сомневаться.
Данилыч немного расслабился после этих моих слов, поднял голову, огляделся.
— Чайку бы еще сейчас испить горяченького, а?
Интерком не работал, не выдержав испытания аварией, и мне пришлось отправиться в каюту, чтобы дать необходимые распоряжения. В каюте, несмотря на отчаянные усилия девушек, царил полный хаос: личные вещи, запасы провизии из стенного шкафчика, различная дребедень, которая взялась непонятно откуда, — все валялось на борту, который раньше был стеной каюты, а теперь стал полом. К тому же герметизация двери из каюты наружу оказалась нарушена, и в каюте было воды по щиколотку. Вода жизнерадостно журчала и шустро прибывала, упругим бурунчиком обозначая место течи. Люська и Ками суетились, пытаясь заткнуть течь подручными средствами, но выходило у них плохо, видать, из-за недостатка опыта. Маня, естественно, им и не пыталась помочь: ее и в помине в каюте не было. Вероятно, хитрое животное осознало, что верхняя полка, ставшая теперь вертикальной, не убережет ее от намокания, и перебралась в сухую часть автопоезда.
Я было с умным видом открыл рот, чтобы поведать, как матросы при небольших пробоинах накладывают наружный пластырь на борта судов, но вовремя вспомнил, что борт-то как раз нам и недоступен: «Скания» лежала именно на нем. Так что подобраться снизу вряд ли получится. Чтобы оправдать открытый рот, я предложил девушкам перебраться в остальную часть прицепа и забрать с собой все необходимые вещи. К тому же я намекнул, что страдающему Данилычу неплохо бы испить чайку с чем- нибудь сладким типа обожаемой им халвы, чтобы хоть немного забальзамить раны сердечные…
Буквально через пятнадцать минут, пока мы с Имаром перетаскивали в грузовую часть прицепа мокрые одеяла и кухонную утварь, Ками уже заварила чай. На этот раз черный — по моему решительному настоянию: ну какой зеленый чай с халвой?! А халва-то как раз у меня и была: помня о пристрастии к ней Данилыча, я прихватил с Земли килограмм самой обычной «украинской подсолнечной»… Причем без всяких там шоколадно-арахисных изысков, что только испортили бы классический, памятный с детства вкус. Сладость эту я хотел придержать до какого-нибудь подходящего случая, чтобы удивить и обрадовать водителя. Как мне показалось, такой случай настал.
Когда Санек и Данилыч присоединились к нам, сидящим на ящиках вокруг вскипяченного на спиртовке чайника, я гордо выложил на стальную, тонко катанную миску заветный бурый, со светлыми искрами-прослойками карамели, брусок. Разломил его ножом на неровные куски…
Данилыч, старавшийся не встречаться ни с кем глазами, принял кружку с исходившим паром чаем, кусок халвы, обернутый для чистоты в бумагу, откусил халву, хлебнул чаю… И затрясся беззвучно, уходя головой в плечи.
Я еще никогда не видел Данилыча плачущим. Он всегда представлялся мне этаким тертым калачом, битым жизнью мужиком-кремешком, что в любой ситуации только утрется, подтянет пояс потуже и пойдет через все стихии и невзгоды, покряхтывая и улыбаясь в усы. Ошибался. На каждую дверку найдется свой ключик. Вот и тут: проняло мужика.
Данилыч отставил кружку, уронил халву, отвернулся, прикрывая рукой лицо.
Все, кто сидел вокруг чайника, молчали, только чувствительная Люська зашмыгала носом над своей кружкой. Санек потянулся было к Данилычу, но я остановил его: мол, не мешай, дай мужику отойти…
Данилыч и вправду быстро справился со своими чувствами, отер глаза рукавом, провел по усам большим пальцем и улыбнулся всем, как-то так чисто и прозрачно, что у меня самого защипало в глазах…
— Что, расклеился старый хрыч? — спросил Данилыч, снова взяв кружку и принимая от Санька подобранный кусок халвы. — Досадно мне стало ребятки, что так подвел вас: вы мне вон и халву подготовили, а я вас не довез…
— Мы выберемся, — после очередного удара грома медленно произнес Имар. Он все еще не решался попробовать халву, которую он видел, наверное, в первый раз. — Выберемся, чы не переживай, Данилыч!
Данилыч отхлебнул чаю, отдулся — горячо! — и взглянул на Санька.
— Уровень воды поднимается! — затарахтел тот. — Я метку на лобовом стекле черкнул маркером и прикинул: такими темпами через час с небольшим нас зальет полностью, даже если мы заизолируем каюту и пулеметное гнездо от кабины и прицепа!
— Нельзя нам тут сидеть, — проговорил через силу Данилыч. — Нужно пробираться вслед за животными: они точно к суше бежали. В крайнем случае, мы можем на скалах отсидеться. Хотя это последнее дело — мокнуть под дождем на камнях…
— У нас вроде плотик спасательный имелся, надувной такой… — неуверенно заявил Санек. — Только я его не видел в последнее время…
— Я его корешу для рыбалки отдал, — смущенно буркнул Данилыч. — Еще на Гее.
Я, услышав про рыбалку, хотел было предложить использовать автомобильные камеры, привязав их к сооруженному из чего-нибудь плотику, но тут автопоезд ощутимо покачнулся, скрипнув бортом по камням.
— Кажется, нас поднимает! — неуверенно сказал побледневший Санек. — Неужели вода так поднялась?
— В принципе, это возможно, — поднялся Данилыч: — Прицеп негруженый, герметизация полная, если не считать течи в каюте, так что…
Прицеп снова качнуло, послышалось несколько гулких ударов. Я ощутил себя моряком- подводником, сидящим в отсеке субмарины в ожидании глубинной бомбы. Непрерывная канонада громовых раскатов лишь усиливала впечатление бомбардировки. Неприятное чувство, однако… И какие только самоубийцы в подводники идут?!
В этот момент журчание объявило о том, что вода поднялась уже до порога двери каюты и устремилась в прицеп.
Вот, блин! Попили чайку, называется! И чего было медлить с эвакуацией?!
— Быстренько собирайтесь! — Данилыч отставил кружку и бросился к скиданным в углу прицепа контейнерам. — Леха, ты ближе всех ко мне по росту — наденешь костюм. Ками, тоже одевайся, девочка!
Я оторопело уставился на вынутый Данилычем из контейнера боевой шебекский комбинезон, точно такой же, какие были на нас с Саньком и Нэко, когда мы поехали через мертвый город выкупать сынка какого-то большого босса. А ведь и правда: с чего бы ему куда-то деться, раз Данилыч в нем даже от прицепа не отходил?
— А почему я, Данилыч? — возмутился я. — Сам и надевай его!
— Напяливай, не разговаривай! — прикрикнул на меня Данилыч, сам одеваясь в непромокаемую куртку и штаны химзащиты.
Такой легкий костюм, дополненный противогазом со сменными фильтрами и плащом-пыльником, был частью стандартного набора выживания, какими снабжала экипажи Межмировая Торговая Компания. Оставалось только радоваться тому, что Данилыч не презентовал его своему корешу-рыбаку вместе с надувным спасательным плотом.
— Я сейчас шофер без машины, — поведал мне Данилыч, застегивая молнию пятнистой куртки, — а ты — самый ценный для нас человек, могущий вывести нас из этого утопающего мира. «Сам погибай, а Проходимца выручай!» Вот так- то! Тем более что тебе придется немало поработать и помокнуть в воде: Сашку-то с Имаром комбинезон не подойдет, а я староват для таких упражнений…
Имар хлопнул меня по плечу, кивнул головой, ободряя. Действительно: его огромные плечи или длинную фигуру Санька было бы весьма затруднительно впихнуть в комбинезон, имеющий ограниченный объем, хоть и обладающий возможностью немного подгоняться под носителя. Приблизительно — в пределах одного-двух размеров.
Я, вспоминая навыки полугодовой давности, довольно быстро облачился в комбинезон, тугой перчаткой обхвативший мою фигуру. Пожал плечами, развел в стороны руки… Тесновато, право, но вытерпеть можно.
— Погоди. — Данилыч стал оправлять на мне комбинезон. — Да, парень, придется тебе снять всю одежонку и лезть в костюмчик в чем мама родила. Иначе замаешься в нем через пять минут.
Тут Данилыч посмотрел на Санька, глядевшего куда-то вбок, и прикрикнул:
— Хватит на девку пялиться! Иди в кабину за оружием!
Санек, разглядывающий Ками, облачающуюся в боевой комбинезон, встрепенулся и заныл, тыча пальцем в льющуюся в дверной проем влагу:
— Данилыч, я же мокрый насквозь буду!
— Вот и остынешь заодно! — буркнул шофер, помогая мне выбраться из тесных объятий комбинезона.
— Я схожу, — заявила Ками и надела прилагающийся к комбинезону шлем. Пшикнул вакуумными запорами воротник комбинезона… Девушка скользнула в дверной проем, и волна выдавливаемой из каюты воды шумно плюхнулась на борт прицепа.
— Стыдился бы, — упрекнул Данилыч Санька, — девушка пошла вместо тебя!
«Вот и пусть идет!» — подумал я с облегчением, так как при Ками я не хотел светить своими цветастыми «семейными» трусами, которые я предпочитал другим моделям мужского нижнего белья из-за отсутствия натирающих пах элементов. Вот только ослепительный цвет трусов был прямым доказательством того, что выбирал их не я, а моя любящая яркие тряпки сестренка, купившая блок жизнерадостных пестроцветов на распродаже в супермаркете. Пришлось носить — не пропадать же добру?
Прицеп снова ощутимо качнуло, повело в сторону, ударило о что-то твердое… Все, кто был внутри, или попадали, или ухватились кто за что может. Только Маня, что сидела до этого на ящике с провизией, деловито подбежала к упавшему куску халвы и озадаченно его понюхала, видимо пытаясь понять, как люди могут есть такую дрянь.
— Гиблое дело, — медленно произнес Данилыч. — Кабина с двигателем слишком тяжелые — не дадут автопоезду плыть по течению. Что-то вроде якоря. Так и будет нас здесь колотить о скалы, пока пробоин не получим достаточно, чтобы затонуть навсегда. Ты вот что, Леш, попробуй отсоединить прицеп от тягача. Для этого нырять придется,
