаты первой категории должны были представить по три рекомендации от членов партии со стажем не менее пяти лет; кандидаты четвертой категории — пять рекомендаций от членов партии не менее чем с десятилетним стажем; продолжительность испытательного срока для первой категории устанавливалась в один год, для других — два года. Члены молодежной коммунистической организации почти не пользовались никакими особыми льготами, но рекомендация комитета районной молодежной коммунистической организации приравнивалась к рекомендации члена партии. Фактически значительная часть новых членов приходила из молодежной организации, но не большинство. В 1930–1934 гг., например, из 835.000 вступивших в партию11 только 375.000 пришли из молодежной коммунистической организации12. К тому же прием в этот период было довольно ограничен; с началом войны он значительно расширился.
Различия в приеме имеют принципиальное значение: поскольку партия преследует цель сформировать элиту, способы ее отбора, безусловно, существенны. Фашистские партии относятся к закрытому типу: тот, кто не принадлежал к партии до победы, не имеет никаких шансов в нее войти. Лишь новые поколения после длительной предварительной подготовки могут туда проникнуть. Эти партии, следовательно, имеют тенденцию изолировать себя от нации, превратиться в окостенелую касту, владеющую своего рода коллективным наследством. Вступление здесь — результат настоящей дрессировки, которой подлежат дети или подростки, еще не осознающие действительных проблем и не способные вынести о них надлежащего суждения. В итальянской фашистской партии после семи лет отсутствия открытого приема эта изоляция стала настолько серьезной, что она должна была в 1933 г. на некоторое время восстановить его: в партию довольно резко влили свежую кровь (она почти удвоила свою численность). В русской коммунистической партии, напротив, характер касты исчезал: становится возможной регулярная циркуляция элит, установлен контакт с массой. Окончательная и жесткая линия не разделяет «быть и не быть», «партийных и беспартийных». Любой гражданин может вступить в партию, если он того желает и заслуживает. Вступить в партию, конечно, нелегко, но это всегда остается возможным. Отметим, кстати, что условия приема были смягчены и упрощены в 1939 г. Если рекрутирование новых членов было весьма ограничено в 1934–1939 гг. (когда исключение даже превышало прием, поскольку численность партии за пять лет уменьшилась на 330 000), то в предшествующие годы оно было значительным (среднегодовое увеличение на 166 000 в 1924–1927 гг., на 245.000 — в 1927–1930, на 208.000 — в 1930– 1934 гг.). Начиная с 1939 г. прием увеличивается, поскольку партия выросла на 923.000 в год в 1939– 1940 гг., на 476.000 — в 1940–1941 и 734.000 — в 1941–1942 гг. (табл. 31). Эти цифры говорят о последовательной политике расширения элиты, прямо противоположной соответствующей практике фашистских режимов.
Различия в приеме дополняются различиями в исключении. Фашистские партии никогда не использовали регулярным образом систему «чисток», играющую столь важную роль в коммунистических партиях. Сразу после захвата власти они осуществили несколько серьезных чисток с целью избавиться от сомнительных элементов, особенно революционных. Так, в Италии 150.000 фашистов были исключены из партии в первый же год13; в 1925–1926 гг. новая волна отлучений привела к перетряске партии снизу
