Йога-клуб. Жизнь ниже шеи

— Э-э…

— Просто делайте и повторяйте про себя: «Это всего лишь боль!»

— Да, я знаю, — ответила я, — но у меня травма колена.

— О… — Кажется, он был разочарован, что ему не дали поделиться мудростью, почерпнутой из «Йога-сутр». — Тогда ладно. Вам нужно отдохнуть в позе ребенка.

Я еле сдержалась, чтобы не выпалить: «А знаете, вообще-то обычно я очень хорошо делаю эту асану! Нет, не просто хорошо — великолепно. И у меня даже был опыт пробуждения кундалини! Всего каких-то пять лет назад».

Ой-ой-ой. О, мое эго. Мое бедное, родное, заблудшее эго. Тогда, на Бали, Индра влепила ему знатную пощечину, но вот травма колена оказалась куда более тяжелым испытанием. Я даже решила снова начать курить. Я делаю это примерно раз в год, и мне показалось, что подходящее время пришло. Я купила пачку сигарет в кулинарии, улыбаясь кассирше, как будто та была моей сообщницей. Подумаешь, рак, храбрилась я на пути домой. Подумаешь, какие-то там канцерогены.

Очень скоро я заболела тяжелой формой бронхита и не могла больше ходить на работу, поэтому оставшиеся сигареты (их, правда, осталось немного) пришлось смыть в унитаз. Я начала проклинать все, от своего несчастного травмированного колена до перспектив стать счастливой в этой жизни. Ни сочинительство, ни книги, ни готовка, ни уборка — ничто не могло развеять мою тоску. Тогда я сдалась и легла в кровать. Захватив с собой три номера «Йога-джорнал». И вместо того, чтобы поспать, устроила себе добровольную пытку, листая журналы.

Что ж…

Пролистав всего лишь полжурнала, я вспомнила, что со мной не так: все. Если верить всему, что написано в «Йога-джорнал», складывается такая картина: начинает казаться, что все йоги в мире худые, купаются в деньгах и пьют антидепрессанты в нечеловеческих дозах. Как еще им удается в реальности выполнять все то, что они советуют читателям? Por ejemplo[32]: вставать на рассвете.

Мне захотелось смеяться. Ну кто, скажите, кто это делает?

Но потом я вспомнила, что Индра и Лу вставали. Видимо, настоящие йоги все-таки встают на рассвете. Я тоже вставала когда-то, на Бали, когда была настоящим йогом.

Итак, пытаясь вытеснить из головы мысль о том, что я встаю в просто неприличное время дня, продолжила читать о том, как именно следует просыпаться на рассвете. Как известно, это время, когда воздух особенно плотно пропитан энергиями. Рассвет — время духовности, промежуточное состояние между ночью и днем. Эта мысль не раз приходила мне в голову, когда я ложилась на рассвете. Посмотрев в окно своей спальни, я часто думала: ого, рассвет — это прекрасно. Но сон еще прекрасней.

Итак, поднявшись на заре, советовал «Йога-джорнал», вы должны съесть какой-нибудь пищи, разжигающей агни, к примеру восхительной горячей овсянки с кокосовой мякотью, гхи и цветочной пыльцой. Агни — это пищеварительный огонь. Другими словами, метаболизм. Но агни звучит гораздо загадочнее, чем банальный «метаболизм», да?

Мне пришло в голову, что в йоге санскрит используется с теми же целями, что в католичестве латынь. Это не только лингва франка для мировой религии, но и способ придать налет мистики определенным концепциям, сделав их запретными для тех, кто не обладает достаточно сложным интеллектом для постижения их глубины.

Мне лично казалось, что мой метаболизм — не такая уж глубокая тайна, чтобы облекать ее в мистические санскритские наименования, но если тело и душа действительно едины, возможно, я ошибалась. Я перевернула страницу, решив, что до тех пор, пока йоги не начали именовать фекалии «дукра» или что-то в том роде, можно продолжать спокойно заниматься йогой. Хотя очень легко представить, как йоги в нашей студии направо и налево бросаются этим словом, как обезьянки своими какашками. «Я работаю над уплотнением своей дукры, моей дукре необходимо обрести твердость». «Я на минутку, пора встретиться с моей дукрой». «В моей дукре золотистые зерна кукурузы».

При мысли об этом мне захотелось смеяться, но вместе с тем я знала, что в компании йогов и сама наверняка стала бы называть дерьмо дукрой. Я вспомнила себя на Бали, когда мне было двадцать пять: в саронге и четках-мала на талии, я примеряла новый язык на себя, как немецкий или французский, — и мне вдруг стало так грустно, что даже слезы на глаза навернулись. Что в этом плохого, посудите сами? Что плохого, если бы я на Бали начала говорить «дукра»? Да ничего! Я же была окружена высокодуховной культурой!

Наша цель — чтобы все аспекты нашей жизни соединились с душой, вещество — с энергией, видимое — с невидимым. Если все на свете есть Бог — а мне очень хотелось в это верить, — то почему мой метаболизм должен быть исключением? Почему моя дукра должна быть исключением? Буду честна: мне очень хотелось иметь сбалансированный агни. Очень. Но аг-ни — это только начало. Мне хотелось иметь все.

Я хотела снова заниматься йогой, как раньше. Показать тому дредастому парню с остекленевшим взглядом, на что я на самом деле способна. «Я крутейшая йогиня!» — сказала я. Вслух. Обращаясь к кошке. Что смешно, конечно, ведь я никогда не была крутейшей йогиней. Зато помнила, каково это — чувствовать себя такой.

Когда занятия йогой становятся серьезной практикой, когда занимаешься каждый день и живешь йогой, то начинаешь чувствовать себя Богом. Ты как будто постоянно под кайфом. Тело начинает подчиняться воле, отчего ум просто балдеет. Ты начинаешь понимать, что можешь изменить себя полностью — от привычки перескакивать с одной негативной мысли на другую до реакции на слова матери, когда та указывает тебе, что делать. Вскоре уже кажется, что ты можешь приказать себе не потеть, к примеру, не ныть, а также претворить в жизнь рабочую модель коммунизма — на практике. Чувствуешь себя Богом. И мыслишь, как Бог. А люди смотрят на тебя, когда ты обворачиваешь голову ногами — не чтобы выпендриться, а так, для растяжки, — и говорят тебе, что ты Бог. И ты начинаешь верить, что, поскольку когда-то чувствовала себя потерянной, но потом обрела себя, твой пример может и других вдохновить на духовные поиски.

И вот в этот момент люди становятся абсолютно невыносимыми. Вспомнив сейчас занимающихся со мной в студии, я навскидку определила с пару десятков таких товарищей. Йоги-отличники, насобиравшие золотых звездочек. Они слишком пристально смотрят в глаза и прошли столько семинаров по раскрытию сердечного центра, что теперь открыты, как раковина с сырой устрицей. Но их эго — боже мой! Они все время принимают только правильные решения и просыпаются на рассвете, а потом пыжатся от собственной праведности. Как меня тошнит от всего этого! Добиваясь полного контроля над своим умом и желаниями, они самодовольно гладят себя по головке, это видно сразу. Они не могут не гладить! Я точно бы гладила.

О, черт, подумала я. А ведь я гладила. Я отложила журнал. Только теперь, в тридцать лет, я наконец поняла, что произошло пятью годами ранее, когда, пусть ненадолго, мой духовный прорыв на Бали превратил меня в то самое мерзкое существо — йога с раздутым эго.

После пробуждения кундалини мне было так хорошо, я ощущала такую целостность и единство со всем вокруг, что у меня неизбежно возникла иллюзия, будто уникальное знание о том, что такое йога, открылось только мне. Слабый ум легко превратил чувство удовлетворенности в убеждение, что я — более совершенное, более сознательное и просветленное существо в сравнении с окружающими. Невероятно: сложнее всего мне было поддерживать правильный йогический взгляд на вещи именно тогда, когда я думала, что обладаю правильным йогическим взглядом на вещи! Мне казалось, что я точно знаю, что делаю, что я все поняла. Что у меня особый дар к йогической практике.

Si comprehendis, non est Deus.

Если понимаешь Бога, это не Бог.

Сама я начала собирать звездочки с ранних лет. В детском саду — за чтение. В музыкальной школе — за хорошую память. Смысл золотой звездочки за отличие в том, что ей можно хвалиться перед всеми, особенно перед теми, у кого только серебряная. Так как же не стать полным отморозком, если ты достаточно дисциплирован и встаешь на рассвете, разжигаешь пищеварительный огонь, приветствуешь солнце, закручивая в узлы свое безукоризненное тело, и, достигнув просветления, берешься за обычные