а то, что стоит за голодом в мирное время в еще вчера благополучной стране — это и есть самое страшное.
Все мы — дети архаичного общества (пусть некоторые используют это как ругательство, неважно). А в таком обществе государство — царь ли, генсек ли, — отец родной. Отец бывает и самодуром, и пьяницей, но дети всегда уверены, что он не хочет извести свой род под корень. Это свойство хорошо видно на нашей армии. В безнадежном положении стоят солдаты, погибают безропотно. Но стоит пройти слуху «Измена!» — всех охватывает безумная паника. Разве не такая остолбенелость видна на лицах наших военных сейчас? Да и на всех наших лицах…
Думаю, нам надо прежде всего стряхнуть с себя это парализующее ощущение измены. Это ощущение как раз и идет из нашего архаического прошлого. Какая измена? Это просто нормальная политика. У нас теперь не унитарное государство, а государство, выражающее интересы одной части раздираемого противоречиями общества. Мы просто этого изменения не заметили, а ведь на то и перестройка.
Оставили изгоями 25 миллионов русских в независимых республиках? Это не измена, а политическая целесообразность (данного момента!) — эти русские скрепляли империю, а ее решено ликвидировать. В политике, если сказал А, приходится говорить Б. Разрешили геноцид иностранного государства Грузии против осетин, в XVIII веке ставших подданными России и всегда бывших ей верными? Такое уж нынче время, надо поддерживать зарубежных демократов, даже жертвуя репутацией России как защитницы своих народов. Собираемся выдать попросившего политическое убежище руководителя ГДР, у которого еще не обсохли следы поцелуев нашего Президента? Надо уважить Коля, а то не пришлет продуктовую посылку. И так далее.
Но это — именно политика, отвечающая интересам и мировоззрению тех, кто сейчас у власти? Никаким своим принципам они не изменяют, и претензии эти несправедливы. Другое дело — соответствует ли эта политика интересам и мировоззрению каждого из нас? Это и должен решить каждый, а для уяснения полезно обменяться мнениями. Я, например, думаю, что такая политика не в интересах большинства, а на перспективу — и не в интересах либеральной интеллигенции. Следовало бы знать, что режимы с подмоченной репутацией в клуб цивилизованных стран не принимаются. А в спину очередному нашему просителю кредитов злорадно пускают старое латинское изречение: «Рим предателям не платит». Хотя, платит, конечно, но очень немного и не в гостиной, а на кухне.
Так что, надо отбросить иллюзии, будто у нас есть еще государство, которое заботится о нас, как о детях. Сама мысль об измене — это иллюзорная надежда, что такое государство есть и оно может изменить нам. Надеяться можно теперь только на возникновение гражданского общества, которое обязывает государство действовать в интересах страны, а многие функции выполняет само, помимо государства. Этот- то переход от тоталитарного государства к гражданскому обществу и есть тяжелейшее потрясение, смена типа цивилизации. А самое болезненное — как раз переходный период. Вот когда нужен трезвый ум и скептическое отношение ко всяким лозунгам и обещаниям.
Ведь абсурдность перестроечных лозунгов просто вопиюща, и они могли приниматься под аплодисменты только в момент общенародного умопомрачения. Говорилось о переходе к правовому государству — и одновременно провозглашалась революция! Одновременно разрушались все структуры государственности, которые только и могут охранить какое бы то ни было право. Ведь в момент революции о праве и речи быть не может — все решает революционная целесообразность. А если бы речь шла о соблюдении законности, многих наших вождей пришлось бы привлечь к ответственности по статье 64 УК РСФСР о вредительстве — «действии или бездействии (!), направленном к подрыву промышленности, транспорта, сельского хозяйства, денежной системы, торговли и иных отраслей народного хозяйства, а равно деятельности государственных органов или общественных организаций, с целью ослабления советского государства, если это деяние совершено путем использования государственных или общественных предприятий, учреждений и организаций либо путем противодействия их нормальной работе».
Ведь как минимум разрушительное для страны бездействие властей никем сомнению не подвергается, разница лишь в том, что одни считают это преступным, а другие — целесообразным с точки зрения целей революции. Вот Б.Олейник, уже свергнутый с парламентского Олимпа, заявляет в газете: «Страна шесть лет живет без власти, и если до сих пор не развалилась, то это — могучая страна». Спасибо на добром слове. Хороший человек товарищ Олейник, всегда так грустно улыбался с экрана телевизора, сидя два с лишним года в президиуме парламента — но почему он этих слов не говорил тогда?
Появилась ли эта власть сейчас, после победы Августовской революции, пусть не в СССР, так хоть в России? Можем ли мы сказать, каковы ее намерения? Ведь не может же быть, чтобы все сводилось к захвату зданий СЭВ или Академии общественных наук? Нет, никаких признаков наличия серьезной, прагматической власти нет. Опять буквально мистическая вера в фантастические чудодейственные свойства программы Явлинского, причем никто не берется толком объяснить, каким образом либерализация цен и приватизация решат наши проблемы. Опять успокоительные заверения Буша, что голод нам не грозит. И ни малейшей попытки объяснить странное бездействие. Ведь, по словам Горбачева, «сейчас сметены все завалы с нашего пути» — уже нет КПСС и еще нет настоящего рабочего движения. Кто же мешает теперь реализовать заветные планы и обустроить Россию «по-американски»? Понять нам это просто необходимо, чтобы хоть частично расшифровать намерения правящих кругов. Скажите нам, чего вы от нас хотите!
Я предполагаю, что внезапное исчезновение врага просто поставило «архитекторов перестройки» в тупик. Все программы были рассчитаны только на разрушение, но на разрушение через длительную героическую борьбу. И вдруг все рухнуло. Да это просто ловушка! Одно дело сказать: ах, консерваторы не дали выполнить программу «500 дней», ухожу в отставку! А другое дело — подобные программы действительно внедрять в жизнь и брать на себя за них ответственность. Ведь законы, подобные закону о кооперативах или о приватизации предприятий — так, как они были сформулированы, — и не имеют никакого экономического смысла, они были предназначены лишь для ликвидации старого хозяйственного механизма как основы ненавистного строя. То есть, были сугубо политическим инструментом. Мне пришлось участвовать за рубежом в семинаре, где экономисты разбирали наш закон о кооперативах. Отмечалось, что давать кооперативам право внешней торговли при том, что цены внутри страны совершенно не соответствуют мировым — это заведомо толкнуть их на спекуляцию национальным достоянием. Если внутри страны нефть обходится в два доллара за тонну, а за рубежом продается по сто долларов, то отправить эту нефть своим колхозникам или даже фермерам, с точки зрения рыночной экономики, просто святотатство.
Тот факт, что радикальные меры по развалу хозяйства после путча, похоже, приторможены, вселяет надежду на то, что у демократов, оставшихся один на один с народом, просыпается инстинкт государственников. Но эти надежды, как показала речь Б.Н.Ельцина на Съезде народных депутатов РСФСР, оказались иллюзорными. Революция продолжается!
В этой ситуации первое условие спасения — изжить из нашего сознания те горы мифов, которые наворочены во время перестройки. Надо сбросить с глаз повязки, розовые, черные и т.п. очки. Все равно придется идти вперед — пытаться вновь собрать старый хозяйственный механизм и потом его улучшать уже невозможно. Надо овладеть процессом и стараться направить его на путь развития по возможности с меньшими потерями. А для этого мы должны трезво взглянуть на исходный миф — о «возвращении в мировую цивилизацию» и о построении в России «рыночной экономики», а также на те идеологические установки, которые нам вбили в голову и без которых никто в эти мифы не поверил бы.
И первая идеологическая установка, которую мы послушно восприняли и которая может стоить нам гражданской войны — это новое
