повелителю света, Срече, ночной богине, дарующему добро Белбогу и несущему зло Чернобогу. Ладе, богине красоты и любви, и Похвисту, царю ураганов и бурь, Дидилии, покровительнице семей, и Макоше, матери торговли и золота. Своим долгим наговором Олег старался не только выпросить для святилища хоть немного высшей силы и покровительства, но и самого себя настраивал на состояние душевной открытости, единения с силами земли и неба, ветра и покоя, смерти и рождения, пытался стать частью окружающего мира — чтобы и мир вошел в него и послушался его воли.
Последняя молитва была к богине Стратим — повелительнице всех птиц, на чью помощь он рассчитывал особо. Ей досталась и последняя горсть хлеба, брошенная под алтарный котел. Олег замолчал, дожидаясь ответа.
— Ни фи-га, — щелкнула языком Роксалана. — Олимп высоко, небеса далеко, Кракатау еще дальше. Похоже, не слышат тебя боги и не видят, нужно звонить по сотовому. То ли дело Урга, у нее при каждом камлании духи откликаются…
Воительница, прогуливаясь, вошла в запретный круг — но Середин, ради сохранения нужного настроя и продолжения обряда, не стал ни отвечать, ни прогонять ее в сторону.
— Отдайте силу мне, травы земные, отдайте силу мне, звери лесные, отдайте силу мне, люди чужие. Луна на убыль, ночь на рассвет, воля на сон. Отдайте мне думы свои, отдайте дела свои, отдайте надежды свои. Нет вам иного пути, кроме как к алтарю земному, сердцу живому, следу святому. Отныне, присно и на веки веков! — громко произнес он свою волю.
И ничего не произошло. Сухо потрескивали дрова в кострах, прятались за мелкими облачками звезды, презрительно квакали жабы в лесном болотце.
— Он сказал: чирик ку-ку, царствуй, лежа на боку! — прокомментировала девушка. — Факир был пьян, и фокус не удался. Говорила, с Ургой нужно посоветоваться. Она в магии понимает, она чего-нибудь придумает.
«Ну же, ну! — напряг всю свою волю Олег, отдавая приказ всем людям на много дней пути вокруг встать и прийти к алтарю, чтобы принести единую клятву. — Н-ну!»
Ничего.
— Времени уж, наверно, за полночь, — широко зевнула Роксалана. — Интересно, по здешним часам это какая палка? Пошли спать, Олежка? Будет новый день, новая пища. Утро вечера мудренее. Опять же обоз вот-вот подойти должен. Шаманку к работе привлечем. Я попророчить могу. Урга говорит, на мне любовь наяды и милость Уманмее. И глаза колдовские.
Напоминание про глаза стало последней каплей — ведун «сломался» и признал поражение. Всегда и во всем не может везти даже колдунам.
— Столько сил убил, чтоб меня волки съели! — поднялся Середин, отряхнул штаны. — Обидно. Видать, напутал что-то по памяти.
— И на старуху бывает проруха, — утешила его девушка. — Потом еще попробуешь.
И тут вдруг мир вокруг замер. Наступила мертвая тишина и недвижимость — перестали колебаться травины, окаменели в полете мошки, застыли языки пламени над кострами. Это длилось всего лишь краткое мгновение — и тут сразу со всех сторон в людей удалил плотный поток ветра, кинув их к алтарю. Кровавый пух, перемешиваясь с зерном, взметнулся вверх, закружился, стремительно выгорая золотыми искрами. Котел, словно паровозная труба, выдохнул облако пара, одновременно ярко полыхнули огнями обе свечи, соединившись через облачко в широкую ослепительную дугу.
— Вот она, полночь! — Олег отпихнул девушку, схватил с земли оброненное перо, вскинул вверх: — Лети, белый ворон, за чистое поле, за синее море, за крутые горы, за темные леса, за зыбучие болота. Ищи, белый кречет, мужей храбрых, людей верных, душой чистых, застань их сонных, возьми их теплых, садись на белую грудь, на ретивое сердце, на теплую печень и вложи им волю мою в душу. Чтобы не могли без меня ни пить, ни есть, ни гулять, ни пировать. Пусть я буду у них всегда на уме, а алтарь мой в сердце.
Ветер вырвал перо и мимо огненной дуги умчал в небо.
— Так все же ворон или кречет? — шепотом переспросила его девушка. — А еще мне понравилось: «Возьми их тепленькими». Классный совет. Что за чушь ты нес? Растерялся?
Олег сплюнул и ударил кулаком в ладонь:
— Вот ведь… Наперекосяк как пошло. Теперь не знаю, что и получится!
— Смотри-и!!! — испуганно присела Роксалана, прикрывая голову руками.
Ведун развернулся, обнажая меч — а перед ним, выпрыгнув прямо из разросшегося над котлом облака, бесшумно приземлился огромный, в полтора человеческих роста, белый остромордый волк. Тщательно обнюхав Середина, зверь сделал круг вокруг него, потом вокруг алтаря, вокруг костров — и могучими стремительными прыжками умчался во мрак.
— И что теперь? — шепотом спросила воительница.
— Ждать, — ответил Олег. — Дров под котлы подбросить и ждать. Можно — лежа на овчине. И накрывшись другой.
Поспать им и правда немного удалось. Но едва солнце разогнало утренний туман, как Середин услышал шаги и тут же поднялся. Удивленно крякнул:
— Ты, Ксандр? Что ты здесь делаешь?
— Меня привел волк, ведун, — остановился кормчий, не переступая кольца из стоящих на углях казанов. — Я проснулся оттого, что он лапы мне на грудь поставил. Сперва я решил, что он хочет меня загрызть. Но волк отошел к лестнице и оглянулся. Я понял, что это не сон и что он зовет меня за собой. Я пошел за волком, и он привел меня сюда. Разве ты не видел? Он вошел прямо вон под тот камень!
— Его послала сама земля, Ксандр, — приосанился Олег. — Оскудела она кровью и силой после войны и созывает четных и храбрых людей поселиться на ее просторах. Готов ли ты стать хозяином и верным слугой этой земле, признать своими кровными братьями всех, кто откликнулся или откликнется на ее зов, и в доказательство правдивости своих слов выпить это зелье, что сделает тебя частью обитающего здесь народа?
— Сие есть бесовское порождение, и клятва бесовская, — перекрестился кормчий. — Не стану я на этой земле селиться, у меня дом отчий есть, семья моя и вера христианская. Посему уеду я прочь при первой возможности, как меня ни проси.
— Я не заставляю тебя, Ксандр. Я даю тебе выбор.
— Он мне не нужен, ведун. — Кормчий по касательной миновал круг из семи котлов и отправился куда-то за соседнее поле.
— Все-таки облом, — щурясь на солнце, выползла из-под овчины девушка.
— Ерунда, первый блин всегда комом. Убирай тряпье, относи в сторону!
— А почему я должна делать женскую работу?! Сворачивать постель, наводи…
— Ладно, я уберу, — перебил ее Середин. — А ты пока подбрось дров, помешай зелье, разожги очаги, в которых после ночи углей не осталось, и поколи…
— Да ладно, ладно, не кипятись! Уберу, я сегодня добрая. Могу даже завтрак собрать, если ты скажешь, где у тебя жратва спрятана.
Олег остановился, почесал в затылке. Он предполагал, что возле алтаря придется провести несколько дней. Но, подумав о дровах, зелье, стоянке — про еду как-то забыл.
— Так я и знала! Вечно вы, мужики, на все готовое приходите. Ладно, схожу до города, истребую чего-нибудь.
Овчины она и вправду скрутила, отнесла к завалу из срубленного накануне кустарника, сделала спутнику ручкой. Середин, набрав поленьев из высокой кучи, прошелся вдоль котлов, подбрасывая по два-три в каждый очаг. Ему был нужен напиток горячий, но не кипящий.
За хлопотами прошло больше часа — и на дороге послышался топот. К алтарю неслись сразу четыре десятка кочевников. Все — из оставшихся следить за городом сотен. Олег
