Вот тут Гермионе показалось, что она сошла с ума.
Тем временем школьный приятель близнецов Уизли начал проделывать следующее: приволок из настенного шкафа целую стопку каменных шкатулок с резьбой, выстроил их на небольшом столе, на другой, огромный, застланный белой простыней, левитировал Габриэль.
В этот момент в дверь заглянула чья?то голова, и, сдавленно охнув, молодая женщина потрясающей красоты, но только очень бледная и взволнованная, подбежала к столу, звонко стуча каблучками.
— Т’ги должен б’гыл меня поз’гвать! — возмущенно воскликнула она, коверкая речь на французский манер, и схватила руку бесчувственной Габриэль.
— Она же спит, — удивился Ли Джордан, раскрывая свои шкатулки, от содержимого которых, незримого для Гермионы, исходил слабый дрожащий свет.
— Г’упый, какая раз’гница?! — возмутилась женщина, и, приглядевшись, Гермиона узнала в ней Флёр.
Узнала, и еще больше изумилась. Вроде как супруга Билла Уизли громогласно разругалась с младшей сестрой, а тут сжимала ее безжизненную руку с явными трепетом и любовью. Еще и слезы выступили на огромных голубых глазах.
— Mon doux bebe[131], — всхлипнула Флёр, опускаясь перед столом на колени. — Что ты коп’хаешься?! — сердито буркнула она Джордану.
Тот тем временем снял с руки Габриэль использованный портал и отложил в сторону. Затем вытащил волшебную палочку и подцепил из ближайшей шкатулки длинную серебряную нить.
Мысли!
Словно завороженная, наблюдала Гермиона за тем, как перемещал Ли Джордан содержимое многочисленных шкатулок в голову бесчувственной, а ее сестра тем временем всхлипывала, гладя белоснежные холодные руки.
Это заняло довольно много времени. Но вот каменные шкатулки опустели.
— Пойдем, — строго сказал Джордан, доставая какую?то колбочку и смачивая ее содержимым ватный тампон, которым провел над верхней губой Габриэль. — Пошли, Флёр!
— Ли, ми’гленький, можно я ос’гтанусь…
— А ну марш отсюда! — топнул ногой колдун и, ухватив молодую миссис Уизли за локоть, чуть ли не насильно увел из комнаты, плотно прикрыв за собой дверь.
Глубоко потрясенная Гермиона ждала, что будет дальше.
Вскоре Габриэль пошевелилась. Сморщила очаровательное личико и, повернувшись на бок, медленно села на столе.
Некоторое время она не двигалась, сильно зажмурив глаза. Потом спустила ноги вниз. Огляделась. Порывисто обхватила себя руками и начала слегка раскачиваться.
Так прошло около десяти минут.
За дверью послышались шаги, но никто не вошел.
Габриэль спрыгнула на пол и приблизилась к настенному зеркалу, которого Гермиона сразу не приметила. Долго вглядывалась в свои черты. Потом прижалась лбом к гладкой поверхности и снова зажмурилась.
Далее девушка порывисто вздохнула и, поежившись, твердой походкой пошла к шкафу. Вытащила оттуда мантию и надела поверх пижамы. Поправила прическу. И направилась к двери.
Когда Габриэль вышла в огромную, ярко освещенную комнату, первым делом ей на шею бросилась заплаканная сестра, огромные глаза которой сверкали слезами и счастьем.
— Ну–ну, — нежно погладила ее коварная кобра Волдеморта, тоже сжимая в объятьях, — будет. Чего ты ревешь, Ангелочек? Я жива.
— Габи… — сквозь слезы прошептала женщина, — родная моя…
— Флёр, да оставь ты, задушишь! — строго сказал высокий рыжеволосый мужчина с лицом, испещренным шрамами. Гермиона узнала Билла Уизли. — С возвращением, Габриэль!
— C возвращением, дорогая, — произнес другой очень знакомый голос. — Как вы?
За закрывшими обзор локонами Флёр показалось лицо Люпина. Гермиона поняла, что если она сейчас же не бросит удивляться, то действительно сойдет с ума. И стала просто смотреть.
В комнате оказалось полно народу, и многие были знакомы наследнице Темного Лорда. Среди поздравляющих Габриэль с возвращением и сердечно обнимающих ее людей были Кингсли Бруствер, Артур и Чарли Уизли, Аластор Грюм и даже Виктор Крам.
В этой комнате собрались члены Ордена Феникса!
Очевидная мысль заставила Гермиону удивиться в последний раз. Дальше она просто слушала.
Слушала, как, устроившись на удобном диване и не выпуская рук то и дело всхлипывающей сестры, Габриэль начала подробно и обстоятельно излагать всё более–менее важное, что произошло за последнее время в среде Пожирателей Смерти.
Незнакомый приземистый волшебник бойко стенографировал всё, что она говорила самопишущим пером.
Гермиона поняла, сколь многое она сама пропустила мимо ушей во время своей слежки. Габриэль перечисляла только факты, причем многие из них вызывали дрожь.
— Джоанну Серафен можно попробовать спрятать, — подытожила свой отчет молодая девушка, — но Джейкоба Орвьедо трогать нельзя. Слишком очевидно.
— Подумаем, что тут можно сделать, — подал голос Кингсли Бруствер. — Аластор, вы займетесь мадам Серафен. Ее можно переправить к Эмпаирам в Ирландию. Виктор и Билл обеспечат прикрытие.
— Разберемся, — кивнул Грюм.
— Неуж’гели ничем нельзя помочь мисте’гу Орвьедо? — возмутилась Флёр Уизли.
— Попробуем спасти Лору Орвьедо, — после паузы сказал Грюм. — Если бы удалось выслать ее на континент под благовидным предлогом и задержать там, пока эти шакалы будут рвать ее мужа, возможно, удалось бы сохранить ей жизнь.
— Ты уверена, что д’Арвилю ничего не грозит? — спросил у Габриэль Виктор Крам. — Это очень странно. Мы убеждены, что на него готовится покушение.
— Я ничего не слышала, — вздохнула Габриэль, — но это уже не показатель. Я всё больше убеждаюсь, что Волдеморту что?то известно.
При этих словах Флёр вздрогнула и еще сильнее сжала ладони сестры.
— Что?то конкретное? — деловито спросил Грюм.
— Нет. Но вы же видите, мне говорят всё меньше. А еще он стал странно называть меня, — поморщилась Габриэль. — То Апатой, то Нефелой, то Астреей. Я не понимаю, разумеется, его намеков, когда он бросает их, и не реагирую. Но я вполне осознала их сейчас.
— А теперь поясни сирым и убогим, — попросил Чарли Уизли.
— Апата — в греческой мифологии богиня обмана, — заговорил вместо девушки Люпин и все взоры обратились к нему. — Нефела — богиня туч, богиня–облако, — продолжал волшебник, — она способна принимать чужой облик. Астрея — богиня справедливости, защитница правды.
— Ты б’гольше не должна возв’гащаться туда! — вскрикнула Флёр. — Мы сп’гячем тебя в Ир’гландии вместе с Эмпаирами и Се’гафен! — Флёр лихорадочно оглядела окаменевшие лица собравшихся. — Он ’гже убьет ее! — срывающимся голосом выкрикнула она.
— Зато мама перестанет проклинать меня, — с грустной улыбкой произнесла Габриэль. — Ну, Ангелочек, прекрати! — потрепала она сестру по волосам. — Я как раз считаю, что это тебе, Мари–Виктуар и Дoминик следует перебраться в Ирландию. Он не убьет меня, — после паузы добавила она будничным тоном, — это слишком просто. Волдеморт грозился превратить Астрею в Эйлитию, — закончила она и отвела взгляд в сторону.
Почти все воззрились на побледневшего Люпина, и только седобородый неизвестный Гермионе волшебник в очках охнул, а какая?то тучная дама присвистнула.
— Эйлития, — запинаясь, пробормотал стареющий оборотень, — это греческая богиня деторождения, богиня, которая зажигает огонь материнства в душе каждой женщины.
Повисла гробовая тишина.
— Мы подумаем об этом, если это произойдет, — первой заговорила Габриэль. — Где там моя настойка
