все?таки лучше человеком.)
Иногда (на самом деле, довольно часто) вслед за ними по кустам шуршала черная псина.
У Снейпа по–прежнему не было четких намерений, зато его не покидало ощущение, что он следует плану, составленному для него кем?то другим. Как учебному расписанию.
Наверное, это просто такой день. Когда ты ничего не сможешь сделать неправильно, даже если очень постараешься.
Лита – день чудес. Этого дня ждут, к нему готовятся целый год. Снейп, разумеется, не сошел с ума – искать, к примеру, цветок папоротника – и никогда, даже в романтичной юности, не сходил. Но оставалась еще уйма ценных ингредиентов. Многие травы, в том числе, пряные, обретали силу накануне волшебной ночи.
Флоренц встретил его на опушке, и это тоже показалось естественным. Вместе они углубились в чащу – к полянам, на которых росли зверобой и фенхель, и заячья капуста, и к озерам – на их черных зеркалах покоились белые лилии.
Они шли в молчании, но не в тишине – лес полнился пением птиц и странными криками странных существ, и один раз Флоренц отозвался на оклик, но больше их не тревожили.
Иногда Снейпу казалось, что его спутник ведет его не туда, но он молчал, и в конце концов они каждый раз оказывались там, где надо.
На последней поляне Снейп принялся раздеваться, но Флоренц жестом остановил его и сам вошел в озеро.
Снейп лишь в последний момент удержался от указаний – как нужно срывать травы в день солнцеворота. Нашел, кому указывать! Кентавры – это вам не гриффиндорцы.
Флоренц приглядывался к цветам, тщательно осматривал бутоны, прежде чем сорвать первый; срывая, пропел что?то на своем языке. Снейп одобрительно кивнул.
Лес по другую сторону озера напоминал старую гребенку с выпавшими кое–где зубьями; над деревьями и в прорехах между ними густел лилово–малиновый закат.
Из созерцательной задумчивости его вывел плеск воды: Флоренц выбрался на берег, блестя мокрым торсом. Он замочил гриву, и тяжелые прозрачные капли скатывались с волос и с листа, на котором покоились головки трех выбранных лилий, и с их длинных стеблей.
Снейп схватился за сумку, в которой были уже уложены букетики зверобоя, фенхеля и розетки заячьей капусты.
— Скоро стемнеет, – заметил Флоренц, глядя, как укладывается его спутник. – Останемся здесь?
Снейп кивнул.
— Хорошее место. И погода хорошая. Тихая. Как раз для костра. Завтра ветрено будет.
— С чего ты взял? – удивился Флоренц.
— А… – Снейп задрал голову к небу, да так и застыл с открытым ртом.
Ватные клочья облаков, впитавшие в себя тревожный свет, словно подцвеченные марганцовкой, утягивались к востоку, очищая небо на западе, оставляя за собой бледно–золотое сияние.
— Пора, – сказал Флоренц.
Из той же сумки Снейп вытащил контейнер с блинчиками и разложил угощение на плоском валуне – тот очень удачно окопался недалеко от берега. В каждый блин он предварительно завернул по веточке мяты – благо у озера она росла в изобилии (в сумку тоже попало), после чего присоединился к кентавру, собиравшему хворост на растопку.
Хворост снесли к поваленному стволу, возле которого угадывалось кострище. Флоренц сложил ветки хитроумным способом, известным только кентаврам, и приказал:
— Поджигай!
Снейп почувствовал внезапный озноб и придвинулся к занявшемуся огню. Флоренц улегся рядом.
На треск сучьев и гул пламени из кустов высунулся черный песий нос, а затем вылез и весь пес.
Притащился все?таки! Недаром же за столом не спорил. Ну и пес с ним!
Пес деловито обошел поляну, задерживаясь у отдельных кустиков, обнюхал, но не тронул приношение на камне и плюхнулся подле бревна, щурясь на огонь.
Когда костер начал затухать, Флоренц сказал с намеком:
— Прыгнули бы, что ли…
— На следующий год, – неожиданно пообещал Северус.
Песья морда недоверчиво повернулась в его сторону.
Потом он долго выбирал угли из прогоревшего костра, подсвечивая себе Люмосом. Флоренц смотрел на звезды. Пес носился по поляне – не то за кем?то охотился, не то от избытка чувств.
До опушки они дошли вместе. Отпирать и запирать ворота было некому, но Снейп о них и не думал – в его распоряжении имелся черный ход. В туннеле Блэк унесся вперед – должно быть, разыгрывать забытого страдальца. Снейп представил, как придурок сейчас Золушкой спустится ему навстречу, протрет глаза и примется расспрашивать… Тьфу!
Дома Северус ополоснул под краном подобранные по дороге камни, живописно разложил их в неглубокой керамической миске, налил воды и запустил туда белые кувшинки и розетки заячьей капусты. В детстве он слышал, как их называли «каменными розами». На одной сидела не замеченная им раньше улитка. Снейп потянулся снять ее, но передумал и убрал руку. Потом пристроил березовые ветки, обломленные на обратном пути, в бутылку из?под черничного ликера и оглядел результат.
Он нуждался в убежище – видит Мерлин, он всегда нуждался в убежище – и прятался. В Хогвартс, в съемную квартиру, в Хижину, в работу – как улитка в раковину.
Визжащая Хижина – не сравнимая ни с Гриммо, ни даже с Паучьим Тупиком, не постоянная, как летний домик, тесная, привлекающая к себе внимание, объединившая людей, не способных мирно существовать на вдвое, втрое, во много раз большем пространстве! И – подумать только – даже на этих считанных метрах он умудрился отгородиться от своих… сожителей.
Они должны были надоесть друг другу в первые же дни. Эксперимент обязан был закончиться, не успев начаться!
А он не кончался.
Почему?
Потому, что ему всегда было нужно немногое.
Только – что?
Снейп подумал, что он, кажется, только что это понял.
Теперь они могли бы жить где угодно и как угодно – это ничего бы не изменило.
И да – на следующую Литу надо будет прыгнуть. Попробовать…
Двумя взмахами палочки он свернул ширму, уменьшил ее, засунул в ящик стола и устроился на диване. Рука легла на спинку; улыбка, старательная, но неумелая и непривычная, обнажила зубы; излом бровей отобразил недоумение – Снейп точно удивлялся самому себе.
И подумал, что вот сейчас Блэк, наверное, тоже удивится.
____________
1. Блэк явно читал Марка Твена. Возможно, Снейп посоветовал.
Взрослые люди
Сириус Блэк кормил Клювокрыла трижды в день – как рекомендовал Хагрид. Между кормлениями он чистил гиппогрифу перышки, разговаривал с ним (чтобы птицезверь не одичал окончательно) и даже читал ему вслух книжки из семейной библиотеки.
Молли Уизли, распоряжавшаяся в доме, замечала в сторону (разумеется, в сторону Сириуса, когда он спускался с их с Клювокрылом высот на грешную кухню), что он мог бы поговорить и с ней. Сириус в ответ мычал невразумительное, а если Молли бывала настойчивой, резонно возражал, что ей и без него есть с кем разговаривать.
По ночам Сириус вылетал с Клювиком “размять крылья”, а днем отсыпался – там же, в бывшей спальне
