наша классная – Марьюшка. Вернулась мама очень расстроенная. И рассказала о том, что весь наш класс (точнее – наши мамы, ибо на родительские собрания ходили исключительно мамы), так вот, все мамы раскололись на два лагеря: один лагерь приветствовал мужество Марьюшки родить ребёнка без мужа, а другой лагерь клеймил её позором: как так? как она посмела, она – учительница, которая должна являть собой пример для учеников? и, в особенности, для учениц! И какой же пример она нам являет? и чему она нас может научить?! Ну, и всё в том же духе…
Слава Богу, моя мама была в первом лагере, который защищал право одинокой Марьюшки на материнство. Я была благодарна маме и даже расцеловала её.
– И как же Марьюшка всё это вынесла? Все эти нападки…
– Бедняжка, чуть не плакала…
Итак, мнения по поводу Марьюшкиной беременности разделились. Одни – за, другие – против. А почему, собственно говоря?!
Мама забыла про свой чай и продолжала спорить с невидимыми оппонентками:
– Вы – женщины, но где же ваше женское сочувствие и милосердие, и понимание другого человека? Да простая человеческая жалость! Вот, у всех у вас дети, а чем эта бедная женщина хуже? Почему ей не позволительно стать матерью?
Мама была очень взволнованна и говорила прекрасные, замечательные слова:
– Женщине от природы заповедано быть матерью! И если она хочет исполнить эту заповедь, самую священную для женщины, то кто вправе её осудить?… Но вот, поди ж ты, многие, оказывается, считают, что это право имеют!
Когда в жизни происходило что-то особенное, мы с мамой были единодушны.
Я была рада, что моя мама меня не подвела. Всё же здорово, когда в самых главных вещах с родителями понимание и общность взглядов. Мы могли ссорится с мамой по пустякам (и не только), и это разъедало ткань нашей жизни, как моль, но когда дело касалось идейных вопросов – тут мы были заедино. Стояли, как стена. И обе чувствовали, что у нашей жизни есть крепкая основа. То есть – именно те нити, самые прочные, на которые и нанизывается дальнейший узор.
О моих домашних
Мне нравилось, когда мама говорила о Фёдоре: «Я его уважаю. Фёдор – глубоко порядочный человек».
То же говорили и мамины подруги о моей маме, что она никогда не подведёт и не растрезвонит по городу чей-то секрет, если его ей доверили. И все соседи постоянно ходили к маме одалживать деньги.
Особенно запомнился один смешной случай: соседка пришла и стала плакаться, что ей не хватает денег на покупку баяна для сына. Ну, мама и отдала ей всё, что у нас было. Бабушка потом плакала и укоряла её: «Как же ты могла? а как мы теперь до аванса проживём, ты подумала? Ну, радуйся: вон Женька играет на баяне! Считай, это ты ему его купила!»
Нет, наша бабушка не была скрягой, просто она ходила на рынок, и знала, что почём, и сколько надо семье, чтобы выжить от аванса до получки. и от получки до аванса. К тому же, у мамы и бабушки было одно свойство: сами легко давая в долг, они не умели просить. Этим же свойством они наградили и меня. И если в доме нет денег, то лучше перебиться на пресных лепёшках, чем идти и у кого-то одалживаться. Лучше поститься, чем просить. Поэтому соседский баян ещё долго поминался в семье: сначала с огорчением, а потом со смехом…
Мама не умела складывать деньги в чулок, копить, рассчитывать. Были деньги – тратила, или давала в долг.
Много денег уходило на выписку книг и пластинок по почте, на подписные журналы, на роман-газету – - это была самая большая статья семейного расхода. Мама хотела иметь дома хорошую библиотеку. Все в доме запоем читали. И это тоже была одна из нитей основы. Если мать и дочь, и бабушка зачитываются Чеховым и Куприным, и обожают Тургенева и Стендаля, то у них должно быть что-то общее. Не смотря на стычки на бытовом уровне. Скажем так: наша семейная жизнь – как океан: в ней есть глубина, порой непостижимая и даже страшная, как всякая истинная глубина, – а на поверхности постоянно вздымаются буруны волн… Известно ведь, чем больше глубина, тем больше волны. В луже волн не бывает.
А на дне нашего океана постоянно клокотали вулканы…
Да, узор нашей жизни мог временами рассыпаться, точнее – ссыпаться с основы, порой был мрачен до отчаянья, но основа всегда оставалась прочной. А всё потому, что мои домашние были хорошие люди. Хорошие, только сильно побитые войной, с раздёрганной нервной системой и надломленной психикой. Но они не были плохими людьми. Даже когда делали мне больно. Они были больными людьми, не ведающими, что творят…
Наверное (думаю я теперь), всё это было послано мне для того, чтобы я училась пониманию и прощению. Для того, чтобы, ища глубины, училась удерживаться на волнах…
Долгожданные посылки из Москвы
Обожаю! Обожаю, когда приходят посылки из Москвы! Это или книги, которые мама выписывает «книга-почтой», или пластинки. Какие пластинки выписать, и на какие книги подписаться, мама всегда советуется со мной. А с кем же ещё? Я в семье главный книгоглотатель и меломан. Хотя мама и бабушка по части книг от меня не отстают.
Мама хочет, чтобы у нас дома была хорошая библиотека. Это её самая заветная мечта. В войну всё пропало. После войны мама и бабушка начинали с иголки, с нуля. Сначала было вовсе не до книг, едва на еду хватало, так что мне в детстве приходилось довольствоваться несколькими книжками-раскладушками, да «Сказкой о рыбаке и рыбке», от которой меня брала зелёная тоска. Впрочем, нет, были ещё детские книги: «Таня-революционерка», рассказы о детстве Володи Ульянова, «Сапоги-собаки» – про полярного лётчика, «Тёма и Жучка». Вот, пожалуй, и всё.
Но только мы стали жить чуть-чуть получше, у мамы разгорелся аппетит на книги. Она стала подписываться на полные собрания сочинений русских и зарубежных классиков.
Почтальон тётя Шура говорит, что никому в городе она так часто не носит посылки из Москвы. Почти каждый месяц. «Я, я распакую!» – хватаю драгоценную посылку. Прямо руки дрожат, когда разрываю эту жёсткую рыжую обёрточную бумагу… А под ней – сокровище! Самое лучшее в мире. Вот они! Новенькие, вкусненькие, пахучие томики! Как я их помню, моих родных! Как я их ждала, как я в них нуждалась, – больше, чем в друзьях, точнее – они и были моими истинными друзьями. Как я была каждый раз счастлива встрече! Здравствуйте, мои хорошие!
Нежно-серый – Чехова, цвета морской волны – Куприна, чёрный – Диккенса, светло-зелёный – Тургенева, синий – Блока, розовый – Вальтера Скотта. О-о-о, как они пахнут!… Раскрываю книгу посередине, утыкаюсь в неё лицом… вдыхаю волшебный, головокружительный, упоительный запах… Есть счастье в жизни! Сколько впереди дивных вечеров!…
