Чингисхан. Властелин мира

оставались лишь кости павших животных.

Прежде чем растаял снег, они уже вышли в западные степи и поскакали быстрее, огибая мрачное озеро Балхаш. К тому времени как появилась первая трава, они уже пробирались через последнюю преграду – Кара-may, «Черную гряду». Скакали на исхудавших лошадях после того, как преодолели первые двенадцать сот миль своего похода. Теперь первые дивизии сомкнули ряды, связные засновали взад-вперед между соединениями; неописуемо выглядевшие купцы скакали группами по двое- трое в разные стороны, чтобы раздобыть ценную для орды информацию. Цепь разведчиков была выдвинута впереди каждой колонны. Ордынцы подправляли снаряжение, пересчитывали стрелы, смеялись и собирались у костров, где бродячие певцы на коленях исполняли свои заунывные песни о погибших героях и необыкновенных чудесах.

Под ними сквозь леса уже просматривался последний рубеж, отделявший их от мира ислама, – широкая река Сырдарья, теперь вздыбившаяся от весеннего половодья.

Глава 14 Первая кампания

Тем временем Джучи и Джебе-ноян под Крышей Мира вступили в решительную схватку с магометанами.

Магометанский шах появился на поле раньше монголов. Только что одержавший победы в Индии, он имел под своим началом 400 тысяч воинов. Он собрал своих атабеков и укрепил свои тюркские войска отрядами из арабов и персов. Эту армию он повел на север на поиски монголов, которые еще не объявились. Он встретил и атаковал разведывательные отряды Джебе-нояна, который не знал о том, что началась война. Появление кочевников в меховых одеяниях и на косматых низкорослых лошадях вызвало чувство презрения у более богато одетых хорезмийцев. Когда шпионы уведомили шаха о численности орды, тот не изменил своего первоначального мнения. «Они покоряли всего лишь неверных, а теперь против них ряды воинов под знаменем ислама».

Вскоре показались монголы. Их атакующие отряды спустились с предгорий к широкой Сырдарье. Они появились в деревнях плодородных долин, угоняя скот и отбирая все, что удавалось захватить из зерна и продуктов. Они поджигали дома и уходили в клубах дыма. Их повозки и скот отправлялись назад на север с несколькими отрядами воинов, но уже на другой день они врывались в деревню за пятьдесят миль от разграбленного ранее места.

Это были передовые отряды снабжения, собиравшие запасы продовольствия для основного войска. Трудно было понять, откуда они взялись и куда направлялись. А их послал Джучи, приближавшийся через длинную цепь долин с востока, двигаясь по пути Пе-Лу. Следуя по более легкому маршруту, чем главные силы орды, он преодолел последнюю горную гряду несколько быстрее по сравнению с руководимой его отцом армией.

Шах Мухаммед оставил главные силы своего войска у Сырдарьи и двинулся вверх по реке к ее истокам, пробираясь через хребты на восток. Узнал ли он о появлении Джучи от своих разведчиков или вновь случайно наткнулся на эту монгольскую дивизию, но его войско нос к носу столкнулось с монголами в этой протяженной долине, окруженной лесистыми отрогами гор. Его армия в несколько раз численно превосходила монгольскую дивизию, и Мухаммед, впервые повстречав темную массу воинов в одеждах из кожи и меха, без щитов и кольчуг, думал только о том, чтобы начать атаку, прежде чем странные всадники успеют удрать. Его дисциплинированные тюрки выстроились в боевые ряды, и зазвучали длинные трубы и кимвалы. Между тем монгольский воевода посоветовал своему принцу Джучи немедленно отступить и попытаться навести тюрок на главные силы орды. Однако старший сын хана отдал приказ атаковать мусульманских воинов. «Если я буду спасаться бегством, что я потом скажу своему отцу?»

Он был главнокомандующим, и, когда был отдан приказ, монголы послушно тронули лошадей. Чингисхан никогда бы не оказался или не оставался долго в такой западне в долине – он отступал бы до тех пор, пока не расстроятся в ходе преследования ряды войска шаха. Однако своевольный Джучи бросил своих людей вперед, «эскадрон смерти»[8] шел первым, а вслед за ним шла тяжелая ударная кавалерия с саблями в левой руке и с длинными пиками в правой. Более легкие эскадроны прикрывали фланги. Брошенные таким образом в атаку, не имея ни пространства для маневра, ни времени для своего излюбленного метания стрел, монгольские всадники жестко шли напролом со своими более тяжелыми, слегка изогнутыми мечами против кривых турецких сабель.

Хроники повествуют, что потери мусульманских воинов были неисчислимы, а как только передовой отряд монголов вклинился в центр тюркского войска, сам шах оказался в опасности. На расстоянии полета стрелы он видел рога штандартов орды, и только отчаянные усилия его личной гвардии спасли ему жизнь. Джучи также избежал гибели, как гласит предание, благодаря китайскому принцу, сражавшемуся в его рядах.

Между тем монголы были потеснены с флангов кумиром хорезмийской армии Джелал эд-Дином – старшим сыном шаха. Это был истинный тюрк – маленький, стройный и смуглый. Его страстью были крепкие напитки и фехтование на мечах. Только он возвратился домой героем, имея в активе победную контратаку, заставившую монголов отступить со своими штандартами. В конце дня монгольские конные отряды разделились, а ночью они прибегли к одной из своих обычных уловок. Они либо поджигали траву, либо поручали кому-нибудь поддерживать высокое пламя костров в своем лагере до самого рассвета. А тем временем Джучи и его люди ушли, пересев на свежих лошадей и совершив в ту ночь марш, на который обычно уходит два дня. Восход солнца Мухаммед и его потрепанные эскадроны, заполняя долину, встретили среди тел убитых. Монголы исчезли.

Дурные предчувствия охватили до сих пор непобедимых тюрок, когда они проезжали по полю недавней битвы. Хроники свидетельствуют, что они потеряли 160 тысяч своих воинов в этом первом сражении. Тут есть, конечно, преувеличение, но оно говорит о том, насколько шокирующе повлияли на них монголы. На мусульманских воинов всегда оказывала большое впечатление победа либо неудача в начале военной кампании. Воздействие этой ужасной битвы на самого шаха было не менее велико. «Страх перед этими неверными поселился в душе этого монарха, так же как и уважение к их храбрости. Если кто-либо говорил ему о них, то он отвечал, что никогда еще не видел столь отважных и стойких в сражении, а также столь искусных в нанесении ударов мечами воинов».

Шах уже больше не помышлял о поисках орды в долинах предгорий. И без того засушливая страна была разграблена монгольскими отрядами снабжения и не могла уже содержать такую огромную армию. Но прежде всего ужас перед странным противником побудил его повернуть назад к своим укрепленным городам вдоль реки Сырдарьи. Он направил своих людей на юг за подкреплением, особенно за отрядами лучников. Он объявил, что одержал полную победу, и в знак этого раздал почетные халаты своим участвовавшим в сражении военачальникам.

Чингисхан выслушал доклад гонца о первом боевом столкновении. Он похвалил Джучи и направил ему в подмогу пятитысячный корпус с указанием следовать по пятам за Мухаммедом.

Монгольские воины Джучи – приданное ему левое крыло орды – скакали через одну из садово-бахчевых областей Северной Азии, где у каждой речки была деревня за белой стеной со сторожевой башней. Там выращивали дыни и необыкновенные фрукты; а стройные башни минаретов поднимались до высоты ив и тополей. По правую и левую стороны были плодородные угорья, где на косогорах паслись стада. За ними – белые вершины высоких горных хребтов подпирали небо. «В Кицзяне (Коканде) в изобилии растут гранаты, – отмечал наблюдательный Елюй Чуцай в своем описании этой экспедиции. – Они величиной с два кулака и имеют сладковато-терпкий вкус. Их арбузы весят пятьдесят фунтов, и двумя можно полностью нагрузить осла».

После зимы и вымерзших перевалов здесь был для монгольских всадников настоящий курорт. Река становилась все шире, и они подошли к большому городу за крепостными стенами под названием Ходжент. Там их ожидал пятитысячный корпус поддержки, который готовил осаду Ходжента.

Тюркским гарнизоном в городе командовал доблестный Тимур Малик – «железный воевода». Он отобрал тысячу лучших воинов и закрепился с ними на одном из островов. События приняли неожиданный оборот.

Река в этом месте была широкой, а остров укреплен. Тимур Малик взял с собой все лодки, какие мог достать; мостов к острову не было. Монголам были даны указания не оставлять за собой укрепленных городов. А камни, выпущенные из их катапульт, не достигали острова.