особые люди.
Ведь жизнь за Полярным Кругом сама по себе накладывает определенный отпечаток на личность рискнувшего жить здесь человека. Да и требует она особого состояния души, психики. Тут люди живут на границе с Космосом. Достаточно выйти в феврале полярной ночью на улицу, что бы осознать, как близко к тебе находится страшный вселенский вакуум, царство вечного холода. Всем известно, ведь тех же космонавтов готовят по-особому… Претендентов отбирают, тренируют, учат.
Норильчане отбирались сами по себе, постепенно и болезненно.
А учились они сообща, старательно выращивая собственную культуру жизни здесь. Культуру «не быть временщиком», культуру поведения и обустройства, коммунального общежития и отношения к природе. В этом аспекте островная психология частенько оказывалась просто вредоносной составляющей. Притчей во языцех стало упоминание о том, что новые столичные веяния, начинания, сленговые обороты, литературные пристрастия, сама мода, в конце концов, докатывается сюда лишь спустя два года.
Но нельзя генерировать новое бесконечно самим.
Хоть и славен Норильск тем, что именно тут придумана, разработана, внедрена и испытана масса технологий и способов, красивых идей и проектов… Не получается на Севере жить замкнуто, бия себя в грудь и медали на ней. Нужно отслеживать все то, что происходить у соседей, находить и использовать чужие разработки, открытия и находки. Учиться на чужом опыте. Иначе можно пойти по пути древних народов, и тоже стать живущими на дотации «малочисленными», со всеми отсюда вытекающими… Дотация гордости не прибавляет. Длина и красота поводка с ошейником и размеры миски с харчем могут впечатлить только обитателя соседней будки.
И вот теперь что-то должно было произойти.
Произойти с этой островной территорией и с ее населением.
«Остров» — так и называли частенько в московских офисах этот крошечный очаг западной цивилизации на Южном Таймыре.
Остров должен был наконец-то превратиться в полуостров.
Что-то будет?
Покачиваясь на пологих впадинах арктического шоссе, «бэха» летела среди озер, прижимаясь к полосе специального покрытия дорожной полосы.
Хорошо было так ехать! И вид в окне радовал.
Рекультивация давала первые результаты. После закрытия старых цехов Никелевого завода и передислокации основных металлургических переделов комбината в даль тундровую, окрестности города стали стремительно оживать. Быстро подрастали высаженные группы молодых деревьев, уже не знающих, что такое едкий привкус сернистых газов и слабая кислота, падающая с неба.
А ведь было же время…
Задыхались, кашляли и спорили. Победили сторонники концентрации металлургических цехов в одном месте. И, слава богу! Как выяснилось, и объемы от этого не упали, и технология не пострадала. А вот трубы вокруг города постепенно исчезали. Исчезали на радость все расширяющемуся племени желающих постоянно жить за городом. Вдоль шоссе Норильск-Талнах уже не было свободных участков, зато появилось несколько супермаркетов возле заправок.
Особо престижными считались участки вдоль шоссе от восьмого километра и далее. В выигрыше оказались те жители города, которые раньше других поняли все перспективы организации грамотной жизни вне городских стен и застолбили заветные наделы… Сразу за санаторием «Валек» асфальтовые полоски разбегались ручейками во все стороны. Практически каждый обитатель этой огромной современной деревни желал иметь собственный подъездной путь.
— Притормозите немного… Вот там, направо, следующий поворот будет наш, — скорректировал водителя Димка, с интересом глядя на пару водных велосипедов с загорелыми дамами, неспешно крутящими педали на небольшом озере. Короткие юбки зазывно подпрыгивали, брызги опадали хрусталем на синь озерца.
Ницца, елки-палки!
Машина плавно притормозила, свернула на боковую дорогу, и уже неспешно покатила между многочисленных образцов дачной архитектуры Севера, вписанных в озерно-холмистое разнообразие Норильской долины. Вот и дача Донцова — ее сразу видно по характерной родовой башне кавказского типа, которую упрямый Андрей все же достроил.
Вот и приехали. Черт возьми, какой же тут воздух! Да и вид.
Доведя собственную автономность почти до совершенства, простой таймырский академик, физик с мировым именем перенес основную часть своей резиденции на самый настоящий остров.
Уютный лесистый островок плавал посреди овального озерца. Благодаря своей относительной недоступности, флора островка осталась в целости и сохранности, а использование модулей и арендованного богачом-академиком вертолета позволило сохранить ее и после завершения монтажа. Стильное невысокое здание под сенью невысоких полярных березок и ивы. Узкий причал для двух пластиковых прогулочных лодочек.
Но самым изумительным явлением тут был изящный мост, перекинутый через крошечный пролив. Опоры, бетон, ширина, обеспечивающие проезд весьма тяжелой техники. И потрясающая аккуратность исполнения, позволившая аккуратно вписать конструкцию в пейзаж. Это было круто… Денег в проект таймырский академик вложил изрядно, однако ничуть не сожалел об этом. С постройкой моста и асфальтировкой подъездной дороги и тропинок общий вид всего этого отнюдь не скромного поместья получился цельным, законченным.
Остановившись на небольшой гостевой площадке сразу за мостом, Квест расплатился с водителем и, не торопясь заходить в дом, остановился у перил ограждения. Зеленый травянистый склон, пасторальное озерцо. Век бы так стоять, не уходить!
Сам хозяин уже спешил навстречу, если уверенное перемещение крупногабаритного мужчины можно было соотнести со спешкой. Так перемещался в Пёрл-Харборе линкор «Аризона». А если вспомнить его судьбу…
Вместо приветствия Дима сразу задал Самохину вполне закономерный вопрос:
— Толик, что ж ты делаешь? Злишь окрестного обывателя! Помнишь, как это звучало у классиков? «Предводитель команчей жил в пошлой роскоши»… Не боишься, что соседи с плакатами вдоль дороги выстроятся?
— «Предводитель»… Вы, сударь, часом, не библиофил?
— Да ну тебя!
Академик самодостаточно хмыкнул, поглаживая авторитетное пузо серебряным перстнем с черепушкой через майку любимого черного цвета:
— Это еще что! Я вчера бригаду молдаван нанял — канал копать!
Изумленный Димка повернулся к нему во фронт и поинтересовался севшим от удивления голосом:
— Какой еще такой… канал?
— Да какой, какой… Водяной! Соединю свое озерцо с протокой Норилки, — ничуть не смутившись, заявил Самохин, — вот тогда можно будет на большие пути прямо отсюда попадать, хоть до ваших озер любимых стартовать! И к себе — на речную «дачу». Выход в акваторию, одним словом, — и он, видя молчание пораженного Квеста, продолжил для завершения мизансцены:
— А еще я на байдарке или каяке буду плавать. Вместо тренажера.
Квест уже настолько пришел в себя, что смог язвительно спросить:
— Ты хоть представляешь себе свою тушу верхом на байдарке?
— А я поступлю, как великий Коля Урванцев, — ничуть не смутился Самохин, даже раззадорился, — я специальный проект в Питере закажу! Да ты представь себе, как это будет здорово и солидно выглядеть! Собственный эллинг с тельфером внутри, там висит в состоянии временного покоя океанский катер с белым пузом… Полная свобода перемещения! Вольная воля!
Сама идея Квесту понравилась. Основательно задумано.
Впрочем, процесс «комфортного» освоения местности шел уже давно и стал необратим. Сеть узких асфальтированных дорог, соединяющих пригородные коттеджи с основной магистралью и между собой, уже развилась настолько, что местному издательству «пришло в план» издавать подробные карты, которые
