— Еще успеешь, — пообещал ведун, нутром почуявший, что услышал не комплимент. — Если все пойдет хорошо, до осени мы успеем расстаться.
— Ты повесишься? — радостно поинтересовалась Роксалана.
— Повесится твой папа, — не удержавшись, огрызнулся Олег, — когда снова увидит тебя дома. Я думаю, пока кочевники меняют у каимовцев свою добычу на железо и безделушки, мы вполне можем купить лодку и уйти вниз по реке. До Каспия добраться не трудно, течение само донесет. А возле устья Волги попытаемся на купеческую ладью напроситься. Здесь все рядом, за три-четыре месяца до Мурома доберемся.
— Подожди, — напряглась девушка. — Тут же почти треть обоза — наша доля! Как мы ее получим, если во время консультаций уплывем?
— Каких консультаций? — не понял собеседницу Середин.
— Переговоров о продаже добычи! — повысила голос Роксалана.
— А-а, — хмыкнул Олег. — Вообще-то по-русски это называется торгом.
— Да хоть «первичное размещение»! — рыкнула девушка и прошлась перед ним из стороны в сторону. Про свой забавный внешний вид она явно забыла. — Как мы получим нашу долю, если уплывем?
— Ох, на колу висит мочало, — выдохнул ведун. — Ты что, не понимаешь? Мы не на лифте домой поедем, нас заклинание перенесет. Так что никакого добра мы с собой не унесем, не получится. Только одежда да то, что в руках и в карманах.
— Я согласна положить в карманы пару кило золота, — кивнула девушка.
— А золота не будет, милая, — приторно улыбнулся ей Середин. — Не в ходу здесь такая валюта. Каимовцы для оплаты стеклярус предпочитают, как древние египтяне. Помнишь, как саксы у дикарей золото на бусы выменивали? Ну вот, теперь, кроме бус, туземцы ничем не платят.
— Как же эти?.. — многозначительно повела пальцем вокруг девушка.
— Здесь куча металлургических плавилен и мастерских. Мечи, ножи, топоры, копья кочевники с руками оторвут, за них можешь не беспокоиться. Останутся довольны. А вот нам под шумок хорошо бы исчезнуть. А то я нынче вроде талисмана. «Приносящий добычу». — Олег покачал головой. — Так просто не отпустят.
— Давай тоже мечей и топоров в обмен возьмем? — Понизив голос, Роксалана оглянулась по сторонам, опустилась на колени, одернула поддоспешник, взяла из горшка перед ведуном поблескивающий жиром кусок мяса, брезгливо стерла белые крупинки пальцем. — Я помню, железо тогда ходовым товаром считалось. Погрузим в лодку, отвезем в Муром, там за золото и продадим.
— Ты видела, сколько народу увязалось меня домой «провожать»? Думаешь, им просто скучно дома? Думаешь, они так просто смотреть станут, как я в лодку сажусь, и ручкой с берега помашут? Они хотят новой войны и новой добычи! Но я новой крови больше не допущу. После того, как нукеры, что ходили с нами в Булгарию, смогут обменять свою добычу на что-то реально ценное, моя совесть будет чиста. И я испаряюсь, понятно? Хочешь — со мной плыви, хочешь — в этом веке оставайся, уговаривать не стану.
— Но это и моя добыча! — возмущенно выкрикнула Роксалана во весь голос. — Я за нее кровь проливала!
— Можешь намазать ее на хлеб и засунуть себе за пазуху, — сухо ответил ведун. — Но как только начнется торг, я исчезну. Увязаться за собой никому не позволю. На Руси лишние разбойники не нужны, пусть булгар грабят. В русском порубежье от этого только спокойней будет.
— Ты хоть понимаешь, сколько все это стоит, — округлила глаза девушка. — Там ковры, меха, китайский фарфор, арабская чеканка. Даже в наше время это… Это… А здесь… Я тебе клянусь, пару кило золота мы всяко должны получить!
— Тебе что, папа мало баксов на шпильки отсыпает? — вскинул брови Середин. — Просто домой вернуться не хочешь?
— Хочу, — кивнула воительница. — Но… Но это же наше?! Меня из-за этого пять раз чуть не убили! Меня на пику поднимали и горло перерезать пытались!
— Кто тебя в драку-то гнал? Сидела бы тихо в обозе и не беспокоилась.
— Сам ты импотент! — моментально вспыхнула единственная феминистка современной планеты и зашарила на поясе в поисках меча. — Скажешь, место женщины — на кухне у плиты?! Что мужики воюют, а бабы только ноги должны перед победителем расставлять?!
— К плите на кухне еще попасть надо, — тяжело вздохнул Олег. — В общем, решай сама, со мной или с награбленным останешься. Дней пять у тебя еще есть.
— Я тебе это еще припомню, самодовольный бурдюк! — прошипела девушка. — Сам всю жизнь на кухне сидеть будешь!
— Думай, — повторил Середин. — Одежда твоя, кстати, в каком-то из наших сундуков, вместе с шамшером. Я его запер, меч из плоти горного демона без присмотра оставлять нельзя. Все-таки опасная колдовская штука. Но где сами сундуки, не знаю. Юрту складывал не я.
— Мог бы и поинтересоваться, раз так важно… — уже без прежнего ожесточения ответила Роксалана, выковыривая из горшка сразу два куска. — Ты Ургу не видел?
— Увижу — шею сверну, — искренне пообещал Олег. — И чучело поганками набью — потомкам в назидание.
— Торг-то скоро начнется?
— Надеюсь, дня через три…
Олег ошибся, причем довольно здорово — обоз полз к первому приграничному поселению девять дней. На его памяти, в первом походе он одолел это расстояние за два дня. Но то было верхом, летом, на сытых, отдохнувших конях. Ныне скакуны уже вымотались, они тянулись губами к каждой травинке, с наслаждением обгладывали веточки с молодыми почками. Впрочем, лошади еще ладно — они могли совершать стремительные переходы, после чего по несколько часов отдыхать. Но вот отары… Бараны проходили пять-десять верст — и принимались разгребать крупянистый, перемерзлый и оплывший наст, добираясь до травы. А огромный обоз останавливался, тысячи воинов послушно замирали рядом, расседлывали скакунов, распрягали меринов, разводили костры. Кочевники никуда не торопились. Скот воспринимался ими как высшая ценность, время — как второстепенная. Лучше потерять лишний месяц в пути, нежели оставить отару голодной.
Когда за очередной березовой опушкой показались высокие стены города, Олег уже устал ждать и даже не удосужился пришпорить коня. Вместе с вяло бредущими сотнями он доехал до чистого предполья, на котором не только сошел снег, но уже и зазеленела низкая, густая, как кошачья шерсть, трава.
Кочевники спешились от твердыни на почтительном расстоянии, расседлывая коней, складывая потники и упряжь вокруг будущих костров, уводя скакунов к ручью на водопой. И только Олег повернул коня к селению, названия которого за давностью лет уже и не помнил. То ли Кива, то ли Ламь. Или Туеслов? Хотя нет, Туеслов был разорен начисто.
На первый взгляд, здесь все выглядело, как раньше: насыпанный по правильной окружности земляной вал, частокол поверху, к нему из недр рукотворного холма тянулись сизые дымки. За частоколом маячили фигурки защитников: темные одежды, блестящие шлемы, выглядывающие поверх тына длинные и широкие наконечники копий, больше похожих на ассагаи.
— Ты почто, посланник? — осадил рядом коня Чабык. — Стрелу ж пустить могут!
— Вспомнил, — повернул к нему лицо Олег. — Вспомнил, это Кива. В прошлый раз я взял ее без боя. Правда, никакого частокола тогда на стене не было.
Он тронул коня, медленно объезжая город, подобно кружащей вокруг добычи акуле. Защитники, сталкиваясь и переругиваясь, топали следом по свою сторону стены.
— Лучники, посланник. — Кочевник заехал с другой стороны, закрывая главу
