Старик не ответил.
– Ты приказал сыну привести сюда госпожу Месропян? Показать мне ее решил? – Стас оглянулся на дверь.
– Нет, Рахиль сейчас находится неподалеку от Учкома. Чтобы провести обмен сразу. В течение десяти минут.
– И что будем делать?
– Ты позвонишь Линевской. Передашь, что я хочу получить все ее деньги. Ты принимаешь их на себя… И станешь тратить, как я скажу. Ты – консул, лицо официальное. Имеешь приоритеты помимо дипломатической неприкосновенности. Они технически не смогут заблокировать твои финансовые операции. Если она откажется… Но она не откажется. Иначе вначале умрет донор, а потом и сама мадам Линевская, – барон снова закашлялся. В уголке рта появилась кровь, старик вытер ее рукавом.
– И что будет потом?
– Потом… Потом я либо начну скупать здесь все подряд… электронные деньги обесценятся, и то, что ходит внутри города, – превратится в ноли. И никто не сможет ничего купить или продать…
– Либо? Ты сказал «либо начнешь скупать»… Есть другие варианты? – Стас оглянулся на Геллера, тот презрительно скривил губы.
– Либо ты станешь владельцем этого города.
– Смешно, – сказал Стас.
– Очень смешно, – сказал Геллер.
– Но тем не менее… Или им придется предпринимать какие-то действия… – старик выглядел очень уставшим, разговор утомил его. – Звони.
«В конце концов, – подумал Стас, – что я теряю? Если не получится, то…»
– А что будет со мной, если не получится?
– Ты умрешь, – громко сказал старик, жилы на шее напряглись, лицо побледнело. – Умрешь…
– Да… – томным голосом протянула Линевская. – Это вы? Уже нашли?
Стас посмотрел на барона.
– Да. Я знаю, где она.
– Прекрасно! Скорее приведите ее ко мне… Я хочу ее обнять! – восторженно воскликнула Линевская. – Скорее…
«Сука, – подумал Стас. – Любовь, говоришь?»
– Скажите, Надежда Львовна, – Стас сделал паузу, – это очень важно для меня и для вас…
– Да, конечно, – проворковала Надежда Львовна.
– Вам делали недавно операцию? От вашего ответа зависит судьба Рахиль. Быстрее, пожалуйста.
– Операцию? Это не совсем тот вопрос, который задают светским дамам приличные мужчины, но…
– Да или нет?
– Да. Мне пересадили почку, – сухо произнесла Линевская.
– Ее взяли у Рахиль?
Пауза.
– Ее взяли у Рахиль?
– Да. Моя бедная девочка пожертвовала ради меня…
– И кровь тоже? Она ваш донор?
Пауза.
– Донор, твою мать?! – крикнул Стас. – Отвечай, сука!
– Донор.
– Тогда слушай меня внимательно, – Стас перевел дыхание. – Внимательно слушай. Рахиль похищена. Я тоже…
– Какой ужас! – воскликнула Линевская. – Надеюсь, с ней все в порядке?
– Пока да.
– И что я могу сделать, чтобы ее вернуть?
– Заплатить, – сказал Стас. – Перевести деньги на счет консульства. Все деньги. Код доступа уже у меня.
– У нее – пять минут, – прошептал старик.
– У вас – пять минут.
– Но я… я не могу остаться без денег…
– Я гарантирую вам полное содержание до конца Катастрофы или вашей жизни, – Стас посмотрел на старика, тот одобрительно кивнул. – Жить без донора вам осталось полгода. Вы не успеете потратить свои деньги… Решайте, время пошло. Я отправляю требование на обнуление вашего счета, вы получите запрос и подтвердите. И через десять минут после этого получите Рахиль. Вам все понятно?
– Но я… Я не могу так быстро… Я не готова, мне нужно обдумать, посоветоваться, в конце концов…
«Сторож» доложил, что требование ушло. И сообщил, о какой сумме идет речь. Стас не поверил себе, проверил, потом – еще раз. Приказ «сторожу» уточнить сумму. Тот подтвердил. Стас догадывался, что где- то на свете существуют богатые люди, но лично не знал никого из них. Разве что госпожу Линевскую.
– Сейчас вы получите запрос, – сказал Стас. – И…
Он не успел договорить – закричала женщина. Долго и протяжно. К ней присоединились другие голоса, сливаясь в тоскливый вой. Визжали дети.
Словно волна накатывался крик, и от этого звука, казалось, начали вибрировать стены и потолок. Все громче и громче кричали люди. Что-то сказал Геллер, но Стас не разобрал, что именно.
В мозгу у Стаса полыхнуло, он вдруг очутился в тоннеле, на бетонных шпалах. Люди бежали мимо него и сквозь него. Матери тащили за собой детей, но когда ребенок одной из них упал, та даже не оглянулась, бежала, завывая, вместе со всеми… Мужчины, женщины, дети… Они даже не пытались унести с собой ничего – просто бежали, как звери от лесного пожара, не разбирая дороги, не обращая внимания на то, что кто-то споткнулся, сбивая замешкавшихся и топча упавших.
Стас посмотрел в глубь тоннеля, пытаясь рассмотреть, что же или кто так их всех испугал, но там была только темнота. Лампы гасли одна за другой, темнота приближалась, царапая хребтом потолок.
Люди исчезли, между Стасом и темнотой не было никого. Она приближалась, втискивалась в тоннель, пыталась разорвать его бетонный свод. Стены хрустели и начинали осыпаться мелкой пылью.
Темнота прикоснулась к лицу Стаса, влажная и холодная. Стас понял, что вот сейчас, через мгновение, темнота поглотит его, всосет и переварит. Сейчас…
– Здравствуйте, – прозвучало в комнате.
Стас снова сидел на ящике, руки, скованные за спиной, болели, перед глазами плавали разноцветные пятна.
В дверях стоял человек.
– Давно не виделись, – сказал Шрайер.
– Давно, – прошептал Стас. – Ты… Ты убил Шрайера. Ты…
– Ладно, не хочешь называть меня Шрайером, называй как все – Лешим. – Леший вошел в комнату, подвинул ногой свободный ящик и сел. – А тебя, я смотрю, взяли в оборот…
– Да.
– Печально. Надо было сразу тобой заняться, как только ты выехал из Учкома, но я был занят… – Леший потянулся. – Такая суматоха случилась в городе. Того и гляди начнут друг друга убивать. Если бы у Фрейдина… у Максимки, как ты его называешь, нервы были чуть послабее, уже пролилась бы кровь.
Старик снова начал кашлять.
– А вам недолго осталось, Роман Иванович, – усмехнулся Леший. – Это называется туберкулез. Вам бы в клинику… Или вы больше не дружите с Николаем Александровичем? Напрасно, он самый информированный человек в этом городе. Самый-самый. Стас, тебе уже все уши прожужжали рассуждениями о том, что мир рухнул, и нужно не поддерживать жизнь в останках, а строить что-нибудь новое… Патриархальную общину или рабовладельческий строй… Феодальный вы, пожалуй, не вытянете – утрачены навыки и знания. Да и рабство у вас получится дикое… О новом мире говорит Фрейдин, о новом мире говорят шлюхи, канторщики некоторые об этом подумывают, а ректор… Ректор ведет себя так, будто ничего не происходит. Ректор что- то знает? Наверняка. Только он никому ничего не говорит. Не говорит… Нет, вру. Сегодня утром он пытался
