сторону приближающегося поезда. На эти два огонька. Поезд начал резко тормозить. Последним человеком, которого увидел Женя, была я. Никогда это не забуду. Этот его взгляд. Пронзительный и умоляющий о помощи. Взгляд человека, смирившегося со своей участью.
Вставьте здесь ещё пару всхлипываний.
— Но Женя лежал практически в начале платформы, поэтому он не успел затормозить.
Поезд не успел затормозить. Не Женя.
— И поезд его сбил. Я не смогла в него зайти. Потому что он убил Женю, этот поезд.
Вставьте здесь минуту рыданий.
— Я дождалась, — продолжаю я, — когда поезд отъедет. Я подумала, что его ещё можно спасти.
Спасти Женю. Не поезд.
— Но когда он уехал, то, что я увидела, меня ужаснуло.
Вставьте здесь меня, вытирающую слёзы платком.
Я говорю:
— Повсюду были куски его тела. Части его рук, его пальцы. Его рот был раскрыт, и из него текла кровь.
Рот, который Женя презрительно вытирал платком после того, как меня целовал.
Рот, который сказал, что я прыщавый кусок сала.
Рот, который сказал, что я ходячий жир.
— Где-то, — продолжаю, — я даже заметила его мозги, такое серое вещество, и много-много крови… Верхнюю часть черепа будто снесло. Топором. Или ещё чем-то острым.
Вставьте здесь абсолютную истерику.
Вставьте здесь шокированного следователя.
Вставьте здесь шокированную меня.
Вставьте здесь двадцать минут, в течение которых следователь записывает что-то в протоколе, а я рыдаю в истерике.
Вставьте здесь то, что вы обычно себе вставляете.
— Подпишите здесь, — говорит следователь.
Беру бумажки и ручку. Подписываю протокол.
— И здесь.
Формальности улажены. Он забирает у меня протокол, оставив мне одну копию.
И говорит: вы свободны.
Аккуратно разбирая бумажки и складывая их в папку, он говорит:
— Если понадобитесь, мы вас вызовем.
Я замечаю, что, сказав это, он всё ещё пребывает в состоянии шока. Да, нелегко, видимо, ему приходится. Наверное, часто в Москве происходит что-то такое, что повергает в ужас.
Я вспоминаю, что, выходя из отделения милиции, я чувствую себя вполне довольной. Нет, не вполне.
Я улыбаюсь.
Ещё бы, ведь Женя оступился именно благодаря мне.
Общаясь с людьми этого отдельного типа, я укрепился во мнении, что все они — как раз мои идеальные пациенты: с мелкими комплексами, заморочками, тараканами в голове. Когда мы с ними общались, и общение это заходило далеко, когда оно становилось всё глубже и откровеннее, я пытался им объяснить, что следствие их озлобленности и непринятия окружающего мира — это банальное следствие детских переживаний и каких-либо психологических расстройств.
Они никак не хотели понимать и признавать то, что эти всевозможные мелочи и являются сутью, корнем их проблем, что как раз они и создают внутри их сознания некие неверные психологические установки, которые затем начинают мешать им жить, быть счастливыми и довольными собой. Словом, быть нормальными, адекватными людьми.
Некоторые из этих собеседников в итоге приходили в мой кабинет, и я начинал вести с ними откровенные разговоры. Очень скоро процесс лечения начинал давать результаты, и я понимал, что нашёл, наконец, путь доступа к самым лучшим, к самым сложным пациентам — тем людям, которые живут среди нас, но никак не могут найти себя вследствие каких-то переживаний прошлого.
Но тех, кто становился моими пациентами, было слишком мало для того, чтобы изучить их особенно глубоко, и я, спустя некоторое время, пришёл к выводу, что с этой массой стоит позабавиться.
Я начинал высказывать им свою точку зрения прямо и без обиняков, они начинали вести со мной ожесточённые споры, не понимая, что позиция собеседника может значительно отличаться от их собственной. Как следствие, меня постепенно начало недолюбливать множество пользователей сайта, а я был собой доволен: я возбудил интерес к своей личности и стал поводом для множественных споров.
Когда я писал человеку прямо, что он не нравится мне по тем или иным причинам, в том числе и по причинам недостатков во внешности, они начинали проявлять ко мне откровенную агрессию, в итоге приводившую к серьёзным ссорам, антирекламе меня как пользователя сайта и всем вытекающим из этого последствиям.
Постепенно я обнаружил, что благодаря этим кипящим страстям я становлюсь всё популярнее и известнее среди пользователей сайта, и понял, что, должно быть, тем же способом достигается и популярность в жизни: надо много работать, делать что-то особенное, но при этом близкое тебе самому, и в итоге это неизменно приводит к известности.
Затем на том сайте знакомств обо мне начала ходить дурная слава, и я немного снизил регулярность его посещения. Это стало следствием очередного пропадания интереса к жизни. Я также понял, что в своих социально-психологических экспериментах в Сети могу пойти ещё дальше, но никак не мог придумать способ сделать это аккуратно, красиво и без каких-либо последствий для моей репутации в Сети.
Также я пришёл к выводу, что сайты знакомств — это сообщество довольно всеобъемлющее, но при этом, всё же, недостаточно отражающее саму суть, внутренний мир человека. И мне стало ясно, что сайт знакомств — это уже не то, что нужно мне в рамках моих исследований, что я уже вышел за пределы осведомлённости, что он уже не может дать мне то, что я хочу, что это и есть недостаток моей самореализации. И стал думать над тем, что всё же может удовлетворить эту мою потребность в изучении людей.
Решение пришло быстро.
Дневники. В Сети.
Блоги.
Точно, блоги.
Так, ладно. С порнухой определились.
От Интернета действительно вырабатывается зависимость, вот что я вам скажу.
Почитал я тут психологию. И «Введение в психоанализ» Фрейда.
Даже перечитал.
И нарыл у себя в компьютере и прочитал ещё один труд Фрейда. «Психология масс и анализ человеческого „Я“».
Походил, погулял. Побухал. В одиночестве. В своих мыслях. Находясь в себе. Копаясь в прошлом.
Без неё.
А затем перечитал всё снова.
Два раза.
Немного проанализировал своё прошлое. И все мои наблюдения, касающиеся человеческого поведения. Кажется, это понемногу начинает превращаться в систему.
