Охотники за человеческими органами

который они только что перевалили, образовал барьер для передачи. Он повернулся к остальным.

— Вы идите дальше, а я поднимусь вон туда и попытаюсь достать Энгеля. — Он указал на груду массивных камней, видневшуюся футах в ста выше того места, где они стояли.

Группа направилась дальше по голой каменистой почве, а он начал карабкаться по тропинке, проложенной древним потоком лавы, к груде камней. На полпути он остановился, чтобы перевести дыхание. Внизу, насколько хватало глаз, простирались джунгли. Он поднес микрофон уоки-токи к самому рту и принялся бубнить:

— Эй, Энгель. Ты меня слышишь? Эй, Энгель. Отвечай, если слышишь меня. Прием.

Как и прежде — лишь статические разряды. Его группа скрылась за одним из вулканических образований, созданным потоком лавы наверное десятки тысяч лет назад. Фридрих отвернулся и снова полез наверх. Вот он, наконец, и добрался до первого камня.

Глухой рокот раздался где-то глубоко внизу, под ногами, словно поезд-экспресс грохотал в тоннеле. Затем примерно в сотне футов ниже по склону земля треснула и раскрылась, словно развороченная мощным взрывом. Едва он успел укрыться за камнем, как плавящиеся обломки скалы вылетели из щели и покатились по склону. Вслед за этой картечью по земле стала растекаться сверкающая дымящаяся лава.

Один из ее огненных языков свалился в ущелье, другой настиг поисковую группу Фридриха. Он видел, как расплавленная масса хлынула на людей, когда они вышли из-за скалы. Те, кто не был убит мгновенно, закричали в слепом ужасе, а горячий красный поток подхватил и потащил их в ущелье. Через секунду уже никого не было видно, кроме застывающей по мере охлаждения лавы. Из-за своего камня Фридрих яростно заорал в микрофон:

— Энгель! Случилось что-то ужасное! Энгель, ты слышишь меня? Ради Бога, отзовись!

Через несколько секунд он замолчал. В ответ раздавались лишь треск и шипение разрядов. Он прикрепил рацию к поясу и двинулся на поиски группы Энгеля.

Примерно в миле отсюда отряд Энгеля услышал отдаленный грохот. Потом вновь воцарилась полная тишина. Сама не зная отчего, Моника испугалась этой тишины еще больше, чем грохота. Но годы послушания приучили ее оставаться спокойной, что бы ни происходило. Моника ободряюще улыбнулась Уэсту. От ее глаз не укрылось, что и он, и многие другие тоже были напуганы.

— Наверное, это просто оползень, — сказала она. И в следующее мгновение язык оранжево- коричневого пламени вылетел из пасти вулкана, а потом тут же втянулся обратно.

— Нужно вызвать вертолеты! — закричал Уэст. — Все это место вот-вот накроет!

Еще один язык пламени взметнулся над горловиной и исчез, пока Энгель торопливо говорил что-то в свою рацию. Он повернулся к группе и сказал с явным испугом в голосе:

— Мы на другой стороне горы. Я не могу достать их.

— Они увидят, что происходит, и сразу же прилетят, — твердо произнесла Моника. — Я думаю, мы должны постараться отыскать остальных. Тогда нас смогут забрать всех вместе.

Она повернулась, сделала шаг, и вдруг земля задрожала. Люди стали кричать. Крики превратились в страшные вопли, когда скала под их ногами начала плавиться и неожиданно открылись сотни воронкообразных дыр, оставшихся от прежних извержений. Из глубины на поверхность вырывались жаркие струи пара — такие мощные, что несколько людей сразу получили страшные ожоги. Моника видела, как у одного из больничных поваров струей выжгло глаза. Прежде чем кто-то смог его остановить, обезумевший человек слепо кинулся вниз по склону. Он издал последний отчаянный вопль и рухнул в ущелье.

Моника схватила Уэста за руку и, скользя и спотыкаясь, потащила его к скальному образованию. Из земли вырывались все новые и новые струи пара, и стало почти невозможно дышать. Кипящая грязь вылетала из ям, и в считанные секунды вся земля покрылась толстым слоем горячей и вонючей смеси. Секунду назад грязь доходила Монике до щиколоток, а в следующее мгновение она уже почувствовала ее на лодыжках, и грязь продолжала подниматься все выше.

— Я больше не могу, — выдохнул Уэст.

— Нет можешь! — Моника крепче вцепилась в его руку. Те, кто остался чуть ниже на холме и пытался следовать за ней к скальному выступу, уже по пояс увязли в грязи. Чем сильнее они в отчаянии пытались высвободиться, тем глубже погружались. Энгель утонул первым. С захлебывающимся воплем он исчез с поверхности.

До скального выступа оставалось лишь несколько ярдов. Моника оглянулась через плечо — свободной рукой Уэст яростно колотил по грязи, которая теперь была ему по грудь. Она сделала бросок вперед и почувствовала, как его хватка ослабевает. Она снова оглянулась, чтобы подбодрить его. Грязь достигла его шеи, глаза вытаращились от ужаса. У Моники кружилась голова от грязевых испарений; она словно погружалась в огромную выгребную яму. Она вновь повернулась к скале, не обращая внимания на вопли позади. Неожиданно ее руку отпустили. Жалобные крики Уэста оборвались.

Пока Моника карабкалась наверх, все остальные исчезли с поверхности. Когда до выступа оставалось несколько ярдов, земля снова дрогнула. Грязь поднималась уже быстрее, но и скала стала ближе. Она чувствовала, что до нее уже рукой подать, но видеть больше ничего не могла — фонтан грязи залил глаза. Она вытянула руки вперед. Грязь подошла к подмышкам, сжигая кожу. Она слабо махнула руками в ту сторону, где в последний раз видела выступ, пытаясь стряхнуть с лица грязь. До нее донесся чмокающий звук — это выступ в конце концов высвободился из земли, сковывавшей его многие века. Потом она услыхала кошмарный звук, с которым скала начала двигаться, набирая скорость. В слепом ужасе она страшно закричала, и продолжала кричать, когда выступ сшиб ее и покатился вниз по склону, собирая грязь и тела в свои каменные объятия. Позади растекался поток грязи, в котором, как в толстом слое клея, торчали руки и ноги, а еще отрубленная голова Уэста со все еще нахлобученной бейсбольной кепкой.

Это было первое, что увидел Фридрих, когда добрался сюда. Он упал на колени, уже не способный ничего соображать, зажмурил глаза, и в ушах у него отдавался лишь громкий звук его собственного прерывистого дыхания. Он заставил себя взглянуть еще раз. Отрубленная голова и чьи-то конечности были все там же. Когда реальность происходящего постепенно дошла до него, панический ужас, с которым он ухитрялся справляться, пока карабкался сюда, охватил его и вытеснил все остальное. Он встал, не отрывая глаз от от останков тех, кого совсем недавно видел живыми, и из горла его вырвался вопль такой силы, что он едва не потерял равновесие. Пытаясь удержаться на ногах, он взмахнул руками. Рация выскользнула из руки и исчезла под темной, продолжающей пузыриться и кипеть битумной поверхностью.

Фридрих принялся карабкаться обратно по тому же пути, который привел его сюда, не обращая внимания на ссадины и синяки, остававшиеся от каждого нового падения. Ему было плевать на все, лишь бы убраться подальше от этого кладбища. Он одолел короткое расстояние, когда услышал новый грохот и в страхе взглянул на вершину. Там ничего не было видно, но грохот не смолкал. Тогда он начал яростно размахивать руками, поняв, что это шум мотора. Лишь секунду спустя он сообразил, что это не успокаивающий стрекот вертолета, а гораздо более мощный звук реактивного двигателя. И звук этот постепенно стихал.

С кресла второго пилота «Лиры» Мортон наблюдал, как гора Масая исчезает за хвостовым крылом. Даже солнце, освещавшее верхушку, не пригасило зловещего красного мерцания, поднимавшегося из глубины кратера. Когда самолет пересек береговую линию озера Никарагуа, они полетели низко над водой. На другой стороне появились внешние острова Солентинэймского архипелага.

В кабине Дэнни оторвался от копии карты, сделанной священником, и сообщил:

— Судя по ней, мы должны сейчас приближаться к zona militaire.

Мортон ответил, что видит оградительные буйки на поверхности озера, а потом пилот объявил, что поймал остров радаром. Дэнни и Гейтс встали и подошли к двери кабины. Теперь они уже могли разглядеть остров, к которому стремительно приближался самолет.

— Неплохо выглядит это чертово местечко, — буркнул Гейтс.

Они уже были достаточно близко, чтобы разглядеть густые темно-зеленые заросли, поднимавшиеся прямо из воды. На севере над джунглями вздымались горы. Позади виднелись вулканические пики Коста- Рики. Тилинг говорил, что в ясное утро можно насчитать до двадцати вершин, а после плотного ленча цифра частенько доходит и до двадцати пяти. Тогда они улыбались значительно дольше, чем заслуживала его шутка.