Лопес некоторое время, молча разглядывала своего собеседника. Геста, ты тоже из того времени!? … Ну, не совсем из времени. Путешествовать во времени, судя по всему, нельзя. Но, судя по результатам допросов, мы с ней из одной реальности, опережающей по времени эту, в которой мы сейчас находимся. И там на самом деле происходило то, что она так красочно описывает!? … На самом деле, все было еще хуже – эта девчонка рассматривает происшедшие там события со своего уровня информированности и этических оценок. Эта эгоистичная сучонка имеет этические оценки!? Слушай, а может быть, вы все там полностью отмороженные!? … Ну, если ты насчет меня, так я еще хуже – в отличие от нее, я вполне четко понимаю сволочизм большинство того, что я делаю. Эта, девочка мажор, из семьи так называемого 'нового русского'. 'Нового' общества, в котором мораль и этика, изначально направлена на 'себя единственного' и, если нет риска попасться, то все дозволено. Общество, где совершенной подлостью, в своем круге общения, можно похвастаться, как признаком крутизны. Для нее нет понятия – 'нельзя, потому, что это, с общечеловеческой точки зрения, не этично'. Это тоже своеобразная этика – мне можно, потому, что я хочу и мне это нужно и, главное, никто не поймает…. Вот она, попав в чужую реальность, и выживала, как могла и доступным для нее способом. А ты!? … А что я? Я намного хуже этой, непонимающей, что она творит пацанки. У меня не стоял вопрос о выживании – меня это просто не очень интересовало. Я сводил счеты со своей реальностью, добиваясь, что бы здесь она никогда не наступила. Меня изначально воспитывали в другом ключе, чем ее. То, что для нее естественно – я учился по ходу жизни. Учился пониманию, что, в отношении подлеца, допустима любая подлость; что можно и нужно убивать убийц; что существует принцип 'наименьшего зла', когда ты вынужден творить такое, что жить не хочется. Учился тому, что цель должна оправдывать средства, а они иногда, даже для достижения очень благородной цели, могут быть вполне омерзительными. Для чего!? Ну, хотя бы для того что в будущем этого общества такие люди как Сталин, Берия, я и иже с нами, были как можно менее востребованы. Лопес мрачно посмотрела на сидящего за столом – А ты не боишься мне это говорить!? … Девочка моя, а ты часом не заболела!? Ты что думаешь, что этот наш разговор нигде не пишется? Ну, ты совсем не уважаешь свое начальство. Вякнул селектор – Ладно болтун, бери Лопес и немедленно ко мне на планерку. В кабинете Генерального комиссара, кроме него, находилось еще восемь человек, в основном – срочно отозванные из зарубежья старшие кураторы следственного отдела и отдела специальных экономических проектов. Народ, не знающий причины, по которой их всех выдернули в Москву, оторвав от плановых дел, но тертый и терпеливый, не привыкший задавать ненужных вопросов высокому начальству. Дождавшись, когда Геста и Лопес пристроятся за столом, комиссар оглядел собравшихся и предупредил – Данная операция относится к высшему уровню секретности и говорить о ней вы можете только с присутствующими здесь. Делать записи, вне секретной части отдела, прошу по возможности избегать. Сейчас Геста введет вас в курс дела. И, внимательно посмотрев на сотрудников, добавил – информация будет очень неординарная, но отнестись к ней прошу максимально серьезно. Геста встал и зачем то поставил перед собой на столе корзинку для бумаг, которую он прихватил в приемной, у секретарши. Посмотрите на перепутанные и утрамбованные в корзинке листы черновиков и варианты, подготовляемых к утверждению, документов – Начал он. Представьте, что каждый такой лист это целая вселенная, в которой есть свое Солнце и своя Земля, немножко не такие как вы привыкли, но есть. Каждая такая вселенная, как и эти черновые варианты документов, хоть немножко, но отличается от соседней. То, что я сказал – это не для красного словца – это реальное положение дел. Сейчас мы будем рассматривать не всю эту бардачную корзинку для бумаг – это, пока, слишком сложно для нашего понимания и ученые только пытаются найти какие-то закономерности, а только два, отдельных листка. До определенного момента, разница между этими двумя листками была только в сдвиге по времени или в скорости течения времени. На одном из листков, слегка отстающем по времени, родились и жили вы, а на другом, слегка опережающем, до 1938 года, ваше время жил я. Я еще раз обращаю ваше внимание – все, что я говорю, это не метафора. Я действительно человек,
