страшно… Мы и так цапаемся из-за нее, а обернуться может вообще черт знает чем…
Впрочем, несколько дней спустя настроение изменилось:
<…> Ночевал не дома из-за своей паранойи. Ужасно хочется, чтобы Сисса жила со мной. В сущности, мы любим друг друга, понимаем друг друга, а она — человек, с которым можно ладить. Но сначала надо будет вытерпеть этот цирк, со свадьбой…
В таких и подобных душевных метаниях пришел Пауло ко дню 2 июля — пришел при полном параде, как требовала невеста. Ровно в семь вечера, под звуки скрипок, исполнявших шопеновский ноктюрн № 2, он появился у алтаря в церкви Святого Иосифа, расположенной в самом центре Рио, и остановился справа от падре, который приступил к таинству венчания. По сравнению с тем косматым обтрепанным хиппи, какого запечатлели фотографии, еде данные в Нью-Йорке, Пауло выглядел теперь настоящим принцем. Подстриженный и тщательно причесанный с укороченными и приведенными в порядок усами и бородкой облаченный в короткий фрак современного покроя, полосатые брюки, черные туфли, белоснежную сорочку, повязанную серебристым галстуком. Дон Педро Коэльо и отец невесты были, сообразно торжественным обстоятельствам, столь же чинно-элегантны, чего нельзя сказать о свидетелях — Роберто Менескале и Рауле Сейшасе.
Под музыку Элгара появились пять юных подружек, предварявших выход невесты в белом подвенечном платье до пят. Отец вел ее под руку. Среди десятков гостей, заполнивших церковь, выделялась фигура Рауля Сейшаса — он был в темных очках, несмотря на поздний вечер, в пиджаке с красной строчкой по лацканам и обшлагам и красной же «бабочке». После благословения молодых прозвучало «Адажио» Альбинони, и венчание завершилось. Из церкви все отправились к родителям новобрачной, где состоялась церемония регистрации брака, а затем — роскошный ужин.
Медовый месяц прошел вполне обыденно. Обоим надо было вскоре возвращаться на службу, и дело ограничилось неделей, проведенной в загородном доме Коэльо на острове Жагуанум, неподалеку от Рио. Ни у Пауло, ни у Сиссы эти дни в памяти не запечатлелись. В дневниках Пауло нет упоминаний о свадебном путешествии, а те эпизоды, что запомнились Сиссе, не свидетельствуют о «море роз»:
Пауло не слишком счастлив… Похоже, он не хотел такой свадьбы — по всем правилам, с соблюдением мельчайших формальностей и обычаев. Да, он согласился, но мне кажется — потому лишь, что я настаивала. Но это был не тот медовый месяц, о каком можно было бы сказать — ах, как это упоительно, как влюблены мы были, как счастливы… Нет, таких воспоминаний у меня не осталось. Побыли там несколько дней, а сколько именно — опять же не помню, и вернулись в Рио, стали жить как жили…
А житье это началось с небольшого конфликта: Пауло предпочитал жить на шумной и оживленной улице Барата-Рибейро, и не из соображений экономии, а потому что ему хотелось жить ближе к родителям, которые к тому времени продали дом на Гавеа и перебрались на улицу Раймундо Коррейи на Копакабане, всего в нескольких минутах ходьбы от сына. Воспоминания, сохраненные Сиссой о первых месяцах супружества на Барата-Рибейро, нельзя назвать очень уж лучезарными:
Жизнь там была просто чудовищная… Окна единственной гостиной выходили прямо на улицу Барата-Рибейро, где всегда стоял адский шум. Но Пауло в тот период непременно хотел находиться поближе к матери, жившей совсем неподалеку. Квартирка наша была крошечная… У Пауло была еще одна, но он хотел быть рядом с матерью. Я была воспитана в духе протестантской этики, предписывающей жертвовать всем на свете ради супружеского долга и семейного счастья, а потому спала в этом грохоте… Свадьба состоялась в июле, значит, прожили мы там с полгода…
Такое начало было не из многообещающих, но ведь всякая молодая чета должна пройти «притирку» и получить привычку к совместной жизни, а потому покуда все шло своим чередом. Впрочем, иногда случались довольно бурные ссоры — как, например, в ночь на 24 августа, когда Пауло исполнилось 29 лет. Сиссу в два часа ночи разбудил ужасающий грохот, подобный взрыву бомбы. Она в страхе вскочила с постели и обнаружила в гостиной мужа с грудой петард под рукой. Он, вероятно, обкурившись марихуаны, устраивал праздничный салют и иллюминацию в свою честь, запуская в окно ракеты к ужасу обитателей всей округи. Разумеется, это записывалось для потомства на магнитофон:
Пауло: Сейчас 1:59 24 августа 1976. Мне исполнилось 29 лет. Сейчас запущу ракету в ознаменование и запишу звук. <слышен грохот> Здорово! Люди бегут к окнам!
Сисса: Пауло!!
Пауло: Ну что? Все проснулись, собаки залаяли…
Сисса: Что ты устраиваешь?
Пауло: А что?
Сисса: С ума сошел?
Пауло: По-моему, прекрасно! Грохочет на весь город! Я — чемпион! <слышен смех> Как же здорово, что я додумался купить эти ракеты! Как здорово! Мать твою, вот это салют! Вот это салют так салют! Кайф! Словно от чего-то освобождаюсь!
Сисса: Побудь со мной, мне не по себе…
Пауло: Это еще почему? Недоброе предчувствие?!
Сисса: Не-е-ет… Просто день был тяжелый…
Пауло: Тогда — слава богу. Попробуй сама выпустить ракету — сразу успокоишься, придешь в себя. Попробуй! Вот давай из этого окна!!
Сисса: Нет! Услышат грохот — поймут, откуда пуляют… Да брось ты свои ракеты! Ну побудь со мной…
Пауло:<слышен смех> Какой кайф!! Два часа ночи, звезды светят, а я отмечаю свой день рождения салютам! Господи ты мой Боже! Спасибо Тебе! Сейчас зафитилю еще! <слышен грохот>
Сисса: Прекрати! Консьержи со всего квартала заметят, откуда идет эта пальба.
Сесилия и в самом деле была человеком покладистым и уживчивым, но обладала сильным характером и не любила, когда ее заставляли делать что-либо против воли. Точно так же, как Энеида, она принимала взбалмошные выходки мужа — в память своего кумира он называл их «кастанедами» — могла даже выкурить с ним на пару «косячок», но даже и слышать не желала о всяких сексуальных экстравагантностях. Однажды Пауло, проснувшись за полдень — Сисса уже ушла на службу, — обнаружил оставленную ему записку и, когда прочел ее, почувствовал, что она будто жжет ему пальцы. Из текста следовало, что если он и вправду намерен блудить по-прежнему, она с ним под одной крышей не останется:
