– Яды приготавливать?!
– Да не яды, а лекарства. Это одно и то же. Все зависит от дозы, от условий. Каждое растение свою силу имеет. Главное – не химические вещества, а душа трав, их жизненная сила. Ее освободить надо…
Богдан вдруг ощутил могильный холод, предчувствие беды.
– Что, испугался? – засмеялась Лида. – Или передумал?
– Нет. Я упрямый. Если что задумал, обязательно исполню. Распоряжайся мной, как считаешь нужным, – он помолчал. – Ты уверена, что у нас все получится?
Лида усмехнулась. Если она и была в чем-либо уверена, так это в том, что хочет отравить Алену и спасти Сергея. У Богдана цель совершенно противоположная. Пока он об этом не знает, можно пользоваться его поддержкой и помощью. А потом…
– Ну, собирайся, коль не шутишь!
– Куда это? – удивился Богдан.
– В лес, за травами. Из чего зелье готовить?
– Прямо сейчас, ночью?
– Известное дело. Ночь – она для злодеев наилучшее время. Ночь черна, и замыслы наши с тобой черны. Стало быть, одно к другому подходит. Когда же, по-твоему, травы ядовитые в самом соку? При полной луне, когда вся нечистая сила будет нам с тобой помогать…
Богдан все еще не верил Лиде. Злые замыслы ничуть ее не портили, она вся излучала смутный и какой-то колдовской свет.
– Ты серьезно предлагаешь нам отправиться в лес? – на всякий случай уточнил он.
– Конечно. А ты уже струсил?
Этого ей лучше было не говорить. Богдан вскочил и начал собираться. Он надел куртку, взял деньги, нож и фонарик. Лида уже была готова. Ни слова не говоря, не оставив никакой записки, они вышли из квартиры.
Такси доставило их на вокзал. До электрички оставалось полчаса. Лида прогуливалась по пустынному перрону и не узнавала себя. Из города уезжала другая Лида, не та, какой она была вчера, даже еще сегодня, несколько часов назад. Что-то внутри нее сломалось…
Горский проснулся под утро, словно очнулся от бредового забытья. Вид Алены вызвал у него отвращение. Ее красивое лицо казалось хищной и размалеванной маской. Тушь растеклась, губная помада размазалась. Вчера, будучи пьяным до чертиков, он этого не видел, сходил с ума от вожделения и восторга. На его правой руке обручальное кольцо сдавило палец. Сергей попытался снять его и не смог. Наверное, рука отекла за ночь.
Повсюду в спальне разбросаны вещи Алены. Платье из золотой парчи валялось на полу, как мертвая жар-птица. Сергей вздохнул, тяжело поднялся и подошел к окну.
«Дьявольщина… Надо меньше пить. Вот уже голоса начинают звучать в голове! Так и до белой горячки недалеко, – подумал Сергей, потирая лоб. –
Глава 8
В лесу стояла непроницаемая тьма. Только там, где деревья росли реже, светила полная желтая луна. Под ногами трещали сучья, пахло палой листвой и грибами. Богдан еле успевал за Лидой, которая шла быстро и легко, изредка оглядываясь и подзывая его вполголоса. Где-то высоко в ветвях хлопали крыльями ночные птицы.
Чаща скоро расступилась, открыв большую поляну. Яркая луна позволяла им находить все, что нужно, без фонаря. Богдан ножом помогал Лиде выкапывать какие-то корешки, складывал их в сумку.
Он не любил бродить по ночам, тем более по лесу. Вот Вадим, его брат, другое дело. Тот обожал ночные вылазки. Они выросли на окраине Москвы. Однажды вечером Вадим предложил съездить на кладбище, побродить там, когда стемнеет. Это называлось у них «закалять характер». Бабушка их здорово тогда отругала, но на этом дело и кончилось.
«Марш в ванную! – приказала она. – Вымазались, смотреть страшно! Ладно хоть одежду не порвали…»
После купания, за чаем с малиной, Богдан и услышал семейное предание о роде Протасовых, к которому принадлежали братья по бабушкиной линии. Род был дворянский, старинный, богатый. Только очень невезучий. Особенно злой рок преследовал мужчин. Всем, казалось, Бог их наделил в избытке: здоровьем, красотой, умом, храбростью, знатностью и сильными чувствами. Только счастья не дал. Игроки, авантюристы, блестящие военные, вельможи – Протасовы умирали молодыми, разорялись, попадали в опалу, погибали на дуэлях. Громкие любовные истории с их участием потрясали то Северную столицу, то патриархальную Москву, то Париж, то Лондон.
Братья росли нелюдимыми, замкнутыми. Друзей у них не было. Все мальчишки во дворе их уважали, но побаивались. Богдан и Вадим слыли отчаянными задирами, сильными и умелыми в драках. Откровенничали они только между собой. Чем они интересовались, никто не знал. Они любили бродить по старым уголкам Москвы, и в одном из заросших огромными липами переулке отыскали дом, где разыгрывалась последняя драма старинного рода Протасовых, потомками которого они себя считали не столько по крови, сколько по духу.
Братья рано лишились родителей… и после смерти бабушки жили вдвоем, пока Вадим не отправил Богдана в Харьков. Тот не возражал. В Москве он не мог найти достойной работы, реализовать себя…
Богдан не заметил, как рассказал все Лиде, занимаясь в темноте выкапыванием растений. Один из поразивших его причудливых корешков он неосторожно поднес к лицу и понюхал. Дыхательное горло свело судорогой. Секунды, пока воздух не проходил в легкие, показались ему вечностью. На глазах выступили слезы. Наконец, ему удалось вдохнуть.
– Тьфу, вот зараза. Чуть не задохнулся!
– Ты что? – испугалась Лида. – Не смей ничего нюхать! Вообще к лицу не подноси…
Существующие до сих пор у Богдана сомнения насчет яда окончательно рассеялись. Если в его сумке хотя бы половина растений таких же, как злополучный корешок, то отрава получится высшего качества. Осечки не будет.
Пока они шагали к лесной сторожке, где дед Илья хранил свои охотничьи припасы, а баба Марфа сушила собранные травы, Богдан продолжал рассказывать Лиде о проклятии рода Протасовых.
– Мы все однолюбы. Если уж какая женщина западет в душу, то навеки.
– Разве так бывает? – тоскливо вымолвила девушка. Она вспомнила пьяные, пустые глаза Сергея. Захотелось плакать.
– У нас бывает, – ответил Богдан. – Мне Вадим рассказывал о Мишеле Протасове, блестящем офицере, красавце. Полюбил он, на свою беду, Александру Баскакову. Познакомились они в Лондоне, там он ей серьги рубиновые подарил. Если бы не рубины, может, ничего бы и не было.
– А что случилось? – Лиде хотелось отвлечься от своих невеселых дум.
– Из-за этих серег проклятых они все погибли. Сначала Мишель, потом Александра… Мне брат показывал заброшенную могилу Мишеля в Донском монастыре, говорил, что и брат его Николай тоже погиб. Под особняком ихним был подвал, который сохранился еще с боярских времен. В него можно войти и не выйти…
Луиджи смотрел, как Манфред идет по выложенной каменными плитами дорожке сада. Мальчишка чертовски красив! Есть все-таки в проклятых патрициях порода, этого у них не отнимешь. Врач усмехнулся. Пока все развивается по плану…
Манфред направлялся к Маттео. Скоро он, насвистывая, вошел в большие кованые ворота дворца Альбицци, обогнул фонтан, у которого три грации из римского мрамора полоскали свои каменные волосы. Тихо плескалась зеленоватая вода, благоухал жасмин. Цветущие кусты закрывали черный вход в палаццо от любопытных взглядов.
