песни, угощать подружек-крестьянок орехами и пряниками, и ее чело не было омрачено мыслями о власти. На всю жизнь она сохранила вкус к народным песням, костюмированным балам, маскарадам и офицерским мундирам. Современники считали, что к живой и веселой Елизавете был неравнодушен сам всесильный временщик Э. И. Бирон. Императрица Анна Иоанновна сквозь пальцы смотрела на увлечение своего фаворита. Правда, если бы она заподозрила что-то серьезное, не сносить бы головы и «курляндскому конюху», и самой цесаревне. Бирон с тевтонской методичностью не позволял кому-либо задержаться в сердце Елизаветы слишком надолго. И по этому счастливый молодой соперник был отправлен подальше от двора и его соблазнов. Шубин был командирован сначала в Ревель, а затем на Камчатку – во исполнение повеления Анны Иоанновны он должен был жениться на коренной местной жительнице и поселиться в ее стойбище без права возвращения в столицу. Местонахождение Алексея Шубина было надежно засекречено. Елизавета была безутешна. Конечно, она не отказывала себе в чувственных радостях, но, как только представилась возможность, употребила все силы на розыск пропавшего «галанта». Алексея Шубина искали 2 года и обнаружили только в 1741 г. Ни он сам, ни местные жители не знали, что в России уже другая императрица – Елизавета Петровна. Шубина с почетом привезли в Москву и в качестве компенсации за моральный ущерб произвели в генерал-майоры. Затем последовал и чин майора лейб-гвардии Семеновского полка. Елизавета щедро наградила прежнего «сердечного друга» богатыми имениями в Нижегородской и Ярославской (по другим сведениям – во Владимирской) губерниях и орденом Александра Невского. Получив звание генерал-поручика, Алексей Шубин через год вышел в отставку и поселился в своем имении. Елизавета, дочь Петра I, царственно пренебрегала просвещением, а проще сказать, была не слишком образованна. Тем не менее едва ли не единственные в ее жизни стихи были написаны ею в разлуке с опальным гвардейцем. Она так и не смогла забыть это увлечение юности.
Василий Иванович Чулков (1709 – 1775)
В отличие от большинства фаворитов императрицы Елизаветы Василий Иванович (по другим сведениям – Васильевич) Чулков, несмотря на непритязательную фамилию, происходил из старинного именитого рода. Предком его считался выходец из Германии (или Литвы) Радша, поступивший на службу к русским князьям еще в конце XII в. Праправнук его Григорий получил прозвище Чулок, и все его потомки стали именоваться Чулковыми.
Сам фаворит императрицы родился в 1709 г. Современники считали его человеком без особых дарований: он не умел нравиться, не был особенно образован и остроумен, не обладал выдающимися ростом и фигурой и, как тогда говорили, «был слишком прост». При этом Василий обладал покладистым и спокойным нравом и приятной внешностью. Щеголем он никогда не был, но отличался повышенной опрятностью, что в те времена вызывало удивление. Среди особенностей характера Чулкова придворные мемуаристы отмечали немногословность, умение быть «всегда под рукой», острый слух и бесшумную «кошачью» походку. При дворе цесаревны находилось место людям с разнообразными способностями. Василий с 1739 г. получил должность придворного истопника. Под его ответственностью находились все печи и камины, заготовка дров, чистка дымоходов и другие сферы дворцового печного хозяйства. Своей немногословностью и ненавязчивостью Чулков постепенно заслужил доверие императрицы. Его незатейливый мягкий «домашний» облик служил ей отдушиной среди неискренности и показного блеска придворных. Известно, что опасавшаяся за свою жизнь и свободу, имевшая многочисленных недоброжелателей при дворе императрицы Анны цесаревна страдала ночными кошмарами. По словам придворных фрейлин, она «часто просыпалась и кричала во сне». Здесь и пригодился ей верный Чулков, бессменно дежуривший у дверей опочивальни и приходивший к ней по первому ее зову. За верную службу в конце февраля 1742 г. Василий Чулков был удостоен камер-юнкерского звания. Через год он получил должность метр-де-гардероба. С этого момента он постоянно находился около покоев императрицы днем, а ночью располагался на специальном топчане прямо в комнате возле дверей. По свидетельству современников, за годы подобного дежурства у Чулкова выработалась «профессиональная бессонница» – он совсем не мог спать ночью, а днем чутко дремал в особом кресле рядом с опочивальней императрицы. Со временем превратившись из «друга сердечного» в верного помощника, Василий Чулков получил в дар от Елизаветы имение Архангельское. В 1751 г. ему был пожалован титул действительного камергера, а через год он был удостоен ордена Святой Анны. В исторических данных не отмечено, чтобы Василий Иванович злоупотреблял своим особым положением при императрице. Разумеется, он пользовался ее исключительным доверием и был вхож к ней в любое время, что означало его огромное влияние при дворе. Известно, что многие вельможи пытались заручиться его расположением при решении личных вопросов. В 1756 г. Василия Чулкова наградили орденом Святого Александра Невского. Через четыре года ему было присвоено звание генерал-поручика, а весной 1762 г. он был отставлен от службы в звании генерал-аншефа. Скончался Василий Иванович в собственном имении в 1775 г.
Арман Лесток (1692 – 1767)
Этот непревзойденный мастер закулисных интриг, граф, государственный деятель, придворный медик и фаворит родился в 1692 г. Герман (или Арман – на французский манер) Лесток оставил во Франции старинное, но обедневшее поместье с портретами своих именитых предков и отправился искать счастья при дворах европейских государей. Заслужив там репутацию «аптекаря и хирурга», Лесток в 1713 г. появился при дворе Петра I. Отличаясь щегольством, обходительностью и приятной внешностью, Арман очаровал буквально всех и приобрел расположение самого императора. Он был неплохим медиком, но гораздо больше – повесой и беззастенчиво пользовался вниманием женщин. При этом постоянно сидел без денег и был известен как завзятый кутила. Петр I закрывал глаза на шалости своего аптекаря, оплачивал его карточные долги, но это не могло длиться вечно. Пробыв примерно семь лет при русском дворе, Лесток так и не научился осознавать грань ему дозволенного и в результате был отправлен в казанскую ссылку с формулировкой «за обольщение дочери знатной персоны».
Неунывающий интриган, авантюрист и повеса, Лесток заслужил безусловную симпатию опальной цесаревны. Он всегда был в курсе последних сплетен, знал, где можно раздобыть денег, и близко общался с посланниками европейских держав при русском дворе. К Елизавете Арман Лесток был вхож в любое время и, по словам современников, «весьма с ней фамильярен». Со временем из «сердечного друга» он превратился в доверенное лицо, востребованное более по своим профессиональным качествам, нежели по личным. Именно к нему часто обращалась цесаревна с просьбой прописать снадобье от «любовных недугов», происходивших от ее новых «симпатий». Лесток не был ревнив или мстителен, удачно совмещая европейское пренебрежение к условностям с истинно русской ленью. Ему нельзя было отказать в известном политическом чутье. Именно поэтому, не довольствуясь сложившимся положением вещей, он деятельно вмешивался в закулисные дворцовые интриги. Являясь по сути одним из вдохновителей дворцовой авантюры 1741 г., он до самого последнего момента только обнадеживал и подталкивал цесаревну к активным действиям, обещая ей поддержку европейских посланников и их королевских домов. Окончательный же выбор был за самой Елизаветой, и когда наступил благоприятный момент, Лесток не преминул им воспользоваться. За свои неоценимые услуги лейб-медик после благополучного исхода дворцовой авантюры получил неограниченный доступ в покои императрицы, оплату всех своих долгов и материальные пожалования. Кроме того, предприимчивый Лесток обрел возможность большого влияния на государственные дела. Многие придворные пользовались его протекцией при решении личных вопросов, за что, по свидетельству современников, выкладывали немалые суммы. По слухам, этому Лесток научился еще у Екатерины I. Известно, что жена Петра не гнушалась за свое ходатайство перед самодержавным супругом или передачу в нужный момент особой челобитной брать с сановников гонорар в виде комиссии со «стоимости дела» и аккуратно откладывала полученные деньги впрок. Собранные за годы супружества средства она размещала в двух европейских банках, и только ее скандальная связь с камергером Виллемом Монсом положила конец этой идиллии. Разгневанный Петр I арестовал счета неверной жены и конфисковал их содержимое. Говорят, что лейб-медик был причастен к приключению императрицы и от неминуемой
