доходом или с платежом налогов, но так как это повело бы, в конце концов, к исключению только женщин, то Совет министров отклонил это нововведение. Любопытно отметить, что Верховный Правитель задержал утверждение закона. Доводы правых групп показались ему основательными, но в Совете Верховного Правителя адмирал был убежден возражениями членов Совета министров и утвердил закон.
Выполнение других частей программы министерства оказалось делом нелегким. Служебный персонал министерства не мог быстро справиться со сложными законодательными работами. Закон о расширении бюджетных прав городов прошел только в марте, а разработку самых важных законов об изменении земского избирательного права и о расширении финансовых прав земств так и не удалось довести до конца.
Новый избирательный закон предположено было разработать на следующих основаниях: повышение возрастного ценза, введение ценза оседлости, увеличение изъятий из активных избирательных прав (устранение военнослужащих, мажоритарная система, голосование шарами, уменьшение избирательных единиц, двухстепенная система выборов для уездных земств, введение национальных курий).
Задержка в разработке этого закона произошла, вернее всего, из-за перемен в составе руководителей Министерства внутренних дел.
В меньшей степени зависело отличного состава ведомства улучшение администрации. Откуда ее взять? Здесь дело шло уже не о способностях и воле людей, а о фактической возможности.
Подготовленных местных людей или вовсе не было, или они уклонялись, предпочитая более спокойные и выгодные занятия. Старая администрация царского времени в лице лучших своих представителей разъехалась — остался почти исключительно низший, невысокого качества, персонал.
Назначенный директором департамента милиции покойный Виктор Николаевич Пепеляев начал привлекать в милицию преимущественно царских жандармов и полицейских. В несколько месяцев милиция настолько укрепилась, что представляла из себя достаточно стойкую силу. Но дух милиции остался старый, полицейский, и сам Пепеляев впоследствии называл некоторых деятелей милиции бандитами.
Что касается губернской администрации, то она везде набрана была из местных, пользовавшихся общественным доверием лиц. Но было что-то ненормальное в их положении. Почти нигде они не приобрели того влияния, которого Правительство от них ожидало.
Сенат и юстиция
Верховная власть, учрежденная актом 18 ноября, не была властью деспотической. Она оставалась ограниченной во всех своих функциях рамками действовавших законов и соблюдением обязательных формальностей, установленных для издания новых законов.
Но подзаконность власти была бы пустым звуком, при отсутствии высшего судебного органа, осуществляющего надзор за всеми органами управления, не исключая Совета министров.
Поэтому Правительство признало необходимым учредить в Омске присутствие Правительствующего Сената.
Торжественное открытие Сената состоялось 29 января, Верховный Правитель принес Сенату присягу — служить государству Российскому,
Адмирал честно исполнил свое клятвенное обещание.
Душой Сената должен был стать первый департамент. В нем сосредотачивались все дела по нарушению законности органами власти и наблюдение за правомерностью указов Верховного Правителя.
Когда Сибирское Правительство принимало закон об учреждении сибирского Высшего суда, который по функциям своим должен был избрать местный Сенат, оно согласилось с нововведением, предложенным Патушинским, и в число членов первого департамента включило представителей земских и городских самоуправлений.
Этот свежи й элемент мог вдохнуть жизнь в сухую юридическую мысль сенаторов, и это новшество надо было сохранить.
Но омские канцелярии еще во времена Директории были околдованы губительным рабским подражанием петроградским образцам.
Директория первая открыла старый Свод законов, восстановила старые учреждения министерств, ввела уничтоженное при Сибирском Правительстве титулование по чинам (Авксентьев не иначе назывался, как Ваше Высокопревосходительство), объявила себя преемником петроградских правительств и дала ложное направление законодательной мысли, которая сочла для себя обязательным не отступать от начал Свода законов.
Отразилось это и на Сенате.
«Имея в виду, — говорится в объяснительной записке к проекту, внесенному в Совет министров, — что восстанавливается деятельность 1-го департамента, как она обрисована в Учреждении Правительствующего Сената, что учреждение Сената не допускает пополнения присутствий Сената представителями самоуправлений и что во временном законе нецелесообразно (!) производить коренные реформы учреждений, комиссия, не входя в рассмотрение по существу настоящего вопроса, отклонила предлагаемое изменение».
При рассмотрении проекта Положения о Сенате в Совете министров внимание сосредоточилось на основном вопросе: «Сенат или Высший Суд?» И решение, в смысле учреждения Сената, предопределило принятие закона целиком, без поправок.
Ошибка не замедлила сказаться. Правда, в 1-й департамент были назначены выборные члены бывшего Государственного Совета: Шелашников и Трубников (предводители дворянства) и один присяжный поверенный Петров, но первые два не были ни сибиряками, ни людьми новой России, и они не могли ни оказать благотворного влияния на практику Сената, ни внушить доверия в земских кругах Сибири. Эту ошибку назначений мы тогда проглядели.
Одним учреждением Сената не исчерпывалась сложная работа Министерства юстиции. Им разрабатывался закон о бунте, направленный против большевизма во всех его проявлениях, в том числе и против лиц, хотя и не совершивших преступлений, но проявлявших деятельность ярко антигосударственного характера, угрожающую общественному порядку и спокойствию. В этом законе конструкция основных его положений представлялась делом чрезвычайной трудности.
