на дискету, корректорской жидкостью замазал данные и сунул папку обратно в стеллаж, собираясь уничтожить ее позже. На дискете он создал свой собственный пароль для доступа: вес штанги, которую он успешно поднял на Олимпийских играх перед тем как сошел с круга. Всеми этими действиями он нарушил правило Организации: ни один служащий не имеет права использовать информацию в своих личных целях. И Клингер знает об этом!
Он здесь, потому что каким-то образом разнюхал об очень личной и тайной причине, по которой Транг все это делал. Каждое имя на тех бланках принадлежало тому, кому успешно пересадили какой-либо орган. Он собирался шантажировать их, чтобы оплачивать свою все более дорогостоящую потребность в наркотиках. Его огромная зарплата больше не покрывала этих расходов; теперь ему требовалось 5.000 долларов в неделю. Каждую неделю. И нынешнюю, и следующую, и все те, которые он только мог себе представить в будущем.
Из будущего он резко перенесся в настоящее.
— Почему ты потеешь, Транг?
— Летняя простуда. — Транг напрягся, и его кресло издало скрипучий протест против такой идиотской лжи.
Клингер снова стал мерить шагами комнату, но теперь его глаза ни на секунду не отрывались от напряженной, сердито нахохлившейся фигуры за письменным столом. Нервозность Транга вызвана чем-то большим, чем потребность в дозе. Что-то произошло здесь раньше. Клингер остановился перед ним.
— Покажи мне в точности, что ты делал перед тем, как сообщили об угрозе взрыва.
Он увидел, как страх мелькнул в глазах Транга и пропал — так быстро, что менее искушенный человек наверняка ничего бы не заметил. Транг или совершил какой-то дурацкий поступок, или он что-то скрывает. Клингер взглянул на закрытый стеллаж.
— Он был открыт?
Транг кивнул.
— Я работал с документами.
— Покажи их мне.
Кресло Транга снова скрипнуло.
— Это действительно необходимо? Через несколько минут у меня занятия по сбрасыванию веса. — Поразительно легко пришла очередная ложь.
— Транг, покажи мне!
Транг перегнулся к стеллажу, вынул папки и положил их на стол. Клингер порылся в них. Накладные и платежные поручения, подтверждения заказов на оборудование. Он взглянул на экран монитора.
— Ты пользовался компьютером перед объявлением о бомбе?
Снова тень промелькнула в глазах Транга и исчезла.
— Нет.
Клингер улыбнулся: Транг лгал.
— Дискеты. Покажи мне их.
Транг протестующе взмахнул руками.
— Нет, пожалуйста! Они совершенно секретны…
— Нет никаких секретов, когда дело касается Организации, Транг. Покажи. — Он отыщет брешь.
Транг открыл ящик и вытащил несколько дискет. За ними стояла бутылочка. Он быстро закрыл ящик и положил дискеты на письменный стол.
— Что на них? — требовательно осведомился Клингер.
— Личные дела клиентов. — Транг сунул дискету в прорезь компьютера и нажал клавиши. На экране стали появляться имена и адреса. Остальные дискеты содержали такую же информацию.
Клингер отвернулся от экрана. Почему Транг так не хотел показывать их ему?
— Ты работал только с этими дискетами?
— Да.
— Покажи мне все твои дискеты.
— Для этого мне понадобится разрешение доктора Ромера.
— Он дал мне все полномочия.
Транг почувствовал, как пот стекает у него по ляжкам.
— Что ты пытаешься скрыть, Транг? — Угроза в голосе Клингера неожиданно превратилась в дергающееся живое существо.
— Ничего… Совсем ничего.
С резкой и совершенно неожиданной быстротой Клингер обогнул письменный стол и открыл ящик. Он вытащил остальные дискеты и швырнул их на стол. Потом достал бутылочку, отвинтил крышку и сунул палец в белый порошок. Поднес палец ко рту, и попробовал порошок на вкус. Остатки цвета исчезли из глаз Транга. Они стали похожи на глаза замороженной трески.
— Итак, Транг, вот в чем твой маленький секрет. Дорогое удовольствие. Теперь тебе лучше рассказать мне все.
Как только Клингер поставил бутылочку на стол, в кабинете воцарилась жуткая тишина.
— Что еще произошло здесь, Транг? — Теперь по режиссерскому замыслу требовался шепот, подходящий к этой тишине. Транг не шевельнулся. Он выглядел так, словно находился в шоке. Клингер перегнулся через стол и точно рассчитанным движением вытер палец о рукав пиджака Транга.
— Ты расскажешь мне, что еще здесь случилось? — спросил он мягко, придвинув лицо почти вплотную к лицу Транга. Он физически чувствовал исходящий от него страх. Клингер отступил на шаг и небрежно ударил Транга по лицу тыльной стороной ладони. Тот дернулся; Клингер знал, что удар врезал ему, как холодный стальной прут. — Не зли меня, Транг. Скажешь, во что ты тут вляпался?
Транг кивнул, проглотив начавшую охватывать его ярость. В прежние деньки он разорвал бы любого, кто поднял на него руку. Но сейчас было неподходящее время для игры в героя: этот человек выглядел так, словно мог обращаться с людьми, как с мошками, которых волен в любую минуту прихлопнуть.
— Я постараюсь объяснить.
— Вот так уже лучше. Ты скажешь мне все. Быстро и точно. И правдиво. Я буду знать, если ты солжешь, и тогда здорово разозлюсь. Тебе это придется не по вкусу, Транг, совсем не по вкусу. А если расскажешь всю правду, я буду вести себя разумно.
— Что это значит? — выдавил Транг.
Клингер отступил на шаг от стола. Человеку надо дать достаточно места, чтобы он смог повеситься.
— Я знаю, во что ты вляпался, Транг. Так давай начнем с того, как ты собирался расплачиваться за свое пристрастие.
Транг с шумом выдохнул воздух. С него уже было достаточно.
— Ладно, я скажу всю правду…
Он заговорил тихо и решительно, какая-то часть сознания поздравляла его с тем, как удачно он вывернулся — та часть, которая была подавлена этим вопящим человеком, вопящим с такой яростью, словно он лично пострадал от всего происшедшего.
Когда он закончил, Клингер смотрел на него почти с изумлением. Невероятно, что ему вообще пришла в голову такая идея, но вот то, что он и впрямь надеялся безнаказанно осуществить ее, свидетельствовало о крайне презрительном отношении к Организации. Клингер продолжал стоять поодаль от Транга, словно в нем было что-то заразное. Он глубоко вздохнул, очистив легкие, и смертельно выматывающий диалог между ними возобновился.
— Где теперь папка?
— Я ее сжег, — тут же последовал ответ.
— Почему?
— Потому что я хотел отказаться от своего замысла.
— Ты хочешь заставить меня поверить, что придумал весь этот план, а потом так и не использовал его?
— Это правда.
— Когда ты ее сжег?
