Краткое Предисловие
(черновик!!!)
Российская Империя, Москва, XXIII век от рождества Христова, больше двухсот лет прошло после планетарной катастрофы унесшей жизни 90% мужчин Земли. Из-за катастрофы на каждого родившегося мальчика приходится больше двух родившихся девочек.
Земные государства по большей части уцелели, но миром теперь правят псимаги — люди открывшие в себе сверхъестественные способности. Новый строй называется неомонархизмом.
Тех у кого в детстве не открылись псимагические способности называют простолюдинами. Их большинство, они лишены избирательных прав, но в остальном практически ни в чём не ограничены, живя простой жизнью, мало отличающейся от жизни их предков до катастрофы.
Глава 1
Всё началось, когда мне было шесть лет. Я как раз возвращался с прогулки, когда увидел ревевшего белугой Дениса, стоявшего между с двумя милыми тётеньками, державшими его за руки. Денис ревел и говорил что-то вроде: 'Мама! Мама! Я не хочу уезжать! Пожалуйста, мама!' Мама Дениса стояла в дверях подъезда и молчала. Вид у неё был какой-то не живой, застывший и отрешённый. Буквально через минуту Дениса посадили в легковой мобиль, и тот быстро уехал. Я же навсегда запомнил взгляд, которым он смотрел через стекло. Этот взгляд я помню и сейчас, в нём были страх и отчаяние такого размера, что мне до сих пор становится не по себе. Я оглянулся, чтобы спросить маму Дениса, куда он уехал, но она уже куда-то ушла.
Я узнал всё вечером. Моя мама сказала, что Дениса отправили в интернат для мальчиков с пробудившимися псимагическими способностями. Денис был на год меня старше, а способности у мальчиков обычно проявлялись в пять-десять лет. Я вспомнил, как Денис был рад и горд тем, что проверка выявила у него способности псимага. Но, когда его оправляли в интернат, он явно позабыл обо всём этом. Так мне открылась оборотная сторона жизни.
Помнится, я тогда, с некоторой дрожью в голосе, спросил: «Мама, а что, всех детей, у которых обнаружили псимагические способности, отправляют учится в интернат?» Она сказала, что всех. После чего начала нести полную чушь о том, что это для их же блага, что им нужно учиться контролировать свою силу, что учиться самостоятельно очень опасно, и так далее, и тому подобное... Мне стало страшно, и, в свои шесть лет, я отчётливо понял что если у меня тоже обнаружат псимагический дар, то меня, как Дениса, отправят в какое-то жуткое место под названием «интернат», так что я больше никогда не увижу маму.
В этом мнении меня укрепил и дядя Слава, сказавший, что своих собственных детей дворяне почему- то ни в какие интернаты не отправляют, а учат их сами дома. «Интернат» представился мне чем-то ужасным и мрачным, где детей, чуть ли не пытают.
Дядя Слава был моим отчимом. Мама вышла за него совсем недавно, став его второй женой, и он проводил с нами половину времени, а другую половину со своей первой женой. Псимагов он не любил. Говоря, что все дворяне по определению живут за счёт нас, простолюдинов, и имеют слишком много привилегий.
Конечно, как и все дети, я буквально через несколько дней забыл обо всём этом, но через три месяца случилось страшное.
На лето меня отправили с бабушкой в деревню, там был старый яблоневый сад с очень вкусными яблоками. Однажды я полез на дерево за яблоками и никак не мог дотянуться до того, которое было самым большим, самым вкусным и самым спелым из всех. Я тянулся к нему и, как мне казалось, почти касался его пальцами, но не доставал. И вдруг яблоко, как по волшебству, само прыгнуло мне в руку. Конечно, я тут же стал его есть, усевшись поудобнее на толстой ветке. А затем вдруг задумался, что же такое случилось, что яблоко само прыгнуло ко мне в руку? Мне вспомнилось, что я почувствовал в тот момент. Я как будто почувствовал яблоко, почувствовал его чуть шершавую кожицу, упруго пружинящую под невидимыми пальцами, и просто потянул его на себя, к себе, в настоящую руку. Вот тут меня прошиб холодный пот, и я жутко, просто до ужаса испугался. Яблоко сразу потеряло свой вкус и привлекательность, бросив его вниз, я заплакал. Мне стало страшно, ведь это точно была псимагия. Сколько я просидел на ветке, не помню. Помню, что плакал, думал, что же теперь делать, боялся что сейчас за мной приедет машина с такими же тетями, как за Денисом, что бабушка придёт и скажет, что мне пора ехать, и много ещё чего.
В конце концов, бабушка и правда разыскала меня, но ничего страшного она не сказала, просто позвала меня есть. За столом я сидел хмурый и угрюмый. Бабушка спросила, не заболел ли я, и мне пришлось ответить, что нет. Потом меня отослали в свою комнату. Поначалу мне подумалось, а не рассказать ли обо всём маме, всё-таки псимаги были настоящими волшебниками и могли делать то, что простолюдинам было совершенно недоступно. Но, вспомнив всё, что она говорила об отправке в интернат, я решил, что лучше молчать. Ведь, если мама Дениса не смогла его у себя оставить, то и моя мама не сможет, меня точно отберут у неё и отправят в этот ужасный «интернат». Лучше всего скрывать то, что произошло, и вообще никому об этом не рассказывать. Так у меня появилась ТАЙНА.
И всё же шила в мешке не утаишь, и мои способности дали о себе знать буквально через пару дней. К нам приехала мама, и вечером она принесла мне выпить горячее молоко. Пить мне его не хотелось, к тому же оно оказалось настолько горячим, что я обжег себе язык. В этот момент я ужасно захотел, чтобы оно вообще превратилось в лёд, и тут же почувствовал, как будто легкая волна прокатилась между моими руками, и к моему ужасу, буквально через мгновение чашка с молоком стала просто ледяной, а внутри вместо молока оказался кусок молочно-белого льда, из которого тонкими льдинками торчала бывшая пенка. Я тут же подбежал к полураспахнутому окну, поднялся на цыпочки, и вытряхнул его во двор. Я весь дрожал и боялся, что этот кусок молочного льда найдут, но мама так ничего и не заметила.
После этого я не спал почти всю ночь, или мне так просто показалось. Но придумать, что делать, так и не смог. Каникулы были испорчены безвозвратно, мои способности проявлялись, как мне казалось, почти постоянно, и только чудом мне удавалось избежать разоблачения. В Москву я вернулся совершенно измученный.
Дениса я встретил в тот же день, во дворе. Было облачно, солнце, временами выглядывавшее из-за облаков, раскрашивало двор в золотистый цвет, но нагреть ничего не успевало, стояла обычная августовская тихая прохладная погода. Денис сидел на лавочке и читал пластокнигу[1]. Вид у него был очень серьёзный, так что мне даже подумалось, что может это и не мой друг вовсе? Я помнил Дениса весёлым и заводным мальчишкой, которому никогда не сиделось на месте, и который почти постоянно над чем-нибудь смеялся. Я подошел к нему и спросил:
— Дениска, это правда, ты?
Он оторвал взгляд от пластолиста и, посмотрев на меня, улыбнулся, воскликнув:
— Привет, Серый! Что, не узнал?
— Да нет, узнал, — ответил я весело. — Вот теперь, точно узнал!
— Как живёшь? Давно приехал? Я заходил к тебе, и мне сказали, что ты ещё в деревне!
— Только что! А ты, давно дома? Тебя насовсем отпустили? — спросил я, с замиранием в сердце.
