отлично знающие о своих правах, которые имеет от рождения каждый гражданин Российской Федерации, обладающий большими деньгами и приобретенными на эти деньги связями, справками и знакомствами, по такому случаю немедленно 'забывшие' русский язык, устроили мне скандал с детским визгом, мужским матом, женскими воплями о недопустимости ущемления этих самых гражданских прав всякими мерзавцами. Скандал завершился вызовом наряда, доставившего меня в отдел милиции. Где я коротал время до утра в беседе со школьными товарищами. В том числе и о том, по каким именно причинам некое уголовное дело было прекращено через месяц после моего призыва. А утром оставил у дежурного вещмешок, взял костыль, документы и, не слушая сказанных от чистого сердца советов, побрел искать правды на земле Русской. Вот ведь дурак.
В больнице мне сказали, что прежде, чем обращаться к ним, следует принести направление на прохождение медкомиссии из военкомата, так как сейчас я еще числюсь за МО РФ. Военком объяснил, что я должен принести справку о постоянной регистрации из паспортного стола, что в Управляющей компании, к которой относится бывшая моя квартира и меня немедленно поставят на учет. Все остальное - не их проблемы. Домоуправление сообщило, что меня вычеркнули из списков и сняли с учета, как умершего, на основании официальных документов. И отправили к чиновникам, переславшим эти самые документы.
Все должно быть по Закону, вежливо объясняли мне чиновники. Вы пишете заявление в письменном виде, указываете наименование получателя, адрес местожительства (которого у меня и нет) отправителя, и в течение 30 (тридцати) календарных дней получаете ответ, куда Вам следует обратиться для решения этой проблемы. А сейчас идите, не отвлекайте нас. Вы нам мешаете работать, Вы это понимаете или нет? Через несколько минут разговора, измученный болью в ноге и бесконечными хождениями по всевозможным учреждениям, я не выдержал и перешел на 'великий и могучий'. Слово за слово, мордой по столу…
Очнулся я в медблоке следственного изолятора, куда попал после тесного общения с поднявшимся на шум драки и женские крики нарядом милиции. Дядя Слава, он же - следователь прокуратуры Наро- Фоминского района Михайлов Вячеслав Петрович, отец Ленки-отличницы, с которой я встречался, пока та не поступила в МЮИ, ознакомил меня с бумагами, из которых вытекали следующие факты:
1. Против меня возбУждено уголовное дело по статье … УК РФ за нападение на чиновника, сиречь - государева человека;
2. Против меня возбУждено уголовное дело по статье … УК РФ за нападение на работников правоохранительных органов при исполнении ими служебных обязанностей;
3. Ввиду моей опасности для общества, мерой пресечения до момента суда избрано заключение под стражу.
В частной беседе мне так же было сказано, что совершенно незаконная передача квартиры была произведена по решению ни много, ни мало, племянника 'Самого' (рука тычет куда-то вверх). И перерешить этот вопрос - невозможно, так как в этом случае авторитет 'Самого' упадет ниже плинтуса. И выдать мне жилье взамен отобранного - тоже невозможно, ибо нет в городе свободной жилплощади. А оставить все так, как оно есть - я ведь, неугомонный, продолжу свою беготню по инстанциям, добьюсь возбУждения уголовного дела по факту… И тогда придется сажать уже племянника. А это - родная кровь, как-никак.
Совесть у племянника есть. Ко мне, убогому, он претензий не имеет. А посему, вместо банального убийства с имитацией моей смерти от естественных причин, для устранения проблемы в моем лице, решено воспользоваться Законом. Так что ближайшие три года я проведу на полном гособеспечении. Положительной стороной всего этого было то, что уже сейчас признана моя принадлежность к миру живых (ну нельзя же осудить покойника), а после выхода 'на свободу - с чистой совестью', у меня на руках будет некоторый комплект документов, позволяющий начать жизнь заново.
Осознавая, что если не принять правила игры с Системой, то 'гуманное' решение создаваемого самим фактом моего существования затруднения можно заменить и на более быстрое и эффективное (ибо сказано: нет человека - нет и проблемы), я решил согласиться с грядущим приговором. А о своей невиновности - никому не заявлять и не орать всем и каждому о нарушении загадочных 'прав человека'. Все равно никто, кроме сокамерников не услышит. А они мне просто не поверят. Сами такие же истории рассказывают регулярно всем, кто согласен их слушать.
О произволе правоохранительных органов, в лучших традициях тоталитарного прошлого выбивших из них признание и теперь 'шьющих' им срок за преступления, которых они не совершали. Да о роковом стечении обстоятельств, из-за которого именно этого конкретно в натуре кристально честного человека и абсолютно законопослушного гражданина совершенно незаконно отправили за решетку, выгораживая настоящего преступника, у которого имеются влиятельные родственников и хорошие связи.
Вот так началась моя жизнь в качестве подследственного. Еще в казарме, с подачи сослуживцев, мне пришлось максимально тщательно изучить правила поведения в местах, не столь отдаленных. Стараниями однополчан, как успевших полностью отбыть свой срок перед призывом 'в ряды Вооруженных Сил Российской Федерации', так и принявших присягу, чтобы не попасть в тюрьму, наша часть стала тем еще гадюшником. А взаимоотношения между военнослужащими срочной службы строились по правилам, имеющим очень мало общего с Уставом. Так что косяков в камере я не порол. Сокамерная шпана, поняв, что взять с калеки нечего (ценного - ничего нет, передачи мне носить было некому, а от вида солдатской формы 3-го срока кривились даже бомжи), просто не замечала меня.
Два раза в неделю происходили вызовы к следователю, который задавал одни и те же дурацкие вопросы и, получив на них одинаковые ответы, старательно заполнял какие-то бумаги. Через день - в медблок на процедуры. Особой пользы от них для себя я не наблюдал. Справедливости ради, особого вреда - тоже. Иногда появлялся назначенный мне адвокатом старшекурсник юридического (нет бы пожрать чего принес!), набиравший часы практики.
Следствие по моему делу продвигалось не просто быстро, а стремительно. За какой-то месяц были собраны все необходимые бумаги, опрошены свидетели, пройдены всевозможные бюрократические процедуры. Папка с материалами по моему делу растолстела и приобрела солидный вид. И вот, на прошлой неделе, в ознаменование очередного месячника борьбы с преступностью и коррупцией, вся эта макулатура была передана в суд.
Начался завершающий этап спектакля по имени 'правосудие'. Роль свою я выучил хорошо, остальные участники шоу тоже внимательно прочитали сценарий, поэтому процесс шел без запинок. На первом заседании я решительно отказался признавать свою вину, предоставив работникам органов возможность доказать, что они не зря ели свой хлеб и могут предоставить суду исчерпывающие доказательства совершения вменяемых мне преступлений именно мною. На аккуратно сформулированные судьей вопросы, свидетели и я давали столь же тщательно сформулированные ответы. Некоторые моменты (например - состояние здоровья подсудимого и причина драки) аккуратно обходились. Интересно, что все, от адвоката, до конвоиров, уже к первому заседанию знали приговор: три года общего режима.
- Подсудимый! Я к Вам обращаюсь! - голос судьи вырвал меня из раздумий. А сейчас ей чего еще надо?
- Подсудимый! Встаньте! Своим поведением вы выражаете неуважение к суду! - а на х… мне его уважать? Тем более, что вставать с моим коленом - то еще удовольствие. Вон, конвой под руки водит.
- Подсудимый! Встаньте! Вам предоставляется последнее слово! - у нее что, месячные? Чего орать- то.
- ПОДСУДИМЫЙ! - и тут во мне что-то переклинило. Накатила тупая, не рассуждающая злоба, жажда добраться до этой …, походя ломающей мою судьбу сменила обычное в последний месяц мое состояние 'Ну и х… с ним'.
- Кончай балаган, нах. Невиновному срок давать - не по понятиям!
- ТЫ ЧТО … СЕБЕ ПОЗВОЛЯЕШЬ? ДА Я ТЕБЕ…
- Ты, б…ть , базар фильтруй. И кончай эту….! За… … ать! - забыв, что зал суда - на редкость неподходящее место для скандала, я матерно орал на судью и чего-то требовал, до тех пор, пока конвойные не очнулись от ступора и не бросились на меня, с молодецким хеканьем нанося удары.
Когда ко мне вернулось сознание в ставшем в какой-то мере родным медблоке СИЗО, выяснилось, что все не просто плохо. Все очень плохо. Во-первых, судья обиделась и приговорила мне десять лет. Результат арифметического сложения максимальных сроков по обеим моим статьям. Во-вторых, в процессе 'усмирения' мне пробило легкое осколком ребра. Хорошо, врач успел обнаружить гемоторакс вовремя. Так что я чудом остался жив. В третьих, мой нервный срыв обошелся мне не просто дорого, а очень дорого. Против меня
