— Джинни!
— Прощай, Тот–Кого–Я-Не–Хочу–Называть! Ты всё же сделал в итоге для меня нечто очень хорошее. — Он поднял на нее заплаканное лицо, озаренное призраком надежды. — Ты привел меня к милорду. И сегодня я счастлива!
* * *
Гермиона была потрясена до глубины души. Она всегда уважала и любила Джинни, но она никогда не подозревала в ней такой глубины чувств, такого омута боли и такой спокойной и жестокой решимости. Они не проронили ни слова, пока поднимались из подземелий, где оставили Гарри и Рона, в праздничный Большой зал. Только Генри всю дорогу сжимал ее руку и выпустил только возле Мраморной лестницы.
Джинни шла впереди. Она надела свои высокие черные перчатки и у ближайшего зеркала, где Гермиона вернула рукава своей мантии в первоначальное состояние, поправила праздничный наряд. Теперь, в Большом зале, младшая Уизли искала глазами своего когтевранца, перед которым должна была извиниться за опоздание.
Гермионе пришлось отвечать на массу вопросов друзей о том, куда они пропали. К ней даже подошла взволнованная МакГонагалл и спросила, не стряслось ли чего и где Гарри с Роном.
— Гарри и Рон строят планы на будущее, — сообщила молодая девушка. — Возможно, они выйдут позднее. Вы же знаете Гарри.
— Да, конечно, — успокоенно кивнула МакГонагалл. — А я уже невесть что стала думать.
— Всё в порядке, профессор. Я… Я хотела сказать вам спасибо. За всё, что вы дали мне и этой школе. Я никогда вас не забуду. Как бы вы ни думали обо мне впоследствии, знайте, что я безмерно уважаю вас и безмерно вам благодарна.
— Что вы такое говорите, мисс Грэйнджер? — удивилась пожилая женщина. — Вы как будто прощаетесь.
— Но я действительно прощаюсь, — печально улыбнулась Гермиона. — С вами и со школой. Навсегда.
— Но мы с вами еще будем видеться!
— Не знаю, профессор… Сейчас жизнь так сложна и непредсказуема… Просто я хотела, чтобы вы знали — что бы ни случилось, я всегда буду помнить вас. И думать о вас с признательностью.
— О Великий Мерлин, моя девочка! Что такое задумал мистер Поттер, что вы ведете такие речи?!
— Не переживайте, профессор. Гарри здесь совершенно ни при чем. Просто я хочу после выпуска на время вернуться к родителям. А потом — отправиться путешествовать и изучать древности. Я не хочу проводить свою жизнь в бесконечной охоте на Темного Лорда. Простите меня за всё.
— Моя милая! Что вы! Мне не за что вас прощать! Я не виню вас! И я поговорю с мистером Поттером, наверное, это он напустил на вас меланхолию. Я совершенно согласна с вашим решением. Вы еще слишком молоды для того, чтобы воевать. И я безмерно поддерживаю вас.
— Это вам сейчас так кажется, профессор МакГонагалл, — горько усмехнулась девушка. — Но всё равно, спасибо. Я пойду. Хочу отдаться в этот вечер школе. В последний раз.
МакГонагалл проводила ее умиленным, полным слез взглядом. У нее болела душа за этого ребенка. За всех этих детей, за весь магический мир…
* * *
Гарри появился в Большом зале около трех часов ночи. Одного взгляда на него Гермионе было достаточно для того, чтобы понять — он мертвецки пьян. Рона не было видно. Гермиона издали следила за Гарри, боясь, что он устроит разборку прямо тут и могут начаться проблемы. Но опасалась она, в сущности, зря — Гарри был в том состоянии, в котором его словам никто бы не поверил, даже если бы он стал говорить куда менее невероятные вещи. Впрочем, он почти ничего и не говорил.
Джинни с отвращением отошла, когда он попытался приблизиться, и упорхнула в сад под руку с Терри Бутом. А около пяти часов и Гермиона с Генри тихонько затерялись в опустевшем, с отбытием основной массы учеников, замке. Девушка встретила рассвет в объятиях возлюбленного.
В девичьи спальни Гриффиндора она вернулась только к десяти утра — переодеться в дорогу и собрать багаж. Но последнее уже любезно сделали за нее школьные эльфы. Комната без вещей смотрелась сиротливо и грустно. Так пусто и печально.
К ней заглянула Джинни, она была бодра и весела. Никаких тревожных вестей от школьного начальства не поступило. Впрочем, Гарри с Роном не было в башне. Хотя теперь это было уже неважно.
Они ни о чем толком не поговорили — в комнате собиралась Парвати, в гостиной — последние однокурсники прощались с замком, который был их домом в течение семи лет. Подруги тоже задержались там — а потом медленно отправились к воротам школы.
Утро за высокими окнами было сырое и дождливое, погода с ночи сильно испортилась, на небе собрались серые тучи. Они с Джинни шли молча, то и дело их обгоняли шумные группки и отдельные студенты. У подножия Мраморной лестницы девушки попрощались с Филчем и в последний раз увидели Миссис Норрис.
Гермиона шла, словно в полусне.
Так странно. Так странно было осознавать, что она в последний раз сидела на той кровати с четырьмя столбиками, что ей не суждено уже пройти по этой лестнице, оказаться в своей спальне. Что эта спальня ей больше не принадлежит…
Когда они с Джинни выходили из гостиной Гриффиндора, камин тлел. Комнату убрали за ночь, впрочем, как всегда. Вот уже ничего не напоминало о том, что с ней вчера прощался очередной выпускной курс Гриффиндора. Прощался навсегда.
Гермиона отстала от подруги и заглянула ненадолго в Большой зал, прошлась рукой по длинным лавкам и столешницам. Сколько всего было здесь. Сколько пережито и забыто, пережито и запомнено навсегда.
За высокими окнами светило неуверенное, как?то по–осеннему прохладное солнце. Девушка вздохнула. И направилась к выходу.
Пустые коридоры, залитые утренним светом, высокие окна, дремлющие картины и поскрипывающие доспехи. Глаза защипало, и в груди стало очень тесно. На–все–гда…
* * *
Она стояла возле вереницы карет, среди снующих старшекурсников, которые прощались, плакали; кто?то просто говорил… Она стояла у карет, положив ладонь на холку мерно дышащего фестрала. Первого сентября они не показались ей такими красивыми и величественными. Наверно, ей было о чем подумать, кроме них.
Бока демона вздымались мерно, он немного покачивал головой им в такт. Вольный демон смерти… По преданию, одному из тысячи, когда?то эти твари были впряжены в колесницу Танатоса. А потом разлетелись на волю… Вольный демон. Свободный, необузданный…. Свобода. Сейчас ты увезешь меня на свободу. Туда, навстречу дрожащей дымке тумана. На станцию… Поезд, дорога, слезы на щеках, платформа 9 и 3/4. Гермиона хотела проделать этот путь в последний раз.
— Прощай, — тихо сказала девушка алеющему в утренних лучах замку. Его пустым и таким родным окнам, окрестностям, старым, верным стенам. — Прощай.
Гермиона села в карету и облокотилась на спинку. Закрыла глаза. И вскоре демоны Танатоса увлекли ее навстречу свободе…
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ: Белый монах
«…Волна страшных преступлений смахнула дремоту с мирного лесного поселения. Чем объясняются страшные и невероятные события в карельской деревеньке Васильковка и ее окрестностях? Какие ужасы жизни на отшибе цивилизации привели население к подобному? Чем монахи Святониколаевской мужской обители прогневили Господа Бога настолько, что он закрыл свои всепрощающие очи и молнию за молнией
