Но так и не сказав ни слова, они поняли, что оба еще не готовы к такому разговору. Вернее, почти готовы, но — не совсем.
Томми заглянул в блокнот и спросил:
— Как прибывают пациенты?
— Частная скорая помощь. Но большинство на медицинских аэробусах или на своих личных самолетах.
— Я полагаю, они летят до Санта-Моники или Санта-Барбары, а потом приезжают на машинах?
— Нет. У нас есть своя собственная взлетная полоса. Достаточно длинная для «Тристаров» или «Боингов-747».
Томми сделал очередную пометку в блокноте и покачал головой.
— Это довольно-таки необычно, правда?
— Я тоже так подумала. Потом проверила и обнаружила, что в пределах сотни миль отсюда расположена дюжина частных клиник с такими же удобствами. Многим пациентам нравится избегать суеты коммерческих аэропортов. Это Америка, Томми. Чем выше твой статус, тем значительнее выглядишь в глазах конкурентов.
Он поднял голову и посмотрел на нее.
— Какие-нибудь идеи насчет того, откуда прибывают ваши пациенты?
— Нет. Я же говорила, секретность здесь на высоте. — Она чувствовала его настойчивость и понимала, что так он старается держать прошлое за кадром. На мгновение она позволила своей памяти задержаться на том, что могло произойти между ними. Потом крошечная гироскопическая фигурка внутри нее, которая всегда умудрялась оставаться на плаву, взяла верх.
— Как насчет персонала? — спросил он. Его взгляд не отрывался от лица Анны, изучая его, прислушиваясь, вопрошая…
— Медсестры все азиатки, в основном с Филиппин или из Бирмы — минимальный английский, максимальный профессионализм. Врачи — практически отовсюду. Я ухитрилась составить список. Может быть, тебе стоит дать его Лестеру, чтобы он проверил. Когда вернусь, постараюсь раздобыть больше информации.
Она полезла в карман и вытащила листок бумаги.
— Прости, что не смогла напечатать. Тебе придется разбирать мой почерк.
— Я всегда умел разбирать твой почерк, — сказал он с напряженным вызовом, взял бумагу, взглянул на нее, потом поднял глаза на Анну и улыбнулся.
— Что тут смешного? — спросила она, подперев ладонями подбородок.
— Я думаю, нам обоим нужно…
— Послушай, я… — начала она.
— Я хотел… — произнес он одновременно с ней.
— …хотела поговорить сейчас о Гонконге, — тихо закончила она.
— Я тоже, — кивнул он с улыбкой, бывшей у него всегда наготове.
— Это я виновата в том, что произошло там. Я посылала тебе неправильные сигналы. — Она говорила не думая, прямо от сердца и от воспоминаний о том, что могло никогда не случиться.
— Все нормально, — сказал Томми и, помолчав, подвел итог: — Я повзрослел с тех пор. Моя антенна теперь настроена лучше… Я надеюсь. — Он сунул листок в карман.
Анна перегнулась через стол и дотронулась до его щеки.
— Мне сейчас по-прежнему никто не нужен в моей жизни. Но когда станет нужен, я надеюсь, ты все еще будешь рядом.
Ответом послужило молчание.
— Я не шучу, — сказала она, действительно не шутя.
Официантка наблюдала за ними из-за стойки.
— Вернемся к пациентам, — сказал Томми, испытывая беспричинную радость, слыша песню собственного сердца и потому надув щеки и приняв деловой вид.
Она улыбнулась. Он совсем не изменился. И она была этому рада.
— В данный момент у нас шестьдесят пациентов. В основном сердца и почки. Поскольку я младшая медсестра по уборке операционных, я вижу их, только когда они спят. Окажись среди них какая-нибудь знаменитость, я бы даже не подозревала об этом. Как только их переводят из операционной, я их больше не вижу. Еще одно правило — персонал из операционных никогда не поднимается на другие этажи.
Анна допила свой кофе.
— И последнее. За все время, что я нахожусь здесь, мы сделали только одну пересадку почки.
— Всего? Какие причины?
— Не вижу ни одной, кроме самой очевидной. Нехватка органов.
Томми сделал отметку в блокноте.
— Какого же рода делаются операции?
— Прочистка сосудов, замена клапанов. И тому подобное.
Еще одна отметка в блокноте.
— Не очень-то это подходит названию места, верно? Небольшое преувеличение — называть его «Дар Жизни», когда на самом деле это винтики и гаечки.
Она выдержала паузу, а потом сказала:
— Тем не менее цены достаточно высоки. Стоимость палаты раза в два выше, чем в других подобных местах. И они не связываются с «Голубым Крестом».
— А это значит, что прием пациентов очень выборочный.
Она снова помолчала.
— Если у тебя столько денег, зачем отправляться в подобное место? Почему не в какой-нибудь другой центр с более известной репутацией? В других местах та же анонимность и плата наличными. — Она посмотрела Томми прямо в глаза. — Если, конечно, здесь не дают гарантии.
— Бог ты мой, — тихо произнес Томми. — Может быть, как раз сейчас ты что-то нащупала.
— Может быть, — сказала она. — Может, так оно и есть.
Они оба помолчали.
— Я позвоню полковнику, — наконец сказал Томми.
Анна медленно покачала головой.
— Нет, еще рано. Я хочу быть абсолютно уверена. — Она взглянула свои часы. — Мне пора возвращаться. У меня позднее дежурство. Но давай встретимся через несколько дней.
— В это же время? — Вопрос прозвучал почти игриво.
— Может быть, сможем растянуть это до раннего ужина, — небрежно ответила Анна.
Когда она встала, Томми задал еще один вопрос:
— Я могу как-то связаться с тобой?
— Литтлджон ясно дал понять, что служащим не должны звонить в клинику.
— А как насчет твоей квартиры?
— Я снимаю ее вместе с парочкой других медсестер. Вряд ли будет разумно звонить туда. Я их почти не знаю.
Томми кивнул.
Анна еще раз улыбнулась и ушла. Он подождал, пока она скроется за дверью, а потом подошел к официантке и расплатился. Та окинула его внимательным взглядом и заметила:
— Ваша подруга торопится.
— Рабочая этика. У некоторых людей она развита сильнее, чем у остальных.
— Самая беготня начнется не раньше, чем через час. Хотите еще кофе? Он горячий.
— Спасибо. Но мне нужно возвращаться.
— Куда возвращаться?
— В Санта-Монику.
— Приятное местечко, — кивнула официантка.
Когда Томми сунул сдачу в карман и вышел, официантка подошла к телефону-автомату за кабинками. Она сверилась с номером, который был записан на обратной стороне ее блокнота для заказов, и набрала
