стараться, ввиду того что ее все равно собирались убить. Исполнительные, сволочи! А потом сбросили в люк канализации. Кассандра падала, привязанная к тяжелому телу Бэсс. Она падала так долго, что должна была уже давно пролететь сквозь землю. Она даже успела почувствовать, как все еще ужасно воняет грязная вязаная кофта старухи. Но вот плеска от удара о сточные воды она так и не услышала.
Люк тут же заварили. Несколько искр упало вслед за Кассандрой, сгорая на лету и превращаясь в мертвые черные окалины, — очередное многоточие между двумя ее жизнями.
— Ненавижу зло, — прошептала Кассандра, перед тем как изо всех сил постучать в тяжелые деревянные ворота со старинным чугунным кольцом. Сверху могильной плитой угрожающе нависала зеленоватая от времени медная табличка: «Святой Терезы католический приют для девочек».
Око фонарика рыскало по серым стенам с отставшими обоями, пыльным коврикам и жестким квадратным креслицам. Луч мутного света, замусоренного миллионами пылинок, вырывал у тьмы разнородные предметы, которые все вместе можно было назвать просто хламом. Ага, телефон! Обернув платком руку, Сент-Джонс нажала на кнопку автоответчика.
Тишина. Потрескиванием ответила кнопка записи звонков. Никто не звонил Дику. Никого он не ждал. Но у него хотя бы был дом. Судя по данным, девушка. Мальчик не был так уж одинок.
Блуждающая прореха света скользнула с аппарата на столик рядом. Место старых журналов на нем занимала вскрытая пачка чипсов. Крошки рассыпались млечным путем к кромке стола и продолжались дальше по коврику у дивана.
На диване-кушетке валялись бумажные комки и пустые пачки сигарет. Развернув рыхлый снежок смятого листа, детектив прочла первую строку незаконченного письма: «Дорогуша Лили Мэй, ты представить себе не можешь, насколько я тебя обожаю. Ты моя крепость. Через окна буду делиться с тобой радостью неба. В башне грустить. В залах мы попируем…» В эпистолярном жанре Ромео не блистал. Остальная писанина ненамного отличалась от начала.
Допотопный магнитофон валялся рядом с телефоном. Кроме той, что находилась внутри, рядом кассет не было. Немного отмотав ленту назад, Кассандра нажала кнопку «play». Сквозь шорох и треск затертой едва ли не до дыр ленты она расслышала голоса:
— Я тебя очень люблю. — Нежный и тонкий, почти детский голосок говорил с выражением, будто читал стишок на рождественском утреннике.
— А я тебя люблю очень-преочень, — всерьез и пылко бросился убеждать в ответ мужской, от непривычки к нежностям спустившийся в самый низкий диапазон.
— Нет, это я тебя очень-преочень! — не сдавался голосок, переливаясь хрустальным смехом.
— А я тогда как?
— А ты еще больше!
— Согласен!
— Когда-нибудь, очень скоро, мы будем вместе всегда. Никто больше не сможет заставить нас расстаться даже на минуту, даже на секунду.
— Да! Мы срастемся как два близнеца. Даже как один человек с двумя головами и…
— И одним сердцем! Потому что ты же помнишь, я отдала тебе свое. Навсегда.
— Я тебя очень люблю.
— Нет, это я тебя очень.
— А я тебя еще больше.
— Хорошо, ты победил.
— Согласен, любимая…
«Дальше в том же духе. Тьфу, сопли на сиропе. Ну почему разговоры всех влюбленных такие глупые? Ясно, что не лекции им друг другу читать по экономической социологии, но не такое же дерьмо!» — Кассандра тяжело вздохнула. На жестоко изнасилованную и совращенную с малолетства девчонка не похожа. Да и криков о помощи на этой слюнтяйской пленке скорее всего нет. Надо будет поручить прослушать ее в участке. Хоть Мофли, к примеру. Ему уже не повредит, а Кассандра после повторного прослушивания этого бреда, пожалуй, сама готова будет убить всех, кто это наговаривал.
Осмотр продолжился. Но раздражение не проходило. Надо же, занесла нелегкая в Полпути! Деревня просто валила с ног своими странностями. Кроме того, что заселена была по преимуществу людьми или огромного роста, или просто карликами. Что-то среднее, видимо, было дурным тоном.
От пыли першило в горле. Безобидная щекотка разрослась в огромный ватный ком, сквозь который с сиплым свистом воздух продирался в легкие и обратно. Только этого не хватало! Судорожно шаря по своим карманам, задыхавшаяся девушка лихорадочно соображала, где она оставила ингалятор, выданный доктором Элденом.
Наконец маленький цилиндр объявился в кармане пиджака. Бросив фонарик на пол, Кассандра схватила ингалятор и со стоном вдохнула ледяной эфир. Через пару минут хрипы сменились размеренным тяжелым дыханием. Мелко дрожавшая рука медленно отерла холодный пот со лба.
Яростный, хотя и короткий приступ закончился так же внезапно, как начался. Неужели это снова возвращается? Ну почему сейчас… А впрочем, какая разница. Разве важно когда — сейчас, или через год, или через десять лет. Когда-нибудь болезнь должна была вернуться: сейчас, значит, сейчас. Кассандра с тоской прикусила губу, чтобы не застонать от огорчения. Боль помогла опомниться.
Буду делать свое дело, пока… Пока есть возможность, а там будь что будет. Тщательно закрыв ингалятор, Кассандра положила его обратно в карман и похлопала рукой, запоминая, чтобы в следующий раз не метаться как идиотка в никчемной панике. Если приступы неизбежны, нужен контроль. Всегда надо себя контролировать, говорила сестра Сара воспитанницам в приюте, все остальное в воле Господа, на которого и следует уповать.
Луч фонарика уже совсем не дрожал.
В следующий момент Сент-Джонс увидела то, чего в этом доме быть не могло. Кукла с фарфоровым личиком, золотыми волосами и круглыми синим глазами. Именно такое удивленное выражение, застывшее на грани ужаса, Кассандра не видела с самого детства. Сент-Джонс протянула руку и прикоснулась к мертвенной прохладе расписного фарфора. Все точно так, как она помнила. Острый бугорок носика, впадины огромных глазниц, выпуклые круглые щечки.
— Лилиан! — ошеломленно прошептала она и, забыв про платок, схватила куклу похолодевшими пальцами.
— Какого черта вы делаете в моем доме? — раздался резкий холодный голос.
— Немедленно прекратите наставлять на меня вашу дурацкую железку!
— Кто вы? — твердым голосом спросила в ответ Сент-Джонс, стараясь, чтобы ствол пистолета не так позорно дрожал.
— Нет уж, это
— Я детектив-инспектор отдела криминальных расследований Кассандра Сент-Джонс, расследую здесь преступление. А кто вы? — с профессиональным спокойствием спросила в ответ девушка. Говорила она тона на два тише, но металла в голосе было не меньше.
Сент-Джонс бросила контрольный взгляд в сторону двери, из которой так внезапно появилась ее собеседница. У священников есть нюх на неисправимых грешников. У хищников — чутье на больных
