Ситуацию на трассе для противника, если выбирать цензурные комментарии, лучше всего можно было описать одним словом: 'разгром'. С добавлением эпитета 'полный'. Всего в засаду попало почти два десятка транспортов: автобусов и машин для перевозки разумных на базе легких грузовиков. Головной, в который орлы Мюллера всадили заряд 'Инферно', пылал погребальным костром для своих пассажиров, стремительно оседая и превращаясь в лужу кипящего металла.
За прошедшие с момента начала боя каких то четверть минуты, пулеметчики центуриона изрешетили из своих слонобойных агрегатов еще по три машины в голове и хвосте колонны и продолжали свою эффективную работу с похвальным старанием. Перерывы они делали только, чтобы передернуть затвор, выбрасывая осекшийся патрон. Подожженные транспорта лениво горели, подобно сырым стогам сена. В головных, простроченных из огнестрела ополченцев до состояния решета, ничего живого уже не могло быть. В середине сбившиеся в кучу транспорта частично пытались развернуться и вырваться из ловушки, частично стояли, поврежденные меткими выстрелами или покинутые водителями. Из их открытых дверей выпрыгивали фигурки тех, кто сумев расшвыряв своих товарищей по несчастью, добился от Фортуны билетика с надписью 'Жизнь'.
Разленились ребята. Проехать несколько часов с ветерком и песочком на зубах в открытом грузовике, который можно покинуть за пару секунд после остановки им было неохота. Хотелось комфорта. Для многих, платой за комфортный проезд стала жизнь. Из клубов черного дыма от горящего низкосортного топлива замыкающих машин в стороны отбегали редкие фигурки тех, кого пощадили пули и лазеры.
Обозрев в бинокль поле боя, я посмотрел в сторону охранников и матерно выругался: фланговый дозор забил болт на отданный им приказ и изо всех сил старался взять первый приз в увлекательной игре 'Пристрели бегущего'. Командирская группа во главе с центурионом занималась тем же самым, напрочь забыв, что командир на войне не должен стрелять. Ему по должности надо думать. Физически чувствуя, как время утекает между пальцев, я заорал своей группе:
- Мехи с фланга! - пытаясь прикрыть хоть ополченцев от возможного подхода подкреплений к противнику и снова начал вызывать на связь центуриона по рации и ракетами, пытаясь обратить его внимание, что фланговый дозор занимается не своим делом, и вместо наблюдения за возможными действиями противника на фланге, самозабвенно лупит в белый свет, как в копеечку.
За оставшееся время я ничего не добился. Фигура меха стремительно вскочила на холм в сотне шагов за спиной флангового дозора и плюнула в них из орудия, беспощадно поливая уцелевших короткими очередями из пулемета в левой руке, на которой красовался нелепый металлический щит гигантских размеров. Введенный противником в строй 'Рыцарь' сумел скрытно выдвинуться охранникам во фланг и наступила наша очередь умываться кровью. Громоздкая фигура обманчиво медленными шагами стремительно шла вперед, поливая охранников ливнем свинца из дула пулемета, торчащего из треугольного щита и жутко (и одновременно бессмысленно) размахивая трехметровым лезвием клинка, которым оканчивалась правая конечность. Очередь, вторая, разрыв снаряда… Грохот крупнокалиберных прервался, словно отрезанный и одновременно уцелевшие охранники бросились прочь от надвигающегося кошмара, забыв, что от смерти убежать невозможно.
Убедившись, что 'моя' шестерка создала некое подобие двухрядного заслона поперек возможного движения противника, я залез под защитный полог, проорал в микрофон команду 'Продолжать огонь!' и замер, молясь всем святым, чтобы в меня не угодила шальная пуля или осколок. Хотя на них не написано, случайно, или прицельно тебя зацепило. Мех разогнался и теперь двигался гигантскими шагами, дробя камни в пыль. При каждом прыжке из дула пулемета вылетела очередная струя раскаленного свинца. Бегущие от него охранники в бурых маскхалатах, нелепо размахивающие руками, напоминали вызванных могущественным волшебником земляных големов из старых сказок. И подобно големам, то один, то другой из них вдруг разлетался на куски от попадания меткой очереди или падал от близкого разрыва снаряда, чтобы больше не подняться.
Казалось, прошла целая вечность, пока вражеский мех приблизился ко мне на расстояние сотни шагов. Сначала я хотел пропустить его и всадить смертельный заряд в спину, но вдруг осознал, что охранники КОНЧИЛИСЬ, во всяком случае, мне не было видно ни одного живого. Значит, сейчас мех перенесет огонь на ополченцев, большая часть из которых пока просто не обращала на него внимания, самозабвенно расстреливая бегущих пиратов. Но все изменится после первой очереди или разрыва снаряда в цепи. А ведь достаточно побежать одному, и паника охватит всех. И тогда мы действительно обречены. Что-то крича, я вскочил на колени, вскидывая 'Инферно' на плечо и выстрелил в надвигающееся на меня механическое чудовище с полусотни шагов.
Я не промахнулся. Но и не достиг успеха. Мех шевельнул щитом, принимая выстрел на него и влупил очередью над моей упавшей ничком фигурой. Одновременно он изменил траекторию движения и два выстрела 'Инферно', пущенные моими товарищами поперек его движения не достигли цели. Один просто пролетел мимо, второй взорвался огненным шаром от меткой пулеметной очереди. А потом на корпусе меха вспыхнул огненный цветок меткого попадания. И еще один на боку. Похоже, автоматическое оружие противника было повреждено чудовищным жаром горящей смеси, поскольку пулемет прекратил огонь и мех сделал попытку выйти из боя, выписывая гигантскую окружность.
В тот момент, когда он повернулся ко мне спиной, я сбросил с себя оцепенение, схватил второй (и последний) 'Инферно' и начал ловить в прорезь прицела ускользающую фигуру механического великана, бегущего от крошечных по сравнению с ним людей. Выбрав упреждение, я выстрелил, понимая, что промахнулся. Дымовой шлейф 'Инферно' указывал совсем не в силуэт меха. Но одновременно в спину меха попал еще один термитный заряд. Даже теперь у противника были все шансы уйти, ведь броня еще сопротивлялась огню, а неповрежденные механические ноги успешно увеличивали расстояние до противника, но… Ослепленные огнем системы наблюдения не давали пилоту полной информации и 'Рыцарь', споткнувшись о валун, рухнул вперед с диким грохотом. К упавшему гиганту бросились двое, размахивая оружием и что-то крича, а я выхватывал из карманов сигнальные ракеты, выпуская их в направлении разгромленной колонны одну за другой, пытаясь подать команду сосредоточить огонь. Пока не понял, что все кончено, уцелевшие транспорта бежали. А значит я… то есть ополченцы под моим командованием разгромили противника, уничтожив двух его мехов и сотню-другую пехотинцев с минимальными потерями.
Потом мне говорили, что я показал себя с наилучшей стороны по окончании боя, отдавая грамотные команды через ординарцев. Что-то о головных дозорах, о помощи раненым, о проверке колонны на предмет пленных, о связи с Патриархом и вывозе трофеев. Ничего из этого, оглушенный тягучими звуками выстрелов 'Инферно' я не запомнил. Я вообще не помнил, что я делал в эти минуты.
Осознать себя мне удалось только через четверть малого цикла. Я стоял на коленях в позе эмбриона. Совершенно пустой желудок содрогался от спазмов, неспособный извергнуть из себя ничего. Каждый раз, когда я поднимал голову, чтобы встать, перед моими глазами оказывался потрепанный сапог. С торчащей из него костью голени. Когда-то, давным-давно принадлежавший разумному по имени ЛИК. И приступ рвоты снова сотрясал меня.
Он встал в полный рост, чтобы всадить в корпус меха 'Инферно', заставивший того отвернуть. И получил в ответ 60-мм снаряд в грудь. Он погиб, чтобы остальные жили. В том числе и я. Придурошный командир, создавший 'гениальный' план, не выдержавший первой же проверки. Потому что был искренне убежден, что отданный приказ обязательно будет исполнен, не удосужившись изучить исполнителей приказа. И благополучно выехавший к победе на чужой крови. Потому что доверившиеся мне - умерли, чтобы я жил. И этот долг мне не оплатить до конца своих дней.
Глава 8
