Последнее заявление хозяина квартиры сантехники-энтузиасты поняли слишком буквально. Судя по грохоту и отчаянному скрипу передвигаемой туда-сюда древней кухонной мебели, они почувствовали себя даже лучше, чем дома. Дома так курочить стены и выламывать полы не станешь.
— А под полом разве трубы проходят? — наивно интересовался Сан Саныч.
— Брысь, дед. Нам лучше знать, где трубы искать. Тебе надо было думать, когда ты соседям на голову воду лил.
Постепенно кухня приобретала первородный вид — кирпич, бетон и ничего более, — а протечки все не было видно. Тяжелая, видно, авария случилась в изношенном жилфонде Сан Саныча. Пришлось слесарям брать в руки кувалды и зубила.
На грохот скоро стали сбегаться встревоженные соседи, в том числе и из соседних подъездов.
— Перестаньте греметь! У меня ребенок второй час уснуть не может!..
— Что вы здесь такое делаете, что у нас штукатурка с потолка сыплется?..
— Ничего особенного, — дружелюбно улыбаясь, успокаивал Сан Саныч возмущенных соседей. — Протечка трубы. Самое обычное дело. Слесари дружными усилиями устраняют аварию. Я правильно излагаю?
— Ага. Устраняем. Протечку, — соглашался стоящий за спиной Сан Саныча с обрезком трубы в руках один из тех самых сантехников.
— Ну можно хотя бы стучать потише?
— Они постараются, — обещал Сан Саныч. — Вы постараетесь?
— Угу. Какой базар, — подтверждал слесарь и замыкал дверь.
К вечеру уставшие сантехники всей бригадой ввалились в комнату.
— Слышь, дед, шагай на кухню.
— Спасибо, я еще не проголодался.
— Давай пошевеливайся! — прикрикивал тот, что был бригадиром-распорядителем «ремонтных» работ.
Прочие поддевали гвоздодерами и с кряканьем выдирали плинтуса вдоль стен.
— А что, в комнатах тоже бывают водопроводные трубы? — искренне удивлялся Сан Саныч.
— Не возникай! — угрожали слесаря, подталкивая его в спину жесткими кулаками. — Сиди и дыши носом. Твое дело сопливое — ждать конца работы.
И Сан Саныч ждал, сидя на кухне на табуретке посреди кучи строительно-мебельного мусора, вспоминая от нечего делать, где, когда и за сколько он приобретал оставленную в комнате мебель.
Жалобно зазвеневший пружинами диван — в шестьдесят девятом на трехмесячный оклад и премию.
Уроненный набок стол — в семьдесят пятом по случаю юбилея трудовой деятельности. Надо же было за чем-то принимать гостей.
Застучавший дверцами, как подбитая птица крыльями, шкаф — в пятьдесят девятом…
Стулья…
Тумбочку…
Книжный шкаф…
Приобретались вещи по-разному и в разное время. Заканчивали свой век одновременно и одинаково.
К ночи стало ясно, что устранить «водопроводную аварию» обычными способами нельзя. Трудная оказалась авария.
Деда выволокли в комнату. Обступили со всех сторон.
— Ну?
— Ну да.
— Что «ну да»?
— А что ну?
Сзади в ребра Сан Санычу больно ткнулась монтировка.
— Кончай изгаляться, дед. Где то, что мы ищем?
— А что вы ищете?
— Не прикидывайся дураком!
— Я не прикидываюсь.
Монтировка точно и сильно ударила в правую почку.
— Аккуратней! — остановил обозленных подчиненных бригадир. — А то он еще рассыплется раньше времени.
— Это, мужики, точно. Здоровье у меня — никуда, — подтвердил Сан Саныч. — Мне чтобы умереть — довольно на кулак взглянуть. Меня даже бить не надо. Так что если вы хотите что-то узнать, вы лучше руки за спиной держите. Подальше от моего лица.
— Падла! — выругался слесарь с монтировкой.
— Ты, дед, меньше шуткуй, а то как бы плакать кровавыми слезками не пришлось, — предупредил бригадир. — А лучше, если хочешь миром разойтись, припомни, где припрятана интересующая нас посылочка. Может, здесь?
Бригадир неожиданно вскинул руку и ударил зажатым в кулаке разводным ключом в телевизор. Лопнувший кинескоп рассыпался на мелкие осколки.
Десять пенсий, припомнил Сан Саныч. Хороший был телевизор.
— Не здесь? Не вспомнил? Тогда, может, вон там?
Гаечный ключ с силой обрушился на двухкассетный магнитофон — подарок управления ветеранам- фронтовикам ко Дню Победы.
— Опять не угадал? Какая досада. Тогда, наверное, здесь.
Новый удар в радиоприемник. Больше бить было нечего.
— А как насчет заслуженных в ратных боях знаков боевого отличия? Может, там, внутри этих благородных побрякушек, тайна хоронится?
Бригадир вывалил на пол перед собой содранные с парадного кителя ордена и медали. Этого Сан Саныч не ожидал. Об этом он не подумал.
— Не трожь награды! — со сдержанной яростью потребовал он.
— Я бы не трогал. Я же понимаю — ратные подвиги, друзья-товарищи, воспоминания юности. Жди меня, и я вернусь… Но как мне иначе узнать истину, как не перещупав каждую находящуюся в этой комнате вещицу? Например, этот орденок. Вдруг именно он укажет мне на то место, где лежит то, что нам нужно. Ну вот вдруг в середине него, как в середине ореха, хоронится разгадка тайны.
В руке бригадира был орден Красной Звезды. Он положил его на обух врубленного в половую доску топора и с силой ударил сверху разводным ключом. И еще раз. И еще.
Сан Саныч инстинктивно зажмурился. Словно перед ним убивали человека. Словно это был не обух топора и не разводной ключ, а плаха и топор, а между ними не орден, а голова живого человека.
Бригадир отбросил в сторону бесформенную лепешку разбитого ордена.
— Слабо делали боевые побрякушки. Я просто удивлен. Просто даже неприятно удивлен. Может, эта медалька попрочнее будет?
На обух топора легла медаль «За отвагу».
— Зря ты это сделал. Сука! — враз осипшим голосом сказал Сан Саныч. И тут же упал от сильного удара в челюсть. — Все равно зря! Квартиру бы я вам, может, и простил. Но не ордена. За ордена с вас особый спрос…
Дальше Сан Саныча били всем скопом. Били не смертельно, потому что он был им еще нужен. Но и не щадили. Умело били. Так, чтобы при минимально возможных повреждениях причинить максимальную боль. Вначале Сан Саныч крепился и только скрипел зубами и в три — в бога, в душу, в мать, как когда-то немцев, материл своих палачей. Но потом сдался и стал кричать в голос. Ему заткнули рот тряпкой и продолжили избиение.
— Вспоминай, дед. Вспоминай. У тебя только два выхода — вспомнить или умереть! Вспоминай…
Прежде чем уйти, предупредили, что придут завтра.
— А ты пока подумай, что тебе важнее — чужие секреты или собственная жизнь. И жди! И бойся! То,
