— Ну так и хорошо, что принесли.
— Мне очень много принесли.
— Что значит много?
— Очень.
— То есть так много, что если бы ваш муж был жив, вы за эту сумму согласились с ним расстаться?
— Конечно, нет.
— Ну, значит, не такую большую. Значит, много меньшую, чем стоила его жизнь.
— Но все это как-то странно. Я ничего не просила, заявлений не писала. И вдруг сразу принесли.
— А они что сказали?
— Они сказали, что пришли от фонда помощи семьям погибших милиционеров. И попросили расписаться в ведомости.
— Ну, значит, все нормально. Ведомость — это серьезно. Да и сами рассудите, кто бы стал вам отдавать не принадлежащие вам деньги? Свои, что ли?
— Вообще-то, конечно.
— Ну, вот и тратьте ваши деньги. И ни о чем таком не думайте.
— Тогда спасибо вам, Полковник.
— А мне-то за что?
— Они сказали, что вы хлопотали…
— Ерунда какая. Так, только адресок подсказал. Если бы вам эти деньги не полагались, никакие бы хлопоты не подействовали. Что вы, наших бюрократов не знаете? Когда они больше положенного давали?
— Да, что верно, то верно. Но все равно спасибо.
И почти сразу же, еще трубка не остыла, позвонила соседка по даче.
— Александр Александрович, тут такое. Тут такое!
— Пожар, что ли?
— Хуже! К вам на дачу строителей понаехало, машин, кранов всяких. Мы отродясь столько и не видели. Даже когда элеватор строили. Вчера старую вашу дачку порушили, яму выкопали, а сегодня уже половину первого этажа сложили. Прямо как в сказке. Как по щучьему велению! Может, они чего перепутали? Может, они думают, что это не ваша дача?
— Все нормально, Марь Иванна. Никакой путаницы нет. Я же предупреждал, что хочу дачку подновить. Вот и подновляю. Вы там посматривайте, чтобы они не халтурили. Особенно когда балкон на третьем этаже крепить будут.
— На третьем?!
— Ну да. На четвертый денег не хватило. Я еще пенсию за прошлый месяц не получал.
— Ой!
— Что с вами, Марь Иванна?
— Ничего, Александр Александрович. Что-то в голову вступило. А нельзя у вас старые досочки попросить, забор подновить?
— А вам его подновлять не надо. Вам новый ставить надо. Скажите строителям, что я просил. Очень. Они поймут. Они ребята отзывчивые. Хоть на вид и суровые. Так и скажите — без этого забора Сан Саныч принимать объект не будет.
И забор начали строить.
С квартирой дело обстояло хуже. В первую очередь из-за квалификации наемных работников.
— Кто ж так раствор кладет? — возмущался Сан Саныч. — Вначале надо стенку смочить, потом выровнять и только потом раствор кидать. Нет, не годится. Переделывай.
— Я уже три раза переделывал!
— Ничего. Четвертый переделаешь. В жизни все пригодится. Глядишь, научишься ремеслу, пойдешь на стройку штукатуром, встретишь хорошую девушку… Давай, давай трудись. Завтра надо будет на кухне газовую плиту заменить и электрику, — намечал Сан Саныч фронт работ, — послезавтра…
Сан Саныч строил планы, которым не суждено было сбыться. Ни завтра, ни послезавтра, ни после послезавтра в квартиру никто не пришел. Строительный бум кончился. Самым неожиданным образом. Просто следующим утром никто не постучал в дверь и не сказал: «Добрый день, Александр Александрович».
Полковник позвонил дачной соседке.
— Уехали. Еще вчера уехали. Оставили все как есть и уехали. Даже забор мне не успели доделать.
— А техника осталась? Бетономешалки, лебедки?
— Нет, все с собой увезли. Нагнали кучу машин, в кузова погрузили и уехали. Как теперь с забором-то, Александр Александрович? Может, вы, когда в следующий раз приедете, доделаете?
Ну дает бабуля!
Дело приобретало дурной оборот. Так просто, за здорово живешь работы никто бы не приостановил. Или они нашли метод, как нейтрализовать заключенную в тайнике информацию, или придумали какой-то иной способ решения проблемы.
Сан Саныч набрал депутатский телефон. И услышал автоответчик.
— Добрый день. Депутат Семушкин находится в отъезде. Просим вас передать предназначенную ему информацию после звукового сигнала. О решении, принятом по вашему вопросу, вы сможете узнать у помощников депутата по телефону… Спасибо.
Сан Саныч перезвонил еще и еще раз. Все тот же автоответчик. Помощники тоже ничего прояснить не смогли.
— Обращайтесь через автоответчик. Это самый прямой путь.
Пришлось разговаривать с бездушной техникой.
— Вас беспокоит полковник в отставке Дронов. Хочу вам как депутату выразить озабоченность замораживанием работ на отдельных строительных объектах, предназначенных для улучшения уровня жизни ветеранов МВД. Прошу разобраться в данном вопросе в возможно более короткие сроки. В противном случае нам придется обращаться за помощью в вышестоящие инстанции.
Ответ пришлось выслушивать через помощника, который, как в фильмах на историко-революционную тему, зачитал ответную телеграмму вслух.
— Рад был вас услышать, Александр Александрович. Хочу успокоить ветеранов МВД, сообщить, что строительство было приостановлено в силу не зависящих от нас причин, и заверить в том, что в самое ближайшее время оно будет продолжено. Мне всегда были небезразличны нужды и чаяния ветеранов войны и труда, что нашло отображение в моей программе…
Миролюбивый тон ответа Сан Саныча не успокоил. Признаком благополучия могло служить только немедленное возвращение строителей на свои рабочие места. Слова — это всегда только слова. За ними, как за дымовой завесой, может скрываться все что угодно.
Что же могло их заставить приостановить ремонтные работы? Что они придумали такого, о чем не может догадаться Сан Саныч?
Что?
Всякое изменение в боевой обстановке, которому пока нет объяснения, следует истолковывать как опасность. Такую мысль не уставал вдалбливать в стриженые головы новобранцев первый его командир, старшина разведроты, и многие командиры после него. Неизвестность — это всегда угроза.
Резкое изменение в поведении противника может в том числе означать и отход на заранее подготовленные позиции, но может и подготовку к широкомасштабному наступлению. Чаще всего к наступлению. Причем в самом неожиданном месте.
Даже исчезновение одной-единственной полевой кухни в ближних тылах должно настораживать настоящего разведчика. Даже переставший добавляться в выгребную яму мусор!
А тут пропажа двух бригад строителей в полном составе, со всей приданной техникой. Полное оголение фронта!
Ничего, кроме беды, это сулить не могло. Не сегодня-завтра грянет какой-нибудь гром! Не может не
