«Мне пришлось быть начальником штаба фронта при нескольких командующих, — спустя четверть века рассказал генерал-полковник А.П. Покровский. — Каждый из них умел принимать решения и доводить их до штаба
фронта и штабов армий, но до солдата их идеи не всегда доходили. Черняховский же требовал доводить задачу до солдата в таком масштабе, чтобы тот, следуя суворовскому правилу, понимал «свой маневр». Идеи, сформулированные в решениях командующего, овладевали всеми воинами, находили у них признание и поддержку. Мне часто приходилось слышать из уст солдат и командиров: «С таким командующим не страшно в огонь и в воду».
От нового командующего мы, работники штаба фронта, ожидали упреков за неудачи в недавних наступательных операциях. Однако, ко всеобщему удовлетворению, услышать их никому не пришлось. Иван Данилович был очень вежливым, выдержанным, общительным. Хорошо понимал, когда нужно применять слово «я», и никогда этим не злоупотреблял. Он был человеком большого такта, в совершенстве владел собой, никогда не прибегал к унижающим достоинство воина разносам. С его приходом в штабе установилась спокойная, деловая обстановка».
Принимали решение о разгроме крупной витебско-оршанской группировки противника, Черняховский переживал один из ответственнейших моментов в своей жизни. От того, насколько правильным будет его решение, зависела судьба подчиненных ему полумиллионных войск. Чтобы принять правильное решение, он должен был разгадать намерения врага, решить задачу со многими неизвестными. Наполеон был прав, когда говорил: «Многие вопросы, стоящие перед полководцем, являются математической задачей, достойной усилий Ньютона и Эйлера».
На первом этапе операции «Багратион» 3-й Белорусский фронт имел задачу во взаимодействии с войсками 1-го Прибалтийского и 2-го Белорусского фронтов разгромить витебско- оршанскую группировку врага. Для этого Черняховский имел в своем распоряжении на правом крыле 39-ю армию генерал-лейтенанта И.И. Людникова, южнее — 5-ю армию генерал-лейтенанта Н.И. Крылова, вновь прибывшую 11-ю гвардейскую армию генерал-лейтенанта К.Н. Галицкого и на левом крыле 31-ю армию генерал-лейтенанта В.В. Глаголева — в общей сложности тридцать три стрелковые дивизии. Кроме того, фронт усиливался 2-м гвардейским Тацинским танковым корпусом генерал-майора А.С. Бурдейного, 3-м гвардейским Сталинградским механизированным корпусом генерал-лейтенанта В.Т. Обухова, 3-м гвардейским кавалерийским корпусом генерал-лейтенанта Н.С. Осликовского (два последних объединялись в конно-механизированную группу под командованием Осликовского), 5-м артиллерийским корпусом прорыва, двадцатью отдельными танковыми бригадами и самоходно-артиллерийскими полками. С воздуха войска поддерживались и прикрывались 1-й воздушной армией генерал-полковника Т.Т. Хрюкина, значительно усиленной на время операции.
Черняховскому предстояло определить направления главного и вспомогательных ударов, разработать задачи армиям, подвижной группе и резервам фронта. В этой сложнейшей работе у него возникало немало сомнений. Направление главного удара Орша — Минск, рекомендованное Ставкой, не устраивало его по той причине, что враг здесь построил самые мощные оборонительные рубежи.
Нашим войскам предстояло лобовой атакой сбить противника с одного рубежа на другой. Возможное второе направление Лиозно — Богушевск проходило на стыке флангов 3-й танковой и 4-й армий противника, где оборона его была слабее, и для Черняховского представляло наибольший интерес. Однако на этом участке прорыва имелись свои минусы: болотистая местность затрудняла использование нашей главной ударной силы — танков.
Дальнейший анализ обстановки убедил его, что наверняка успеха можно достичь, нанося удар одновременно в двух направлениях. Черняховский стал готовиться к тому, чтобы основательно аргументировать свое решение и в связи с этим просить Ставку дополнительно усилить фронт танковой армией.
В эти дни Черняховский частенько бывал на переднем крае. При подходе к одному из подразделений 77- го гвардейского стрелкового полка из-за поворота траншеи командующий и его порученец услыхали голоса бойцов и пошли к ним навстречу. С противоположной стороны появился старшина:
— Вы что тут собрались? А ну разойдись! Рядовой Смирнов! Должны знать, что скапливаться в траншеях не положено, в момент накроет!
Бойцы стали расходиться.
— А вы кто такой? — Старшина обратил внимание на неизвестного солдата в новом обмундировании. — Ваши документы!
— Правильно, старшина! — улыбнулся тот, — А теперь давайте знакомиться. Генерал-полковник Черняховский, командующий фронтом. Вот мое удостоверение.
Старшина вытянулся, вскинув руку к пилотке.
Иван Данилович, улыбаясь, взял его за плечо.
— Садитесь, садитесь, противник наблюдает.
— Ну и маскировка у вас, товарищ командующий! — удивился старшина.
— Чтобы на вас огонь не вызвать. Скажите, старшина. Вы, по годам вижу, наверное, еще в гражданскую служили?
— Служил и в гражданскую. Но тогда не было такой техники. Сейчас другое дело. Оборона у нас хорошая, только вот перед наступлением нас бы на денек-два оттянуть в тыл, чтобы вместе с артиллеристами и танкистами потренироваться.
— Тренировку проведем, — охотно согласился Иван Данилович, — коли наступать собираетесь!
Черняховский, прощаясь, пожал руки старшине и солдатам, что стояли поближе. В том числе и молоденькому рядовому Смирнову, который чем-то привлек его внимание. Запомнились умные, внимательные глаза юноши, его открытое, одухотворенное лицо. «Хороший боец», — подумал Иван Данилович.
Командующий фронтом поздно вернулся в штаб фронта.
Было уже за полночь. Порученец Комаров давно с беспокойством поглядывал на командующего, который много часов не вставал из-за стола, заваленного картами. Наконец не выдержал:
— Иван Данилович, вы исчеркали четвертую карту. Вам мало двадцати четырех часов в сутки, хотите все сами решить за всех: и за артиллеристов, и за танкистов, и за авиаторов?..
— А ты знаешь, что сказал Кутузов на военном совете в Филях? «Итак, господа, стало быть, мне платить за перебитые горшки». Видишь, как глубоко Кутузов чувствовал свою ответственность за судьбу армии. А в наше время ответственность командующего еще больше. Только одной техники сколько у нас! Поэтому и приходится работать над четвертой картой.
— Понимаю, Иван Данилович. Но без сна тоже нельзя. Отдохните, а потом выслушаете предложения своих помощников.
— Но прежде чем слушать помощников и оценивать то, что они будут докладывать, необходимо сначала самому разобраться. А потом учти: каждый кулик свое болото хвалит. А мне нужно усилиями всех родов войск решить задачу в масштабе фронта. К тому же все нужные справки я от них получил. — Черняховский продолжал: — Мне ведь не только за себя мыслить надо, но и за командующего «Центром». Фельдмаршал фон Буш по ту сторону не сидит сложа руки. Наверное, все разработал, сколько и когда должна выпустить снарядов каждая пушка, когда и как будут введены в бой резервы, не забыл назначить команды по приему русских пленных. Сверх того Буш собирается обескровить наши войска на заранее подготовленных оборонительных рубежах и затем перейти в контрнаступление. Авантюра, конечно, но нам надо подумать и об этом.
Черняховский подозвал Комарова к расстеленной на столе огромной карте:
— Чтобы сокрушить оборону противника, артиллерист делает свои расчеты, авиатор — свои. Кто должен объединить и согласовать их усилия? Командующий со своим штабом. Или взять проблему борьбы с вражескими танками? В этом деле будут участвовать все войска, в том числе инженерные. Необходимо согласовать их действия, направить на решение единой задачи. Ведь если что-то не предусмотрено, наступление захлебнется, мы понесем потери. За все, Алеша, с нас спросят и современники и потомки, — в раздумье сказал Черняховский. — Историкам-то полегче. Возьмут точные данные о противнике, о наших войсках, сопоставят и не торопясь примутся рассуждать: «Причины поражения войск Черняховского заключаются в том-то и том-то». Разложат по полочкам все наши ошибки, подведут итоги. А мы решаем
