руки и носы, чтобы тем самым задержать оставшихся славян, которые будут вынуждены помогать пострадавшим товарищам, а граф и его спутники смогут тем временем спастись. Так, милостью Господа, он освободился от угрозы смерти и многих опасностей. Непросто рассказать, сколько мужества и дальновидности продемонстрировал граф в походе.
Мы провели в Склавонии почти сорок дней, и все это время нас беспокоил туман, такой густой, что мы могли взять и оттолкнуть его кусок в сторону. Все это время граф постоянно сражался с теми, кто нас преследовал. Он всегда защищал своих людей. Он никогда не размещался в лагере первым, но всегда последним. Если одни шли отдыхать в полдень, а другие на закате, граф часто бодрствовал до полуночи, а то и до рассвета. И наконец, милостью Божьей, трудами графа и советами епископа армия прошла Склавонию, причем мы не потеряли ни одного человека {7}, ни от голода, ни в бою.
Я верю, Господь хотел, чтобы его армия прошла Склавонию так, чтобы дикари, не знавшие Бога, увидев достоинство и терпение рыцарей, или умерили свою дикость, или были без жалости доставлены на суд Божий. Наконец мы пришли с большим трудом к царю славян[40] в Скутари[41]. Граф заключил с ним братское соглашение и дал ему много хороших вещей в качестве дани, чтобы армия могла спокойно вести торговлю и получить все необходимое.
Однако соглашение было только номинальным, поскольку король заставил нас пожалеть о том, что мы искали с ним мира. По его милости славяне снова начали свирепствовать, что было для них обычным, и убили нескольких человек. Они также отбирали все, что могли, у бедных. Мы искали убежище, а не пытались мстить. Так было в Склавонии.
Далее мы пришли в Диррахий, где считали себя в безопасности, поскольку верили, что император Алексей и его люди – наши братья и у нас одни цели. Но они, словно львы, жаждали крови и нападали на мирных людей, уделявших меньше внимания оружию, чем другим вещам. Они убивали их тайно в рощах и в деревнях, расположенных далеко от наших лагерей, там, где они могли напасть под покровом ночи. Они дошли до того, что их лидер обещал нам мир, а потом, под предлогом мира они убили Рейнальда из Понса и его брата Петра. Они оба были знатными людьми. Когда нам представился шанс отомстить, было решено продолжать наш путь, а не мстить за раны.
И мы продолжили наш путь. У нас были письма о мире, братстве и, я могу также сказать, союзничестве, посланные нам императором. Но все это были только слова, потому что перед нами, и за нами, справа и слева от нас за нами пристально следили турки, куманы, венгры, туркополы, печенеги и болгары[42].
Раймунд прибыл в Константинополь 21 апреля 1097 года. Здесь от него, как и от других западных лидеров крестоносцев, потребовали клятвы, на что он вовсе не желал соглашаться. Но, как и остальные, он в конце концов сделал то, что от него требовали. После этого его армия, как и другие, была переправлена через Босфор, чтобы соединиться с другими армиями в Малой Азии.
V
Последняя из главных групп крестоносцев была мощной силой, состоявшей в основном из норманнских рыцарей, собранной в Бретани, Фландрии и Нормандии. Ее лидерами были герцог Роберт Нормандский, старший сын Вильгельма Завоевателя, Стефан Блуаский, никчемный муж дочери Вильгельма Завоевателя Адели, и граф Роберт Фландрский, кузен герцога Роберта. Три лидера и их армии встретились в районе Понтарлье в Бургундии в октябре 1096 года. Они вместе перешли через Альпы к Риму и в норманнские герцогства Северной Италии. Там герцог Роберт Нормандский и граф Стефан Блуаский провели большую часть зимы 1096/97 года. Граф Роберт Фландрский, который больше, чем его два компаньона, стремился начать Крестовый поход, переправил свои силы через Адриатику в Диррахий и быстро направился в Константинополь, куда прибыл в начале апреля 1097 года. Он дал требуемую императором Алексеем клятву без особых возражений.
Остальные норманнские лидеры, проведя спокойную зиму в Калабрии, где часть их сил дезертировала, в апреле 1097 года погрузились на корабли в Бриндизи. Они высадились в Диррахии и пошли в Константинополь, куда прибыли в мае 1097 года и где обнаружили, что остальные крестоносцы уже ушли вперед и к этому времени осадили Никею. Граф Блуаский и герцог Нормандский, дав необходимую клятву Алексею, еще две недели оставались в Константинополе, наслаждаясь красивыми видами. Потом они тоже переправились через пролив и поспешили присоединиться к основным силам армии крестоносцев {8}.
VI
Когда большая часть войск и лидеры армии крестоносцев прибыли в Малую Азию, начались военные операции Крестового похода. Первой целью крестоносцев было взятие Никеи. Этот важный центр должен был взят раньше, чем начнутся другие широкомасштабные операции в Малой Азии. Оставшись в руках турок, Никея будет грозной опасностью для линий связи крестоносцев с Константинополем.
В конце апреля 1097 года началась подготовка к взятию Никеи, хотя армии Роберта Нормандского и Стефана Блуаского еще не прибыли. Момент был весьма подходящим, поскольку турецкий султан Килич- Арслан в это время находился далеко от Никеи и после столкновений с чернью Петра Пустынника с презрением относился к любым возможным атакам западного войска.
Около 26 апреля 1097 года Годфруа Буйонский возглавил армию, вышедшую из лагеря крестоносцев в Пелекануме. К ней очень скоро присоединился Петр Пустынник и его уцелевшие спутники. Крестоносцев также сопровождали византийские войска, которые должны были служить проводниками, советниками и оказывать всевозможную инженерную помощь. Крестоносцы прошли Киветот, где завершился Крестьянский крестовый поход, перешли через горный хребет и 6 мая подошли к Никее. Первое впечатление крестоносцев от Никеи было каким угодно, но только не обнадеживающим. Город был прекрасно укреплен. Стены протяженностью четыре мили и 240 башен были заняты сильным гарнизоном. Город имел форму пятиугольника, и его западные стены поднимались прямо из вод озера Асканиус.
Первые отряды армии крестоносцев заняли позиции на востоке и западе города. С подходом остальных отрядов крестоносцы постепенно окружили город. 14 мая началась осада.
Осада и взятие Никеи
14 мая 1097 года, в праздник Вознесения, мы начали со всех сторон атаковать город, возводить осадные башни и боевые машины, с помощью которых могли сбить башни на стены. Через два дня кровопролитных боев мы сумели проникнуть через стену. Турки в городе послали гонцов к другим турецким силам[44], чтобы они освободили город, и советовали им подойти к Никее и войти в город через южные ворота, поскольку на этой стороне города им ничто не грозит[45].
В тот же день граф де Сен-Жилль и епископ Адемар со своими людьми заняли позиции у этих ворот. То есть это произошло в субботу после праздника Вознесения[46]. Граф, хранимый небесами и прославившийся силою оружия, подходил со своей армией с другой стороны, когда наткнулся на передовой отряд приближающихся турецких войск. Защищенный со всех сторон знаком креста[47], граф бросился на врага, разбил его и обратил в бегство. В столкновении было убито много врагов. Тем временем оставшиеся турки, радующиеся своей кажущейся победе, подошли на помощь передовому отряду. Они даже принесли с собой веревки, которыми намеревались связать нас, когда возьмут в плен и поведут в Хорасан. Веселясь, они начали один за другим спускаться с вершины горы.
Но когда они спускались, наши люди рубили им головы. Наши люди, используя пращу, забрасывали головы убитых турок в город, наводя ужас на солдат турецкого гарнизона.
Граф де Сен-Жилль и епископ Адемар посоветовались между собой, как разрушить башню, расположенную как раз напротив их лагеря. Были выделены люди, которые должны сделать подкоп. Их охраняли лучники и арбалетчики. Люди докопали до основания стены и подперли ее бревнами и столбами. Вечером они подожгли деревянные подпорки. Ночью башня рухнула, но, поскольку было темно, атаковать турок сразу было невозможно. А тем временим турки начали работы по возведению стены. Они работали так споро, что к рассвету пролом в стене был ликвидирован.
В это время прибыли Роберт Нормандский, граф Стефан[48] и многие
