грязному полу.
Сергей вышел наружу сам, осторожно ступая по земле. Ощущение это было таким необычным, позабытым за долгие годы неподвижности, что он даже про пожар забыл ненадолго. Вокруг сновали врачи и медсестры, выводя, вынося, выволакивая новых и новых больных, кто-то кашлял, стонал, надрывался от крика, а он не замечал ничего вокруг – просто смотрел на луну, ощущал землю под ногами…
А дом пылал не на шутку! Со звоном лопались стекла, черный дым поднимался кверху, и языки пламени окрашивали ночную темноту тревожными оранжево-алыми оттенками. Санитар Гришка выскочил наружу с выпученными глазами, задыхаясь и кашляя. Он даже не заметил сразу, что рукав его халата горит, рассыпая искры вокруг.
– Все! Дальше не пройти! В левом крыле – сплошной дым, к дверям не подойти. И крыша вот-вот обвалится…
Те больные, кого успели спасти из огня, жались друг к другу, словно ища тепла и поддержки. Анатолий Федорович ходил между ними, перемазанный сажей, в порванном халате, словно полководец после боя.
– Ну что, все здесь?
Он старался говорить нарочито бодрым тоном, словно ничего особенного не произошло, но получалось плоховато.
– Да какое там! – Пожилая санитарка тетя Нюра горестно вздохнула. – В левом-то крыле как раз лежачие были.
– Так давайте быстрее! С черного хода зайдите! Может, там еще кто живой остался.
Санитары – молодые здоровенные парни – переминались с ноги на ногу, переглядывались, но выполнять приказ почему-то не спешили. Многие отбывали здесь альтернативную службу, чтобы не идти в армию, и слишком поздно поняли, что эдакая альтернатива, пожалуй, и потяжелее будет. Со страхом косились они на пылающее здание, на искры, летящие во все стороны. Кидаться в огонь ради нескольких безнадежных психов никому не хотелось. Главврач посмотрел на них и только рукой махнул.
В этот момент с треском рухнула крыша. Тетя Нюра перекрестилась и тихо сказала:
– Кто остался – уже навсегда. Упокой, Господи…
А вот с Сергеем творилось нечто необъяснимое. Стоя в толпе среди перепуганных, измученных, обожженных товарищей по несчастью, он чувствовал странный прилив энергии. Словно река в начале весны, проведя долгие месяцы в заледенелой неподвижности, вскрывается и ломает лед, снося все на своем пути – мосты, плотины, все заторы, накопившиеся за долгую зиму… Это было немного страшно и в то же время почти божественно.
В воздухе смешался запах гари, едкого пота, людского страха, но и иные ароматы примешивались к нему. Сергей пытался вспомнить и распознать их вновь, принюхиваясь, как собака. Он дрожал от возбуждения, все мышцы были напряжены до предела. Куда только девалась слабость в теле, вялость и апатия! Столько впечатлений… Все ему было внове – ночная темнота, освещенная заревом пожара, крики людей, ласковое прикосновение теплого ветерка, словно кто-то гладит по лицу, но главное – луна в небе! Первый раз за долгие годы он видел ее не через зарешеченное окно, а вот так, в вольном воздухе, и почему-то ему показалось, что луна совсем рядом, стоит только руку протянуть.
Издалека послышался шум мотора и сирена.
– Кто там?
– Пожарные!
– Наконец-то, и года не прошло! Как всегда, к шапочному разбору…
– Ворота, ворота откройте!
Белые халаты, вымазанные сажей и копотью, метнулись к воротам и долго возились с заржавленным тяжелым замком. Когда наконец-то ворота отворились, во двор въехала красная пожарная машина, оглушительно завывая и сверкая мерцающими синими огнями. Странно одетые люди в касках бегали вокруг, разматывали широкие шланги, длинно чертыхались, что пожарный колодец отсутствует, а по инструкции положено… Из шлангов полетели клочья белой пены, покрывая догорающее здание.
Это тоже было очень интересно, но теперь Сергей не отрываясь смотрел только на приоткрытые створки ворот. Там, совсем близко, была свобода! Казалось, даже небо там было другое. Воровато оглянувшись по сторонам, он тенью метнулся к воротам – и выскользнул наружу.
Потом будет долгое разбирательство, и специально приехавшая комиссия установит, что пожар случился из-за неисправной проводки и ветхости здания. Интернат выгорел полностью, в огне погибли более десяти пациентов… В их списке будет имя Сергея Белова. Местная прокуратура даже возбудит уголовное дело по статье «халатность, повлекшая тяжкие последствия», главного врача освободят от должности и осудят на два года условно. Уцелевших больных развезут по другим интернатам, и скоро только пепелище на месте бывшей помещичьей усадьбы будет напоминать о случившемся, да и оно зарастет травой и лопухами.
Всего этого Тринадцатый не узнает никогда.
Оказавшись за воротами, он сначала застыл на секунду, но скоро опомнился и бросился бежать прочь. Сначала было немного страшно – вот сейчас догонят, поймают, вернут… Тело двигалось с трудом, как давно не смазанный механизм, ноги заплетались, он даже упал пару раз, но упорно вставал и опять бежал. И вот уже появилась волшебная легкость, когда руки и ноги действуют в едином ритме и кажется, что еще немного – и полетишь…
Огненное зарево осталось где-то далеко позади, а он все бежал, ощущая во всем теле давно забытое чувство силы и свободы. Росистая трава чуть холодила босые ноги, и это тоже было прекрасно!
Он бежал, пока хватало сил. И даже когда упал от изнеможения, все еще зачем-то полз вперед, сминая сочную траву, теребя длинные стебли, цепляясь за них, словно пытаясь любой ценой оказаться как можно дальше от этого проклятого места. Он прижимался к земле всем телом, обнимал ее, как самую желанную любовницу, и чувствовал, как тело его наполняется силой. Давно забытое чувство единства и полной гармонии с миром было таким огромным! Даже странно, как живое существо может вместить его.
Он плакал и смеялся одновременно, слезы ручьем текли по лицу, стекали на землю, смешиваясь с зеленым травяным соком, а грудь вздымалась и опускалась, и сердце колотилось часто-часто…
Луна смотрела с небес и улыбалась ему.
Сергей не помнил, сколько времени он пролежал так. Когда он открыл глаза и поднял голову, то увидел вокруг себя заросшие высокой травой крутые косогоры и гладь реки, сверкающую в лунном свете вдалеке. Длинной же оказалась для него эта ночь!
Сейчас, словно очнувшись от долгого сна, вынырнув из глубин беспамятства и безумия, он вдруг вспомнил всю свою жизнь – каждый миг, каждую секунду! – и ужаснулся. Сейчас он предпочел вовсе не знать об этом, но неумолимая память, как нарочно, показывала все со скрупулезной точностью, и вот уже картины прошлого встают перед глазами – детство, школа, больницы, интернат… Недолгая и невеселая жизнь изгоя и неудачника, отторгнутого всеми, обреченного с самого рождения. Хотелось крикнуть – почему я? Что я такого сделал, из-за чего это случилось со мной?
Сергей сжался в комок, обхватив себя руками за плечи, и задрожал от внезапно нахлынувшего страха. Теперь-то как жить? Что делать с наконец обретенной свободой? Вернуться в мир людей? Зачем? Там его никто не ждет.
«Лучше бы я сгорел там, в огне!» – с досадой подумал он.
За спиной послышался шорох травы. Сергей обернулся и увидел, что прямо к нему идет мальчик лет шести, одетый в короткие шортики и майку с волком из мультфильма «Ну, погоди!». Лицо малыша было освещено лунным сиянием, так что видно каждую черточку. Сергей удивился поначалу: что делает ребенок один, ночью, вдалеке от людского жилья? Потерялся? Сбежал из дома? Но малыш вовсе не выглядел испуганным, напротив – шел к нему совершенно целенаправленно, словно именно его и ожидал увидеть.
Наконец, мальчик подошел совсем близко и присел на траву рядом с ним.
– Ты кто? – спросил Сергей. Слова прозвучали хрипло и невнятно – в горле еще першило от дыма, но главное – он почти разучился говорить за долгие годы молчания.
Ребенок посмотрел на него удивленно:
– Разве ты не знаешь? Я – это ты.
