Рука моя упала.
– Я не могу убить вас, Дахут!
Глаза ее смягчились, лицо стало нежным, но за этой нежностью скрывалось торжество. Она положила руки мне на плечи, потом один за другим поцеловала рубцы от хлыста, говоря:
– Этим поцелуем я прощаю… и этим прощаю… и этим.
Протянула ко мне губы.
– Поцелуйте меня, Алан, и скажите, что прощаете меня.
Я поцеловал ее, но не сказал, что прощаю, и не выпустил нож. Она с дрожью прижалась ко мне, прошептала:
– Скажите… скажите…
Я оттолкнул ее от себя и рассмеялся.
– Почему вам так нужно прощение, Дахут? Зачем вам мое прощение перед тем, как ваш отец убьет меня?
– Откуда вы знаете, что он хочет вас убить?
– Я слышал, как он требовал моей крови только что. Торговался с вами из-за меня. Обещал замену, которая гораздо больше удовлетворит вас. – Снова я рассмеялся. – Мое прощение – обязательная часть этого воплощения?
Она, задыхаясь, ответила:
– Если вы слышали, то слышали и то, что я вас не отдала ему.
Я солгал.
– Нет, не слышал. Именно тогда ваш слуга вынудил меня убить его. Когда я освободился, чтобы снова подслушивать, точнее говоря, вернулся, чтобы перерезать горло вашему отцу, прежде чем он перережет мое, он ушел. Вероятно, сделка была заключена. Отец с дочерью объединились для достижения одной цели, начали готовить погребальный пир – меня самого, Дахут, накрывать брачный стол. Бережливость, бережливость, Дахут!
Она съежилась под моими насмешками, побледнела. Сказала приглушенно:
– Я не договаривалась. Я не позволю ему забрать вас.
– Почему?
– Потому что люблю вас.
– Но зачем вам нужно мое прощение?
– Потому что я вас люблю. Потому что хочу стереть прошлое, начать все заново, любимый.
На мгновение и у меня появилась двойная память, как будто я эту сцену уже проделывал в мельчайших подробностях: я понял, что это было во сне о древнем Исе, если это был сон. И, как и тогда, она шептала жалобно, отчаянно:
– Ты мне не веришь, любимый… как мне заставить тебя поверить?
Я ответил:
– Выбирай между отцом и мной.
– Но я уже выбрала, любимый. Я сказала тебе… – и прошептала: – Как мне заставить его поверить?
Я ответил:
– Положи конец… его колдовству.
Она презрительно сказала:
– Я его не боюсь. И больше не боюсь того, кого он пробуждает.
Я сказал:
– Но я боюсь. Покончи с его колдовством.
Глаза ее сузились, на мгновение она задумчиво взглянула на меня.
Медленно сказала:
– Для этого есть только один способ.
Я молчал.
Она подошла ко мне, притянула мою голову и взглянула мне в глаза.
– Если я это сделаю… ты простишь меня? Будешь любить меня? Никогда не бросишь меня… как ты некогда сделал… давным-давно, в Исе… тогда я тоже выбирала между отцом и тобой?
– Я прощу тебя, Дахут. И никогда не покину тебя, пока ты жива.
И это было правдой, и я замкнул свой мозг, чтобы она не могла прочесть моей решимости. И снова, как некогда в Исе, я взял ее на руки… и страсть к ее губам, к ее телу потрясла меня. Я почувствовал, как слабеет моя решимость. Но жизнь, пришедшая ко мне от Элен, была неумолимой, безжалостной, непреклонной… только женщина, которая любит мужчину, может ненавидеть так другую женщину…
Она разжала руки.
