начинался для прибывшего в страну уже с таможни, а тайные проверки продолжались еще месяц. После чего новому гражданину выдавали «подъемные» и участок земли для постройки дома и открытия дела, причем иностранцам обеспечивались большие привилегии. Однако уличенный в преступлениях иностранец, если он не входил в опричнину, имел большой шанс пострадать так же, как и рядовой житель.
При Федоре же у российских граждан появилась большая свобода передвижений, но о привилегиях иностранцам особо не заботились, исключая узких специалистов (медиков, оружейников, ювелиров). Пожалованы царем были «разнообразные искусники» – механики, изготовлявшие редкие диковинки, кулинары и художники, специалисты по разведению и обучению ловчих птиц и собак.
Вся власть при Федоре незаметно перешла в руки его любимца Бориса Годунова. Фаворит, брат жены царя Ирины, и был, как отмечают летописцы, настоящим российским самодержцем, поэтому все события царствования Федора непосредственно связаны с именем Бориса, его доверенного лица, и представляют собой торжество личных идей и стремлений царского шурина.
В начале января 1598 г., после смерти не оставившего потомства Федора, незаметно прекратилась и династия Рюриковичей. Правление Годунова и его сторонников снизило престиж самодержавной власти и расчистило дорогу междоусобицам боярской оппозиции. В отсутствие продуманной внешней и внутренней политики и контроля над государственным хозяйством возникла логически подготовленная эпоха безвластия, получившая название Смутного времени.
Андрей Курбский (1528 – 1583)
Фаворит государя Ивана IV и будущий оппозиционер и беглец князь Андрей Курбский родился в октябре 1528 г. и был сыном выходцев из Литвы. Подобно многим просвещенным боярским детям он получил хорошее для того времени образование: знал грамоту и разные стили письма, несколько иностранных языков, математику, философию и астрономию, привлекал, как говорят, слегка слащавой красотой и имел хорошие манеры, т. е. был любезен, остроумен и услужлив. При этом обладал хорошей воинской подготовкой, о чем свидетельствует то, что уже в 20-летнем возрасте Андрей участвовал в Первом казанском походе, а затем был пронским воеводой.
Элегантный фрондер, он слегка кокетничал своей образованностью, так же как и Иван IV – преувеличенным самоуничижением. При этом в числе своих учителей красноречия он называл известного религиозного деятеля, философа и публициста Максима Грека, что было затруднено хронологически и является, скорее всего, красивой фразой. Исследователи полагают, что, когда Курбский начинал служить при дворе, Грек был уже достаточно стар и потрясен свалившейся на него опалой, так что учить Андрея красноречию и житейской мудрости он не имел возможности.
Зато согласно сохранившимся данным Максима Грека хорошо знал родственник Андрея со стороны матери Василий Тучков. Он-то и оказал на Курбского упомянутое образовательное воздействие, познакомив его не только с трудами Грека, но и с его жизненной философией.
Высшая аристократия того времени в Московском княжестве обладала по большей части стойким иммунитетом к наукам вследствие поголовной необразованности, а также гордым презрением к таким бесполезным занятиям, как чтение, литературные диспуты или философские умозаключения. В какой-то степени верное мнение, считавшее светскую беседу пустым времяпрепровождением, делало «интеллектуалов» типа Курбского чужеродными элементами в общей массе придворных, немногословно и деловито обсуждавших такие насущные проблемы, как виды на урожай, войну и «государеву милость». Однако именно эта особенность и сблизила Андрея и молодого самодержца, жадно стремившегося к знаниям и душевной беседе. При этом если Иван IV простодушно восхищался многообразием «премудрости», то Курбский шел дальше и пренебрежение к «бесполезным светским знаниям» и книгам, считал не менее, чем еретические омерзительным заблуждением.
Более всего Андрей ценил Библию и комментарии к ней Отцов церкви. Нравились ему и светские книги по философии, этике, физике и астрономии. Будучи воеводой в Юрьеве, он имел, по его словам, более десятка книг – по тем временам это целая библиотека.
По мнению Курбского, все государственные бедствия происходят от пренебрежения к учению. Он не любил монахов – «стяжателей и сочинителей басен». И хотя признавал, что в Литве и Польше образованный человек более уважаем, тем не менее гордился, что русские сильны «прочностью веры» в отличие от многообразия протестантских и католических сект, а язык русский лишен засоренности иноземными словами.
Курбский мрачно смотрел на свое время, видя в нем «век звериный», и в этом он также близок Грозному. По своим политическим воззрениям он примыкал к оппозиционной группе бояр-княжат, отстаивая их право быть советниками царя. Государственный ум Курбского можно считать основательным, хотя и суеверным: он верил, например, что при осаде Казани татарские колдуньи «наводили дождь» на русское войско. В этом отношении московский князь значительно превосходил его, хотя также признавался, что Сильвестр вошел к нему в доверие с помощью «детских страшил», выдуманных знамений и историй. Не уступал Иван IV Курбскому и в знании истории церкви и Византии, но менее его был начитан в Отцах церкви и отставал в умении связно излагать свои мысли, да и язык его посланий подчас слишком экспрессивен.
Мнения историков о Курбском как о политическом деятеле подчас противоположны. Одни исследователи видят в нем консерватора с большим самомнением, сторонника боярской независимости и противника монархии. Измена его в таком случае объясняется страхом и стремлением к выгоде, а его дальнейшее поведение в Литве выглядит проявлением разнузданного боярского самовластия. Другие считают, что Андрей Курбский – умный, честный и искренний человек, всегда стоявший на стороне справедливости. Так как полемика Грозного и Курбского еще недостаточно исследована, то и окончательное решение о его исторической роли пока не вынесено.
Огромную роль, по мнению Курбского, в организации опричнины сыграл Вассиан Топорков – епископ Коломенский, племянник и сторонник Иосифа Волоцкого, союзник митрополита Даниила. Противник тех церковных и боярских слоев, к которым принадлежали «нестяжатели» и Курбский, Вассиан имел большое влияние еще в царствование Василия III, так что даже перед смертью царь советовался о делах именно с Вассианом и митрополитом Даниилом.
В 1542 г. после водворения бояр Шуйских Вассиан вынужден был оставить кафедру и уехать в Песношский монастырь, но сохранил при этом свое политическое значение. Выздоровев после болезни, но пребывая в печали из-за разногласий в боярской среде, в 1553 г. царь вместе с близкими лицами посетил Вассиана в монастыре. Зная, что епископ был доверенным лицом его отца Василия III, Иван спросил у него совета о дальнейших способах царствования. Присутствовавший при этом Курбский замечает, что Вассиан посоветовал самодержцу удалить от себя всех «умных людей», чтобы «все иметь в своих руках… и не быть никому послушным».
По мнению некоторых исследователей, содержание этого разговора является выдумкой, хоть и во многом соответствует фактическим обстоятельствам дела, поэтому весь рассказ в целом стал хрестоматийным. Историки считают, что разговор с Вассианом действительно мог оказать влияние на московского князя, хотя Курбский усматривает в нем единственную причину чудовищных перемен в дальнейшей государственной жизни.
Во время Казанского похода Курбский командовал правым флангом всей армии и проявил замечательную храбрость, а через два года он разбил восставших черемисов, за что был титулован боярином. В это время он стал одним из самых близких к царю людей.
Когда начались неудачи в Ливонии, Грозный поставил во главе ливонского войска Курбского, который вскоре одержал над рыцарями и поляками ряд побед, после чего стал воеводой в Юрьеве (Дерпте). В это время уже начались преследования, казни его сторонников и побеги в Литву опальных бояр. Хотя за Курбским никакой вины не имелось, он считал, что и ему грозит смертельная опасность за высказанное сочувствие к наказанным.
