— Я за вами, Сергей Павлович!
— За мной?
— У главного инженера после смены — совещание. Помните, я вас предупреждал еще на прошлой неделе? Будем обсуждать проект свободной ковки на изотопах.
Сергей облизнул воспаленные губы. Хотел сказать, что чувствует себя бесконечно усталым, ничего не соображает, о совещании забыл и не готов к нему. Но не сказал — он слишком уважал инженеров, которые соберутся у Лядова. Кому какое дело до твоей усталости, Алтунин? Ведь разговор будет идти об автоматизации свободной ковки!..
Входя в кабинет главного инженера завода, Сергей внутренне подобрался: здесь сидели важные лица — сам Лядов, Шугаев, Самарин, Мокроусов, Карзанов, знатные рационализаторы. К своему удивлению, он увидел среди собравшихся Скатерщикова и Киру. Кира слабо улыбнулась ему, у нее было встревоженное лицо. Хотелось подсесть к ней, но Сергей опоздал, и свободное место осталось только у самой двери. Здесь он и устроился.
По лицу Лядова блуждала обезоруживающая любезная улыбка. Он о чем-то переговаривался с Шугаевым, который то и дело приглаживал свой непокорный куцый чубчик и торопливо кивал головой, по- видимому, соглашаясь с доводами главного.
Пересчитав всех присутствующих указательным пальцем, как считают слитки, Шугаев объявил совещание открытым.
— Как все вы знаете, — начал он, — авторитетная комиссия после тщательного расследования аварии в экспериментальном цеху пришла к выводу, что продолжать опробование электросигнализатора Скатерщикова нет смысла. Программное управление этой системы не оправдывает себя. Но поскольку на имя главного инженера поступило заявление от товарища Скатерщикова о внесении в прежнюю схему существенных изменений, мы вынуждены вернуться к этому вопросу. Бюро автоматизации и механизации, изучив все должным образом, считает, что схема Скатерщикова и в новом ее варианте разрешает лишь частную задачу: электросигнализатор может быть установлен только на прессовых машинах небольшого усилия.
Алтунин наблюдал за Скатерщиковым. Тот внешне казался спокойным. По всей видимости, решение бюро автоматизации было уже известно ему. Но Скатерщиков все время играл своей самопишущей ручкой, и это выдавало его волнение.
— Той же проблемой занимался товарищ Карзанов, — продолжал Шугаев. — У него принципиально иной подход к автоматизации свободной ковки. Кузнец Алтунин, как утверждает сам Андрей Дмитриевич, надоумил его применить изотопы...
Он так и сказал — «надоумил». Сергей невольно улыбнулся.
— Таким образом, налицо два проекта. — Шугаев сделал полуоборот в сторону Карзанова. — Ваш проект мы тоже изучили. В нем все современно, оригинально, а главное, безопасно, так как изобретатель отказался от кобальта, решил применить безвредный цезий, который нынче применяется всюду. Найдено то, что надо. К сведению товарищей, незнакомых с проблемой в целом: пресс-автоматы для штамповки железа, выпускаемые воронежским, барнаульским заводами, тоже имеют радиоизотопные датчики, но то, что предлагается товарищем Карзановым, прецедента не имеет...
— Короче! — сказал Лядов и поднял к потолку свои голубые глаза.
— Ну, а если короче, то изобретение товарища Карзанова, которое может произвести переворот в кузнечном деле, я предлагаю передать в наш научно-исследовательский институт! — торжественно закончил Шугаев. — Пусть они займутся реализацией этой блестящей идеи.
Всех это несколько ошарашило. Видно, и Карзанов тоже не был подготовлен к такому обороту дела.
— А почему, собственно, не испытать мою схему у себя, в экспериментальном цеху? — спросил он и порозовел.
Шугаев снисходительно улыбнулся:
— Почему не у нас? Да хотя бы потому, что автоматизация, свободной ковки — не частная проблема. Она имеет союзное значение.
— А у нас что, отпала потребность облегчить тяжелый труд кузнецов? — снова спросил Карзанов, теперь уже наливаясь краской. — Вы же сами, товарищ Шугаев, все время доказывали, что большие масштабы выпуска продукции и условия труда в кузнечно-штамповочном цехе требуют максимальной автоматизации и механизации всех основных и вспомогательных операций. Не улавливаю логики..
Шугаев смешался, тоже покраснел; нервно пригладил чубчик.
— Зато в ваших словах, товарищ Карзанов, сплошная логика... Мы не можем объять необъятное...
И тут неожиданно для Алтунина подал голос Самарин:
— Я тоже не улавливаю логики у Шугаева. Разумеется, мы должны развивать передовые методы производства в содружестве с научно-исследовательским институтом. Но совместно! А не ждать, пока они там что-то изобретут для нас.
Он поднялся, прошелся по кабинету, остановился напротив Шугаева, подбоченясь.
— Не ожидал я от вас, товарищ Шугаев, такого лукавства.
— А в чем оно, лукавство? — спросил Лядов, вперяя сосредоточенный взгляд в лицо Самарина.
— Шугаев набил одну шишку с электросигнализатором и теперь не хочет заниматься всерьез автоматизацией свободной ковки. Но кого он хочет ввести в заблуждение? Нам ведь прекрасно известно, что у НИИ есть свой план работы, который можно высечь на мраморной доске. А проект Карзанова подождет...
Лядов укоризненно покачал головой.
— А куда вы решили передать проект Скатерщикова? — спросил он у Шугаева.
Тот замялся. Потом, собравшись с духом, выпалил:
— Мы не будем заниматься этой проблемой вообще. Это нам не по зубам. С изотопами или без изотопов — все равно считаю напрасной трату государственных средств!
— Вот теперь все ясно! — не утерпел Самарин.
— Да, да. Проект Скатерщикова даже в НИИ передавать не будем. Что они там подумают после заключения авторитетной комиссии по охране труда? Скажут, что мы хотим спихнуть им неприемлемое предложение. Пусть уж этот проект полежит у нас до лучших времен. Скатерщиков может взять на него патент.
— Значит, все уже решено? — вслух высказал свое удивление Мокроусов и погладил рыжую бороду. — Зачем же в таком случае вы собрали нас здесь?
— Мы собрали вас вот зачем... — начал Шугаев и слегка запнулся. Но, переглянувшись с главным инженером, продолжал бодро: — Вы авторитетные люди, и мне хотелось, чтобы решение бюро автоматизации было бы и вашим решением. Вон товарищ Скатерщиков, а его поддерживает и сотрудница нашего бюро Самарина, настаивает на продолжении опробования электросигнализатора.
— Ну, тут я согласен с заключением бюро, — опять подал голос Самарин.
Страсти накалялись. Лядов нетерпеливо посматривал на часы. Обезоруживающе любезная улыбка сбежала с его губ. Совещание пошло явно не по тому руслу, какое наметил он вместе с Шугаевым.
— Позвольте мне определять характер и объем наших исследовательских работ, — сказал Лядов резко. — Я не разрешаю больше проводить опасные для жизни людей опыты. И Карзанову и Скатерщикову запрещаю! А ваша позиция, Юрий Михайлович, меня удивила в особенности: вы ведь раньше-то выступали против изотопов? Бес попутал?
— Я в нечистую силу не верю, товарищ Лядов, — отпарировал Самарин. Он сидел с застывшим лицом.
— А во что вы верите?
— В осознанную необходимость.
— Час от часу не легче!.. Ладно, зайдите ко мне потом, выясним, что следует понимать под осознанной необходимостью. — Он снова взглянул на часы. — А сейчас, гложет быть, послушаем все-таки товарища Алтунина, который, как выразился здесь товарищ Шугаев, «надоумил» Карзанова?
Все сдержанно рассмеялись. Шугаев сделал знак Сергею. Тот поднялся. Он чувствовал, что скрывается под маской внешнего спокойствия на лицах инженеров. Невозмутимо-сосредоточенное молчание тоже
