намерений. Вот что я привёз к алтарю Зевса из Аттики.
Демарат ловко развернул перед жрецом свёртки дорогих тканей; он высыпал из костяной шкатулки горсть жемчужин, глухо стукнувших о полированную крышку стола. Широким жестом навклер показал на две большие амфоры, принесённые его людьми.
— Вот это старое вино, лучшее из виноградников Аттики, мы просим принять для возлияний богам.
Лёгкая краска удовольствия покрыла худые, впалые щеки Гелона: давно уже не получал он таких щедрых подарков.
Голос жреца был очень мягким, когда он заговорил:
— Странные слухи ходят по городу, сын мой, о том, будто твой корабль совершил своё плавание в Афины слишком быстро, и это наводит людей на нехорошие мысли… Демарат смело возразил:
— Но тебе, отец, читающему в сердцах людей, известно, можно ли заподозрить в дурных поступках меня, столь чтящего богов и их служителей?
Жрец поспешно ответил:
— О нет, сын мой, против тебя нельзя выдвинуть никаких обвинений. Мне совершенно ясно, что бог Эол, умилостивленный твоими обильными жертвами, был к тебе благосклонен и наполнял твой парус попутным ветром…
Демарат подхватил, слегка улыбаясь:
— Всё так и было, как говорит твоя мудрость! Наш корабль от самой Ольвии и до Аттики мчался на крыльях ветра. Это было так необычайно, что мои матросы, бывалые люди, в страхе говорили: «Трудно нам придётся на обратном пути: нас не пустит противный ветер!» Но что же ты думаешь, святой отец? Когда мы покончили торговые дела в Афинах и двинулись обратно на родину, принеся подобающие жертвы богам, ветер переменился и снова стал для нас попутным.
Жрец, слушая, качал головой:
— Так, так, сын мой! Ты можешь не обращать внимания на глупые слухи. Я сам… да, сам буду молиться богам, чтобы они и в следующем твоём плавании были так же милостивы к тебе…
— И если они будут так же милостивы, то снова получат не худшее воздаяние. — Демарат показал на подарки.
— Скоро ли ты отплывёшь, почтенный Демарат? — поинтересовался Гелон.
— Думаю, дней через десять — двенадцать, как только окончу торговые дела. Не люблю засиживаться в портах. Я сын моря!
— Так иди же с миром, и да сопутствует тебе милость всемогущих богов!
Демарат вышел довольный: он знал, что власть жрецов надёжно защитит его от любых обвинений. Теперь, чем чаще станет он совершать рейсы, тем больше подарков достанется от него Гелону, и в глазах жреца любая скорость «Артемиды» будет оправдана.
По приказу Гелона жрецы и храмовые прислужники вступали в разговоры на рынках и в порту и всюду доказывали, что в быстром переходе «Артемиды» из Ольвии в Афины и обратно нет ничего необычайного, потому что навклер Демарат — любимец Эола. Не все верили этому объяснению. Владелец нескольких кораблей Хрисостом приказал своему домоправителю Менодору выведать тайну «Артемиды» у членов её экипажа. Менодор, встретив матроса Каллимаха, зазвал его к себе и выставил угощение. Когда Каллимах выпил достаточное количество хиосского вина, домоправитель осторожно приступил к расспросам.
— А, ты хочешь узнать нашу тайну? — пьяно усмехнулся матрос. — Изволь, расскажу. Вот как это было… (Менодор навострил уши.) Доплыли это мы, значит, до Сигея, стали вечером на якорь и после тяжёлой работы все уснули мёртвым сном. Просыпаемся, смотрим на берег и глазам своим не верим — Пирей.[12] Протёрли мы глаза, выпили для просветления мозгов по чаше вина, как сейчас мы с тобой, — оказывается, мы действительно в афинской гавани!
Менодор принуждённо рассмеялся:
— Да ты мастер басни сплетать, приятель!
— Не веришь? — ухмыльнулся матрос. — Ну, слушай, вот тебе истинная правда. Наш капитан — великий искусник. Он велел нам наловить дельфинов, сделал для них упряжки и…
Менодор в негодовании выпроводил матроса. Уходя, Каллимах насмешливо бросил:
— Зелен ты ещё, молодец, со старым матросом тягаться!
Так же безуспешно окончились попытки других ольвиополитов выведать от членов экипажа «Артемиды» их секрет.
Был у странного судна и другой секрет. Владелец «Артемиды» закупал оружие: мечи, кинжалы, наконечники для копий, щиты. Ольвийские оружейники были очень довольны. Демарат скупил у них все запасы и, что было самое важное, не придирался к качеству товара. Он забирал даже заваль, которая скопилась у оружейников за многие годы.
На вопрос, куда предназначается столько оружия, навклер не давал ответа. Но за это купцы на него не обижались: каждый торговый человек имеет свои маленькие тайны. Они понимали, что Демарат хорошо заработает на этом товаре и сочувствовали ему: ведь он и им дал хорошо заработать.
В назначенный срок судно Демарата покинуло Ольвию, а две тайны «Артемиды-охотницы» так и остались нераскрытыми.
Но читатель сейчас узнает, для кого и зачем навклер Демарат приобрёл так много оружия, увязанного в аккуратные пачки и запрятанного на дне трюма под грудами кож и мешками зерна.
В то время, когда начинается наш рассказ, Афинским государством, или Аттикой, правил Гиппий, сын Писистрата, первого афинского тирана.[13] Власть над Афинами перешла к Гиппию и его брату Гиппарху после смерти отца в 527 году до нашей эры. В 514 году Гиппарх был убит заговорщиками, и Гиппий остался единоличным правителем страны.
Народ Аттики, демос, как называли его греки, не хотел оставаться под владычеством тирана, он боролся за демократию, за народное правление. Надо только сказать, что у эллинов под словом «демос» подразумевался не весь народ, а «свободные граждане». Рабы и вольноотпущенники, то есть рабы, отпущенные на волю, не были демосом. Демос составляли мелкие землевладельцы, ремесленники, небогатые торговцы.
Наиболее сплочённой частью аттического населения были паралии.
Паралиями назывались обитатели прибрежной полосы Аттики: мореходы, рыболовы, кораблестроители, ремесленники, свивавшие верёвки для снастей и ткавшие материю для парусов, — словом, люди всяких занятий, так или иначе связанных с морем. Паралии жили в Пирее. Фалере и других гаванях Аттики. Они-то и готовили восстание против Гиппия.
Власть тирана, казавшаяся сильной, в сущности была не очень прочна, она держалась исключительно на мечах и копьях сравнительно немногочисленных наёмников. Если бы восставшим паралиям удалось неожиданно ворваться в Афины, то весь демос столицы поднялся бы против ненавистного тирана и тиран был бы свергнут.
Во главе заговорщиков стоял пирейский кораблестроитель Тиманф, двоюродный брат Демарата. И это по поручению Тиманфа, на деньги, собранные паралиями, навклер закупил оружие в Ольвии и вёз его в Аттику.
А теперь, узнав эту важную тайну Демарата, посмотрим, что делалось в это время в Аттике.
Цена предательства
На пологом склоне долины, затерянной среди гор, в густой дубовой роще расположилась группа людей. По их взволнованным лицам, по тихим словам, которыми они изредка обменивались между собой, тайный наблюдатель легко догадался бы, что эти люди от кого-то скрываются и боятся погони. Кто они были?
Среди паралиев нашёлся предатель — богатый торговец парусиной Горгий. Прельщаемый возможностью получить громадную награду, Горгий раскрыл тирану тайну восстания, которое должно было
