восьмого разведения, изложенным к тому же весьма корявым языком». Похлеще самого текста была сопровождавшая его иллюстрация: карикатура изображала школьника с ослиными ушами и «Дневником мага» в руке.
А писатель, достигший четырьмя своими книгами беспримерного для Бразилии успеха, мог по пальцам одной руки сосчитать положительные отзывы, напечатанные у него на родине на любую из них. Журналисты, которые не в силах были предоставить читателям внятное объяснение того, почему автор, записанный ими в безнадежные посредственности, имеет такой феноменальный успех, продолжали искать ответы наугад. Одни относили целиком и полностью на счет умелой рекламы рекорды, которые один за другим продолжал бить Коэльо, — но тотчас возникал резонный вопрос: если рецепт успеха так элементарен, почему им не воспользовались другие писатели, другие издатели? К Монике Антунес, после выхода «Валькирий» ненадолго оказавшейся в Бразилии, «Жорнал до Бразил» тоже обратился с неизбежным вопросом: «Чем вы объясняете успех Пауло Коэльо?» Моника в ответ произнесла пророческие слова:
— То, что мы наблюдаем сейчас, — только начальная стадия лихорадки.
Другой неизменный аргумент — ссылка на низкий культурный уровень бразильцев, не приученных к чтению, — опровергался тем обстоятельством, что книги Пауло стали завоевывать себе место на книжном рынке Франции и Соединенных Штатов — стран, законодателей литературной моды. Издания в Америке стали появляться в конце 1990 года. Пауло в ту пору жил в гостинице «Холидей-Инн» в Кампинасе, городке, отстоящем на сто километров от Сан-Пауло, и готовился к дискуссии со студентами местного университета по поводу «Бриды», когда в его номере раздался телефонный звонок. На другом конце провода был 50- летний Алан Кларк, владелец «Джентльмен’з Фармер», маленького (всего на пять номеров) отеля, работающего по системе «bed and breakfast» из Вест-Барнстейбл, городишки в штате Массачусетс. Кларк, бегло говоривший по-португальски, объяснил, что на досуге подрабатывает переводчиком в суде, а прежде провел несколько лет в Бразилии по контракту с транснациональной корпорацией ITT (International Telephone&Telegraph), до конца 1980-х годов доминировавшей в сфере мировых телекоммуникаций по всей планете. И сообщил, что прочел «Дневник мага» и книга ему понравилась до такой степени, что он задумал ее перевести. Пауло хоть и понимал, что американский книжный рынок может предоставить ему огромные возможности, не пришел от этого предложения в восторг:
— Спасибо вам за ваш интерес, но в Соединенных Штатах мне нужен не переводчик, а издатель.
Кларка такой ответ нисколько не обескуражил:
— Я могу попробовать найти вам издателя.
Пауло, убежденный, что все это — не более чем пустые слова, согласился. Алан Кларк же, никогда прежде не имевший дела с художественной литературой, перевел 240 страниц «Дневника мага» и с рукописью подмышкой вышел, что называется, в «чисто поле». И лишь пройдя через бесчисленные и нескончаемые мытарства, двадцать два раза услышав слово «нет», наткнулся наконец на тех, кто заинтересовался. Овчинка стоила выделки, ибо переводом заинтересовалось ни больше ни меньше как издательство «Харпер Коллинз», крупнейшее в ту пору в США. Но лишь в 1992 году, когда в Бразилии вышли «Валькирии», оно выпустило в свет «Дневник мага», много позднее переименованный в «Паломничество». Проходили дни и недели, но становилось ясно: книга событием не стала. «Честно говоря, — признавался позднее сам автор, — книга не состоялась. Она прошла незамеченной критикой и не удостоилась внимания прессы».
Неуспех, однако, не охладил пыл Кларка, агента и переводчика. Спустя несколько месяцев он доставил в издательство перевод «Алхимика» — и книга покорила всех экспертов, призванных дать свое заключение относительно того, выпускать ее на американский рынок или нет. Воодушевление «Харпер Коллинз» может быть оценено точными цифрами первого издания, составившего 50 тысяч экземпляров (за книгу в твердой обложке). Чутье не подвело руководителей издательства: через несколько недель «Алхимик» появился в списках бестселлеров, публикуемых крупнейшими газетами — «Лос-Анджелес таймс», «Сан-Франсиско кроникл» и «Чикаго трибьюн». Издание было дорогим, но имело такой успех, что уже два года спустя на рынке появилась книга в мягкой обложке.
Выход американского «Алхимика» открыл автору рынки, о которых он прежде и не мечтал, «Сидней морнинг геральд» объявил опубликованный в Австралии роман «книгой года» и назвал его «увлекательным повествованием, исполненным бесконечной философской прелести». Читатели, вероятно, были согласны с газетой, потому что всего через несколько недель после выхода «Алхимик» вошел в самый престижный список бестселлеров, составленный «Сидней морнинг геральд». Пауло, однако, метил еще выше. Он знал, что подлинное писательское признание приходит не из Нью-Йорка и Сиднея, а с другой стороны Атлантики. Как девять из десяти писателей, он мечтал, чтобы его издавали — и главное, читали — во Франции, на родине Виктора Гюго, Флобера и Бальзака.
В начале 1993 года, во время краткого пребывания в Испании, до Пауло докатилось первое эхо американского успеха: свои услуги ему предложила знаменитая Кармен Бальселльс. Владелица самого престижного литературного агентства в Европе, каталанская родоначальница этого бизнеса числила среди своих авторов Марио Варгаса Льосу и лауреата Нобелевской премии 1982 года Габриэля Гарсию Маркеса. Более того — в отличие от большинства литературных агентов (и Моники Антунес в их числе), бравших 15 процентов с итоговой суммы сделки, Кармен соглашалась работать всего за 10 процентов гонорара.
Предложение запало Пауло в душу. Его давно беспокоило, что и он, и Моника — люди неопытные в мировом книжном бизнесе. Они не знали ни издателей, ни книжных журналистов, и едва ли в обозримом будущем ситуация могла перемениться. Кроме того, Пауло опасался, что Моника загубит свою молодость на этой авантюре, длившейся уже четыре года без видимых результатов. «Я был просто обязан сказать ей, что она не сможет жить только тем, что будет зарабатывать в качестве моего международного литературного агента, — вспоминал писатель впоследствии. — Для этого за границей мои книги должны издаваться миллионными тиражами, а пока этого что-то не происходило». Наилучшим способом разрешить этот внутренний конфликт было открыть ей карты.
Снова и снова обдумав предложение, Пауло пригласил Монику выпить кофе в маленьком баре и сразу перешел к делу. Их диалог больше походил на раунд армрестлинга:
— Ты знаешь, кто такая Кармен Бальселльс?
— Знаю.
— Она прислала мне письмо, предлагая представлять мои интересы. Я вкладываюсь только в тех, в кого верю, но давай будем реалистами: если пойдем вместе, мы никуда не придем. Это дело требует опыта и навыка, а на кону стоит очень многое.
Моника не верила, казалось, своим ушам, но Пауло продолжал:
— Давай признаем — наша работа не принесла тех плодов, на которые мы рассчитывали. Ставка в этой игре — моя жизнь, однако я не хочу, чтобы и ты жертвовала своей ради достижения мечты — судя по всему, несбыточной…
Моника не перебивая, слушала его слова:
— Итак, как ты, здраво и реалистично оценив положение, отнесешься к тому, чтобы прекратить наше сотрудничество? Если отправляться к Кармен, делать это надо немедля. Я заплачу тебе за все эти годы работы… Но последнее слово — за тобой. Ты положила на меня четыре года собственной жизни, и я не могу просто так прогнать тебя. Ты должна понять: и для тебя, и для меня будет лучше, если мы расстанемся. Ты согласна?
— Нет.
— Как «нет»? Я заплачу тебе за все то время, что ты мне посвятила, за все твои усилия и старания…
