Моё окно светит все ночи напролёт… Но ведь и то окно – у канала – оно тоже не спит!
По ночам вышагиваю рецензии. Уже третий год… Я по-прежнему работаю в Литературной консультации. А ещё мне стали давать рукописи на рецензию в издательстве «Детская литература». Но платят там сущие копейки. Эх!… А деваться некуда. Я хватаюсь за любую работу.
Не забыть: как мы писали рецензии вместе с Антоном.
Я готовила ужин и диктовала. А он быстренько, одним пальцем настукивал на «Олимпии». Практически без ошибок! Если не знал, как пишется слово, спрашивал.
В три года он был уже моим замечательным помощником. Спасибо тебе, сынок!
Когда я стала рецензировать рукописи в «Детской литературе», я всегда давала их прочесть тебе. Твоё мнение для меня очень много значило. Иногда ты меня переубеждал. Мне казалось: стихи скучные, или рассказы слишком заумные, а ты убеждал меня в том, что они – «хорошенькие, смешные». А иногда – наоборот: мне казалось, что вполне даже ничего, а ты говорил: «Выбрось эти стишочки в мусорное ведро!»
И я меняла свой взгляд на них. В детской литературе ты был для меня главный эксперт и консультант.
Однажды произошёл жуткий случай. Тебе не понравилась рукопись. Очень не понравилась! Ты взял ножницы, вырезал всю середину (рукопись представляла собой толстую общую тетрадь) и изрезал страниц двадцать на мелкие кусочки…
Когда я это обнаружила, мне стало дурно. А обнаружила я это, когда пошла высыпать мусорное ведро – из ведра в мусоропровод посыпались клочки изрезанной рукописи… Меня бросило в жар! Что же теперь будет? Ведь рукописи я сдавала в издательство вместе со своими рецензиями на них. И всё это отсылалось обратно автору…
Несколько месяцев я ждала, что меня вызовут к директору издательства, в суд, в прокуратуру… Ведь автор мог решить, что часть его рукописи похищена!
Странно… но никаких санкций не последовало.
И всё же я взяла с тебя слово больше рукописи не истреблять.
Эта вечная проблема: поиски недостающего листика бумаги!
Всегда на последнюю рецензию не хватало двух листочков бумаги. Просто колдовство какое-то! И начинались поиски этих листочков по соседям…
Бумага в те годы была страшным дефицитом. Пачку бумаги можно было купить только в магазине Пишущих машинок на Пушкинской. И то не каждый день. Её надо было выследить! Успеть, поймать… Жаждущие бумаги приезжали к открытию магазина и толпились у его дверей, в ожидании, когда двери, наконец, распахнутся – чтобы ринуться внутрь… к полкам… на которых – желанные, плотные пачки БЕЛОЙ БУМАГИ!
Или – их отсутствие…
Не забыть эти поездки за бумагой на Пушкинскую. И какой счастливой я оттуда возвращалась, если сумка моя была отягощена пачкой БУМАГИ! О, счастье!…
А через какое-то время опять начинались поиски недостающего листочка…
Антошка говорил непрестанно! С утра до ночи. С перерывом только на сон.
И я взмолилась однажды:
– Дай мне подумать мои мысли! МОИ мысли!
Он очень удивился. Что у меня есть какие-то свои, отдельные от него, неведомые ему мысли. Он замолчал, ошарашенный. Помню его удивлённый взгляд…
Но через минуту он уже щебетал, как неутомимый весенний скворец…
Близится конец института.
С двумя предметами у меня проблема: с научным коммунизмом и текущей литературой. На зачёте по научному коммунизму получила незачёт. Ну, не могу я это выучить, не могу!!
– С такими знаниями предмета вы не сдадите госэкзамен! – сказал строгий преподаватель, здоровый мужичина, тот самый, что на самой первой лекции на первом курсе грохнул об пол стулом и сказал: «Вот это стул, я в него верю. А бога нет!» Вот ему мне и надо было сдавать эту галиматью…
А на текущей литературе произошла такая история. Обсуждали творчество Владимира Солоухина. И я сказала, что главная мысль его книг – это мысль о Боге.
– О чём? – взвизгнул наш преподаватель Юрий Пухов.
– О Боге,- повторила я.
– Ой, Романушко, что это вы такое несёте? Что за чушь! Я сейчас упаду со стула!
– Погодите падать, я ещё не всё сказала.
Но он мне не дал договорить:
– Романушко, запомните! Вы у меня зачёта не получите! Никогда!!
И вот, уже прошёл год с того случая, а он мне зачёт так и не поставил. Увидит в коридоре и ещё издали кричит:
– И не мечтайте! Зачёта вы всё равно не получите!
Ну, мне это надоело. Так ведь и до госэкзаменов не допустят! Надо, чтобы все зачёты были сданы. И вот, на очередной сессии я взяла и пришла в семинар к другому преподавателю – к Власенко. И сказала: «Я ваша новая студентка».
– Ну, хорошо, – сказал он и вписал мою фамилию в журнал. И тут же попросил меня рассказать о самом значительном, на мой взгляд, явлении в текущей литературе. Я сказала:
– Для меня их – два. Рассказ «Осенью» Василия Шукшина и рассказ «Свечечка» Юрия Казакова.
Он удивился. Попросил объяснить, почему.
Я сказала, что рассказ Шукшина – на уровне шекспировских трагедий. А так светло, нежно и пронзительно, как написал Казаков о своём сыне, так о детях ещё никто не писал. По
